За время моего отсутствия лица гляциологов покрылись бронзово-красным болезненным загаром. Впечатление такое, словно их нарочно жгли через солидных размеров увеличительное стекло. Пока я вынужден был находиться в Баренцбурге, остальные участники экспедиции успели провести обширные маршрутные исследования на леднике Норденшельда. Несколько суток почти непрерывной работы на свежем воздухе и ослепительно белой поверхности ледника да к тому же под лучами незаходящего яркого солнца не прошли даром. Вот уж действительно наука требует жертв!

Из рассказов товарищей узнаю, что они успели сделать.

На другой день после прибытия гляциологов в Пирамиду жители посёлка могли наблюдать непривычную для их глаз картину: пять каких-то пришлых с материка людей тащили тяжелогружёные самодельные сани-нарты по примёрзшему к берегу неподвижному льду — припаю. На санях лежал запелёнатый в брезент походный скарб: палатки, спальные мешки, лыжи, буровой комплект, приборы, продукты.

Идти приходилось очень медленно — со скоростью не больше одного километра в час. Полозья, сделанные из широких охотничьих лыж, ежеминутно тонули или вязли в мокром снегу и глубоких лужах, покрывавших поверхность морского льда. С большим трудом удалось добраться до противоположного берега Ис-фьорда. Перед самым ледником возникло новое препятствие — «бараньи лбы». Проходивший здесь в прежние времена язык ледника сгладил и отшлифовал скалистые выступы коренных пород.

Первый привал устроили под одним из таких «лбов». От усталости все свалились прямо на холодные камни, положив ноги на рюкзаки.

Но вот уже поставлена маленькая палатка — добрая спутница полевика. Весело потрескивает костёр из сухого плавника. Принесённые морем «дрова» разбросаны вдоль берега в неограниченном количестве. На огне готовится обед, вкуснее и сытнее которого, кажется, не может быть.

Утром снова в путь. Палатка не убирается. Здесь будет временная база-приют. Конечно, хорошо было бы в ней оставить дежурного повара-гляциолога, но сейчас это невозможно: каждый человек на вес золота, ведь предстоит нелёгкая и большая работа. Ледник не хочет ждать своих исследователей, он уже тает. Надо скорее приступать к наблюдениям.

Наконец группа находит проход на ледник по боковой морене — скоплению обломков горных пород, принесённых ледником. Полевые работы начинаются поздним вечером. Роются первые шурфы, бурятся первые скважины, устанавливаются первые снегомерные рейки четырехметровой высоты и заносятся в дневники первые отсчёты уровня поверхности ледника, покрытого твёрдым ветровым настом. Позже все эти наблюдения помогут узнать нам, сколько накопилось снега за прошедшую зиму, сколько его растаяло за короткое лето, намного ли «похудеет» или, может быть, «поправится» ледник, наконец, с какой скоростью спускается он в море.

Прежде чем измерить температуру «тела» гляциологического «пациента» и выяснить его «анатомию», приходится с большим усилием вращать штанги ручного бура. Труд этот многочасовой, изнурительный и безостановочный, иначе могут примёрзнуть ко льду штанги бура, и тогда считай, что они пропали. А скважины нужны в 10 и 25 метров.

Постепенно стала оживать снежная целина ледника. Её pacполосовали следы горных лыж. Одна за другой «убегали» все выше и выше снегомерные вехи. К утру на далёкое расстояние можно было увидеть ровные кучки сугробов, появившиеся рядом с вырытыми шурфами, в которых гляциологи изучают строение снежного покрова. С их помощью впервые на леднике Норденшельда были измерены толщина и плотность снега.

На пути вставали крутые уступы ледопадов, разбитые глубокими расселинами на отдельные глыбы и блоки, напоминавшие то пирамиды, то колонны, то ровные плиты. Эти наиболее труднодоступные и опасные участки ледника приходилось форсировать с огромным напряжением физических сил и нервов. Природа словно нарочно создала здесь исполинские трещины-разломы, уходившие на десятки метров в глубь ледника Норденшельда. Некоторые из них были перекрыты снежными «мостами», которые из-за начавшегося таяния уже не могли удержать гляциолога. Чтобы не «нырнуть» ненароком вниз, приходилось двигаться с особенной осторожностью. Идущий первым всё время прощупывал снег, а крепкая капроновая верёвка, связывающая его с остальными, надёжно страховала путников. Часто раздавался предупредительный оклик: «Осторожно, промоина!», «Берегись, трещина!», «Сложный участок!» Некоторые пропасти в последние дни уже успели открыть свои зловещие пасти, из которых неприятно тянуло холодом. В такие моменты возникало непроизвольное желание скорее миновать этот район «голубого ада».

На пятые сутки уставшие гляциологи возвращались в Пирамиду.Последнюю ночь им пришлось провести в напряжённой работе на леднике — торопились к приходу «Сестрорецка». Осунувшиеся и обожжённые солнцем участники похода были довольны: исследования ледников начались.

Первые два дня моего пребывания в Пирамиде стояла хорошая погода, но оба дня экспедиция не могла улететь на ледник: вершина плато Ломоносова всё время была окутана мощными клубами облаков. Гляциологи нервничали, не в силах что-либо предпринять. На третье утро над крышами посёлка прошумели наконец вертолёты. Их появление озадачило нас.

— Ну что, ледоведы, будете сидеть здесь, на руднике, или поедем на ледник? — столь непривычно приветствовал нас командир вертолётной группы Андрей Фёдорович Васюков.

Я стал объяснять, что сами рвёмся туда, да нет нужной погоды на ледоразделе плато и из-за этого можно высадиться не в намеченной точке, чего нельзя допустить.

— Паникёры! Я здесь летаю уже два года, — не унимался Васюков, — и могу вас заверить, что погода люкс. Пока доберёмся до вашего льда, будет все в порядке! Как-никак это все же Шпицберген, а не ЮБК.

— А что такое ЮБК? — поинтересовался кто-то из моих товарищей.

Лётчик снисходительно взглянул на вопрошавшего с высоты своего богатырского роста и процедил:

— Южный берег Крыма. Географы могли бы и без объяснений догадаться.

Считая дальнейшие разговоры пустой тратой времени, Васюков прогрохотал отработанным командирским голосом, не терпящим никаких возражений:

— Через десять минут пойду на рекогносцировку. Возьму только троих: двух ваших парней да одного киношника-москвича. Надоел он мне до смерти, говорит, что ему необходимо снять ледники и высадку на них гляциологов.

Командир достал из большого кармана лётных брюк портсигар, одарил всех желающих сигаретами «Винстон». После нескольких затяжек лицо пилота подобрело, и он, положив руку на моё плечо, дружелюбно изрёк:

— Не печалься, начальник, найдём нужное тебе место. Всё будет в ажуре! Можешь подбросить ещё килограммов сто груза. Не больше, слышишь, а то не повезу.

На два вакантных гляциологических «места» в рекогносцировочном рейсе вертолёта было шестеро желающих. Нисколько не меньше нас жаждал попасть на ледниковое плато и геолог Юрий грустными и уж совсем Лаврушин. Наконец захлопнулась металлическая дверь, и в первый полет отправились… Кто — не так уж важно сейчас. Важно совсем другое: вертолёт Васюкова произвёл посадку в 10 километрах от намеченной точки. Вернувшись в Пирамиду, командир обвинил во всех грехах, конечно же, «разгильдяев-гляциологов и туман».

Следующим рейсом досадную ошибку исправили, и первоначально выброшенный не в том месте груз будущей станции оказался там, где надо.

Никому из нас прежде не приходилось пользоваться вертолётом при изучении ледников. Это было поистине поразительно: в считанные минуты очутиться в белом царстве Снежной королевы!

Во время полёта мы пронеслись над всем длинным ледяным «телом» Норденшельда: от его окончания — фронта — до самых истоков. Внизу проплыли, словно кадры киноленты, оторванные от берега залива огромные поля припая; моренные холмы и гряды, сооружённые ледником; бесчисленные трещины, совершенно нестрашные сверху; тонкие нити бегущих ручьёв и речушек. Слева и справа от летевшей машины можно было заметить отвесные горы, крупные и небольшие нунатаки. Позади синел широкий красавец Ис-фьорд, а за ним вздымался ступенчатый пик горы Пирамида, прикрытый тонким круглым облачком, издали напоминавшим сомбреро.