Некромант пришпорил коня, дав таким образом понять, что тема исчерпана.

Прислушавшись к себе, гном обнаружил, что судьба города на самом деле его мало волнует. Дарий порылся в сумке, нашел яблоко и принялся его жевать. Что бы ни случилось, а о своем желудке лучше позаботиться.

Хотел ли он это сделать?

Да, хотел. Он ощущал своей кожей раскаленный жар, чувствовал, что убьет их, и это радовало его сердце. Можно говорить что угодно, находить любые оправдания, но от самого себя правду не скроешь. Вернулись старые обиды, разочарование в окружающем его мире, в людях.

Он не сделал им ничего плохого, а они решили его убить. За что? Он всего лишь проезжал через их город. Жители Кальгаде сами виноваты, что из обычных людей – бледных теней, которые его не интересовали, в один миг превратились во врагов.

А что случается со всеми врагами Рихтера? Правильно, у них не было ни единого шанса. В бессмертии есть и положительные стороны. Всегда можно отомстить тому, кто осмелился покуситься на твою жизнь.

Кто сказал, что обиды вернулись? Они никуда не уходили. Дарий отвлек его от ненависти, приоткрыл завесу, окутывавшую его разум, и он увидел за ней солнце. Но это был самообман. Солнце оказалось факелом, который держало в руке ничтожество, зажегшее его костер. Нет, ну какова наглость! Знали бы они, кто он такой, не стали бы с ним связываться!

Рихтер повернул голову, чтобы найти на небе любимое созвездие. Три яркие звезды, расположенные в ряд. Ему не раз случалось ночевать вот так, на открытом воздухе, и, если погода была хорошая, он не видел в этом ничего дурного. Наломать веток, разжечь костер, чтобы его тепло согревало тебя остаток ночи, – дело нескольких минут.

Над головой то и дело проносились летучие мыши, охотящиеся за насекомыми, которых сейчас было в избытке. Ночь – это еще не повод для прекращения жизни. Жизни и в темное время суток достаточно, только она другая. С особенностями, присущими только ее создадим. Мимо лица некроманта пролетела ночная бабочка, едва не задев его щеку. Рихтер невольно вздрогнул.

Они движутся все дальше на юг, а это значит, что лето уже совсем рядом и скоро от этих насекомых не будет покоя ни днем, ни ночью.

Некромант лежал с открытыми глазами, смотря на звездное небо. Его мысли текли медленно, словно в вязком сиропе. Отныне у него есть кровный брат. Отлично! При мысли о брате в глубине души Рихтера что-то шевельнулось. Он привык быть всегда один, но теперь у него есть друг, ближе которого никого не может быть на свете. Удивительно… Он готов был отдать за это все, что имел, а Дарий считает, что это он в неоплатном долгу у него. Глупости! Для него нет ничего ценнее связывающей их дружбы. И то, что ему пришлось вынести за Дария казнь, – это не цена. Он перенес по собственной воле столько смертей, что еще одна для него, по сути, не имела значения.

На какой-то миг там, на площади, Рихтеру показалось что, совершив благородный поступок, фактически принеся себя в жертву, он заслужит прощение и Смерть придет к нему. Но огонь, разрывающий его тело и разум на куски, напомнил ему, что он не прав. Как он кричал от боли!

Рихтер без труда простил себе этот маленький миг слабости. Незачем без конца упрекать себя в малодушии. Он же не виноват в том, что его сознание выбрало на редкость неподходящий момент, чтобы вернуться.

Но рано или поздно наступит пора, когда жизненный путь Дария подойдет к своему логическому концу, и он, Рихтер, ничего не сможет с этим сделать. Некромантия не спасает от старости, которая подкрадывается постепенно, с каждым вдохом все ближе, но никогда не промахивается, нанося роковой удар.

– Я совсем запутался… – тихо пробормотал Рихтер. – Так недолго и с ума сойти.

Действительно, у некроманта накопилось немало вопросов, и спросить было не у кого. Смерть – это зло или благо? На протяжении жизни он уже несколько раз менял свое мнение. Начиная с того момента, как желтая чума забрала его родителей. Потом была магическая практика, трактующая смерть как дверь, затем Леера… Ах эти практики, его «мудрые» учителя… Теперь они казались Рихтеру непроходимыми болванами, ничего не знающими о предмете. Даже он, установивший со Смерть самые тесные отношения, чем любой из ныне живущих, ничего об этом не знает. Значит, он такой же болван, как и они… Незачем себя щадить.

Смерть не разъединяет, а соединяет людей. Иначе с чего он в бессмертии чувствует себя таким одиноким? Смерть навечно соединяет в смерти и сближает оставшихся жить, тех, кто стоит над свежим могильным холмом. Но лишь ему одному известно, что смерть – это только начало, а не конец.

Занятия некромантией притупляют чувства, но может ли он в полной мере применить это правило к себе? С той поры как он пал жертвой собственной глупости, ему нет покоя. В его душе горит огонь ярости, обиды, боли и ненависти. И вряд ли тому виной абсолютная память, ведь раньше все было иначе. Просто он изменился. Грустно осознавать, что с тобой покончено, что у тебя больше нет будущего. Твои таланты никому не нужны, и, будь ты хоть трижды гениален, ты – пустое место. Дарий без конца убеждает его в обратном, но он-то знает правду.

Песчинка, кружимая ветром, предназначение которой – затеряться в одной из трещин прошлого. Всего лишь песчинка, не валун, безмятежно лежащий, не капля воды, просачивающаяся сквозь толщу песка к одной лишь ей ведомой цели, не ветер, носящий песок. Песчинка без пустыни.

В последнее время он тратил много магической энергии, незаметно для остальных убивая и оживляя птиц, мелких зверей или бабочек. Для него это не было пустой забавой – он стремился постичь ту грань, через которую проходит любое живое существо. Туда и обратно. Иногда он проделывал это несколько раз подряд, устанавливая контакт, наблюдая и чувствуя все, что чувствует его жертва, вместе с тем стараясь причинять ей как можно меньше мучений. Но он так и не понимал, в чем разница. Приходит ли за животными Смерть лично? Несмотря на собственные многочисленные смерти, он смутно помнил переход. Он терял сознание, чтобы тут же прийти в себя, только во время поисков Дария это было не похоже на привычное для него умирание.

Рихтер улыбнулся. Кто бы мог подумать, что у его друга такая необычная душа? Большая, яркая, словно пламенеющая сфера, и в то же время непроницаемая. Как она не похожа на те маленькие, размытые обрывы душ, с которыми ему приходилось иметь дело. Может, потому проклятая книга так странно повела себя с Дарием? Такую душу ей точно не сожрать – она ею подавится.

Он снова видел черно-белый сон о провале, девушке и пшенице, прорастающей сквозь тело. Девушка опять звала его, без конца повторяя имя. Проснувшись, Рихтер в страхе еще долго не решался закрыть глаза. Он уже несколько месяцев не видел этот сон и надеялся, что кошмар оставил его навсегда. Зря надеялся. Существовала ли эта девушка, лица которой он не может вспомнить, в реальном мире? Или это только порождение его больного воображения? Там, во сне, он искренне хотел помочь ей, а ведь наяву по иронии судьбы он может стать ее убийцей. Или в этом и заключается его помощь? В том, что у Судьбы или богов иронии в избытке, он не раз убеждался на собственном опыте.

У него нет будущего. Впереди только Вернсток, Затворник и обратный путь на север, а что произойдет дальше, он предпочитает не загадывать.

Часы к часам, дни к дням, недели к неделям…

Рихтер спешился и знаком пригласил Дария последовать его примеру.

– Я хочу, чтобы ты хорошенько запомнил то, что увидишь.

– О чем ты? – спросил гном.

– Наслаждаться видом лучше никуда не торопясь, – невозмутимо продолжал некромант. – Долина Призраков не терпит спешки.

– Так сейчас будет Долина Призраков?! – обрадовано воскликнул Дарий. – А я думал, что она еще далеко.

– Говорят, там действительно есть на что посмотреть. – Мартин осторожно слез с лошади. Вчера он подвернул ногу и теперь передвигался с опаской. – Но я ее никогда не видел.