Тенденция Советского Союза к гегемонии над всем своим окружением, повторяю, вытекает из самой природы общества и его руководства. Последнее имеет послушный аппарат для этого, армию и опыт. Оно умеет это делать. И нелепо от него ожидать что-то другое. Тенденция к расширению и к гегемонии образуют тенденцию к превращению человечества в сверхобщество, в единый социальный организм с единой системой управления, – в мировой коммунизм. Однако по законам больших эмпирических систем есть критические размеры последних. Так что даже в случае победы коммунизма во всех странах мира неизбежным будет распадение человечества на группы коммунистических стран со своими лидерами. И неизбежной будет борьба этих групп за гегемонию в мире. Нынешние взаимоотношения Советского Союза и Китая красноречиво говорят об этом. Так что наивно надеяться на то, что наступит вечный мир. Скорее наоборот, войны между коммунистическими блоками затмят по ужасам все войны прошлого. К тому же милитаризация диктуется внутренними потребностями страны, а состояние войны или угрозы войны является лучшим средством решения внутренних социальных проблем. Тенденция к расширению и гегемонии имеет своим естественным результатом стремление Советского Союза максимально использовать Запад в своих интересах, добиться заметного перевеса в военном отношении над Западом, создать густую сеть шпионов и «пятую колонну» в странах Запада, создать массы потенциальных и фактических коллаборационистов, короче говоря – сделать все возможное для того, чтобы превратиться в управляющий орган мирового единого сверхобщества. Стремление к мировому господству есть шизофреническая идея тщеславных коммунистических лидеров лишь постольку, поскольку существует объективная тенденция к этому в самом общественном организме. Советский Союз уже приобрел такую инерцию движения в этом направлении, что остановить его способна лишь мировая катастрофа.

Если судить о жизни в коммунистических странах по статьям западных журналистов, обличительной литературе, критическим выступлениям диссидентов и воспоминаниям эмигрантов, то складывается впечатление, будто там и жить-то нормальному человеку невозможно. Кажется, будто там вообще нечего есть и одевать, негде жить, нельзя слово сказать без угрозы ареста или принудительного лечения в психиатрическом учреждении, нельзя передвигаться по стране, нельзя читать современные книги. Кажется, будто люди только тем и заняты, что борются за гражданские права, организуют религиозные секты, возрождают православие, пьянствуют, мечтают о монархии, ждут не дождутся падения советского строя и, само собой разумеется, мечтают уехать на Запад. А между тем и там живут миллионы людей, живут обычной жизнью, о Западе и не помышляют, менять свой образ жизни не собираются. Они родятся, ходят в школы и институты, влюбляются, женятся, работают, отдыхают, развлекаются, едят и пьют, смеются и плачут. И многие живут неплохо, а то и вообще превосходно.

Коммунистическая апологетика создает, естественно, совсем иную картину своего общества, чем критики. И в этой картине многое справедливо, как и в картине, создаваемой критиками. Где же лежит истина? Реальная жизнь местами красочна, местами однообразна, местами расплывчата и местами прямолинейно четка, местами стабильна и местами переменчива. Чтобы описать ее точно, нужно не перечисление всевозможных наблюдаемых фактов, а специальные методы науки и литературы. Образ жизни страны есть суммарный продукт усилий всех людей во всех разрезах общества и в ряде поколений. Я в моих книгах сравнительно подробно описал составные элементы его. Здесь же я ограничусь лишь некоторыми тенденциями его, обнаружившими себя с неумолимой силой в послевоенные мирные годы и являющимися атрибутом зрелого коммунизма.

Доминирующим состоянием жизни коммунистического общества является унылость, серость, скука, но облеченные в форму официальной бодрости, праздничности, ликования. Здесь все серо – праздники, будни, речи, книги, фильмы, успехи, поражения, преступления, радости, любовь, ненависть. И даже вранье, имеющее целью приукрасить жизнь, является серым. В случаях, когда люди, казалось бы, должны радоваться улучшениям, радость убивается как нечто чужеродное этой системе. По поводу возможной радости проводят грандиозную воспитательную кампанию с целью доказать всем преимущества коммунистического образа жизни. Устраивают митинги и заседания, принимают приветствия, берут на себя обязательства, встают на трудовую вахту. Историческая жизнь общества состоит из речей, заседаний, съездов, встреч, проводов, посещений, награждений, юбилеев, годовщин, планов, отчетов, преодолений. Откройте любую газету или журнал, включите телевидение или радио. Всегда и везде одно и то же, причем на редкость однообразно и заранее предсказуемо. Обывательская жизнь удручающе сера и бессобытийна. Повторение одних и тех же примитивных житейских операций, а для некоторой части – медленное продвижение по служебной лестнице, несколько модифицирующее и приукрашивающее повседневную рутину. И содержание сознания обывателя, вполне адекватное его бытию, столь же уныло, серо и однообразно. Иногда в душах отдельных людей вспыхивают искры протеста. И кажется им, что из них вот-вот возгорится пламя. Но идут дни, месяцы, годы. Искры тухнут сами или их тщательно затаптывают друзья, соседи, сослуживцы, начальники, подчиненные, – все вместе. К чему тут искры?! Без них спокойнее. Служи. Жри. Спи. Благодари начальство. Жди улучшений. И не рыпайся, все равно ничего не изменишь.

Здесь все затруднено, – еда, жилье, отдых, развлечения, продвижения, мысли, речи. Все надо брать с боем, хватать, выгадывать, ухитряться. Говорят о временных трудностях. Но эта «временность» может тянуться как угодно долго, ибо это есть средство самосохранения общества, средство единства и управления. Ограниченный и опутанный трудностями индивид удобен для манипулирования в массовых случаях. Здесь возможности для руководства почти бесконтрольно манипулировать массами людей и материальными ресурсами поистине неисчислимы. И руководство обществом фактически всей своей деятельностью поддерживает и культивирует этот образ жизни и этого адекватного ему индивида.

Тенденция к снижению жизненного уровня населения и вообще к ухудшению условий жизни здесь является доминирующей. Она пересиливает ту тенденцию к улучшению, о которой я говорил выше. Это не значит, что с каждым днем жить становится все хуже (что не исключено). Это значит, что тенденция к ухудшению, порождаемая самим социальным строем общества, по крайней мере снижает те улучшения, которые могли бы иметь место благодаря общим явлениям прогресса. Угроза ухудшения постоянно довлеет над сознанием людей. Лишь бы хуже не было, лишь бы уцелеть, – такое настроение становится постоянным элементом психологии населения. Массы населения живут в страхе ухудшений и в ожидании их.

Какие-то жизненные гарантии и уверенность в завтрашнем дне действительно имеют место в коммунистическом обществе. Они есть во всяком обществе. Они имеют место для населения и в странах Запада. Но характер и уровень гарантий, а также социально-психологический тип уверенности в завтрашнем дне различны. В коммунистическом обществе за гарантии нужно на каждом уровне сражаться. Нижний уровень гарантий настолько низок, что только люди, неспособные на коммунальную борьбу, вынуждены довольствоваться им. А более высокий уровень достигается тратой всех физических и духовных сил. Даже на высших уровнях за все приходится платить определенной формой поведения, наводящей тоску. Уверенность же в завтрашнем дне прекрасно уживается с постоянным страхом ухудшений и каких-то катастрофических событий. Хотя созидательная сила власти сравнительно невелика, население знает, что ее негативные потенции огромны. Уровень и образ жизни здесь в огромной степени зависит от линии поведения центрального руководства и его намерений. Люди здесь способны активно улучшить свое положение, но в рамках общего уровня и стиля жизни, которые от них лично не зависят. Даже уровень и стиль жизни для привилегированных слоев существенным образом зависит от общего состояния страны в этом отношении. Об этом можно судить, в частности, по тому, что могут иметь представители высших слоев в закрытых распределителях продуктов. Сейчас, например, заурядный магазин на Западе гораздо богаче по ассортименту и качеству продуктов, чем сравнительно высокого уровня закрытый (специальный) распределитель продуктов в Советском Союзе. Тенденция общества к маниакальным мероприятиям и способность власти идти на: них и вообще тенденция к грандиозным непроизводительным тратам, тенденция к росту паразитизма, к авантюризму, к фиктивным предприятиям и прочим явлениям, о которых говорилось выше, имеет неизбежным следствием то, что в самые благоприятные годы в коммунистической стране может иметь место предельно низкий уровень жизни, а страна в целом может долгие годы жить на грани экономической катастрофы. Блестящий пример тому – жизнь Советского Союза в последние десятилетия. Население на личном опыте убеждается в этих качествах своей системы и несет сознание их в себе, в своей психологии.