– Он открыл мне, – ответила Леонора, – открыл мне вот что: «Только король может, не опасаясь за свою жизнь, поднять руку на этих двоих!»

– Король! – затрепетав, воскликнул Кончини. Леонора Галигаи поднялась. Странное спокойствие снизошло на нее.

– Кончино, – промолвила женщина, – теперь ты знаешь все. Ты понял, почему я выкрала у тебя Жизель и Капестана? Только король может подступиться к ним – и уцелеть. Значит, ты должен стать королем!

Леонора замолчала и погрузилась в раздумья, а Кончини смотрел на нее с суеверным почтением.

– А теперь иди, мой Кончино, – наконец сказала она. – Не мешай мне возводить тебя на трон. Ступай. Я страшно устала.

Кончини, ошарашенный, побледневший от страха, радости и новых надежд, встал и приблизился к жене, подыскивая слова благодарности. Но она не позволила ему заговорить, повторив:

– Ступай!

Он покорно удалился с почтительным поклоном. Как только маршал вышел, Леонора Галигаи упала в кресло и лишилась чувств.

Окрыленный Кончини вернулся в свой кабинет, предназначенный для аудиенций, и позвал лакея.

Велев зажечь свечи, Кончини распорядился:

– Пришли ко мне господина Жандрона.

На его зов явился главный интендант маршальского особняка.

– Господин Жандрон, – обратился к нему Кончини, – я собираюсь устроить праздник, да такой, чтобы всех ошеломить. Вы поняли меня? Этот вечер должен быть ослепительным!

Глаза интенданта заблестели. Он приосанился и произнес:

– Монсеньор, мы сумеем изумить всех. Ручаюсь, что парижане недели две не будут говорить ни о чем другом.

– Отлично, – кивнул маршал. – Этой ночью ты составишь план торжества, а утром мы его обсудим. А теперь скажи, сколько тебе понадобится для этого денег?

– В прошлый раз, монсеньор, мы истратили шестьдесят тысяч ливров, – доложил интендант. – Я думаю, что сто тысяч…

– А сколько дней уйдет на то, чтобы все приготовить? – осведомился Кончини.

– Месяц, монсеньор, не меньше, – ответил господин Жандрон.

– Праздник должен состояться через три дня, – отрезал Кончини. – Я выдам на него сто пятьдесят тысяч ливров.

Жандрон вышел из кабинета, на ходу выдумывая будущие чудеса, которые потрясут воображение гостей и парижан – простых зрителей.

– Моего камердинера! – крикнул Кончини. Явился уже известный читателю Фьорелло.

– Одеваться! – бросил маршал.

– Какой костюм прикажете? – спросил слуга.

– Какой хочешь, но чтобы я выглядел в нем красавцем, – нетерпеливо проговорил Кончини. – Я собираюсь засвидетельствовать свое почтение королеве-матери.