«Отлично. – промелькнуло в голове у Коголена, – вот где мы спрячем наши сокровища.»

Капестан открыл дверь одного из погребов. Подвал был забит старыми плащами, аркебузами, алебардами – словом, вещами, по которым можно сразу узнать королевских гвардейцев. Это было именно то необходимое, что герцог де Роган приготовил для пятидесяти дворян, которые должны были сопровождать Конде до Лувра той ночью, когда наш искатель приключений привел принца к королевскому кабинету.

– Одеваемся, господа, – произнес Капестан, – а то публика уже нервничает!

Через несколько минут Тюрлюпен, Готье-Гаргий, Толстый Гийом и оторопевший Коголен превратились в гвардейцев Капестан облачился в костюм офицера. На левом плече каждого из новоявленных швейцарцев лежала аркебуза, а в. правой руке каждый сжимал алебарду. Шевалье запер дверь погреба, и все пятеро поднялись наверх. Здесь по знаку своего хозяина Коголен открыл дверь комнаты, в которой находится герцог де Гиз…

Заглянув в коморку, Капестан увидел герцога. Гиз был бледен как смерть, Этот человек мечтал о том, что будет править королевством, и вдруг… Шевалье все прочел во взгляде Гиза.

Казалось, герцог вовсе не удивился, увидев Капестана в костюме офицера швейцарской гвардии. Гиз покорно встал между мнимыми швейцарцами, и все шестеро вышли на улицу.

В Париже стояла глухая ночь. Город тонул во мраке. Вдруг перед Капестаном выросла чья-то темная фигура.

– Кто идет? – прокричал зычный голос. Шевалье поднял глаза и вздрогнул. Перед ним чернела громада Бастилии.

– Слуга короля! – ответил молодой человек. Послышался шум шагов. Это приближался офицер.

– Кого вы ведете? – спросил он.

– Пленника Его Величества! – отозвался искатель приключений.

Заскрежетали цепи, и подъемный мост опустился.

– Идемте, монсеньор, – прошептал Капестан Гизу на ухо. – Заключите с королем мир и позвольте ему спокойно царствовать.

Процессию ввели в тесное помещение, где обычно совершались всякие формальности. Офицера, несшего вахту у главных ворот, разобрало любопытство. Ему захотелось узнать, что же это за арестант, которого доставили в крепость с такими предосторожностями. Он осветил фонарем лицо пленника… Затем побледневший офицер повернулся к Капестану и прошептал:

– О, я понимаю! Как прекрасно, что король решился!..

С этими словами офицер бросился искать коменданта. Комедианты и Коголен остались мерзнуть во дворе. В тесной каморке сидели лишь клевавший носом шевалье, мрачный Гиз и трое надзирателей. Вскоре появился запыхавшийся господин де Невиль.

Он поклонился герцогу, затем подбежал к Капестану и простонал:

– Просто ужасно, что король решился на такое! Шевалье равнодушно пожал плечами, давая понять, что его это совершенно не касается.

– Где вы его арестовали, сударь? – взволнованно спросил де Невиль.

– На улице, – коротко ответил Капестан.

– Как? Вам и трем швейцарцам удалось схватить герцога?! – прошептал потрясенный комендант.

– А вы считаете, что для того, чтобы выполнить одно простое распоряжение, нужна целая рота? – вскинул брови шевалье.

– Приказ у вас с собой, не так ли? – мрачно осведомился де Невиль.

– Вот он! – сказал шевалье и вытащил из кармана сложенный вчетверо лист пергамента.

В жизни Капестана было много ужасных минут. Но это мгновение стало одним из самых мучительных.

Шевалье протянул коменданту Бастилии тот самый приказ, который король написал под диктовку Ришелье. Это был приказ, по которому де Невиль должен был освободить Лаффема и заточить в крепость Сен-Мара, приказ, отобранный Капестаном у раненого Шемана.

Если король успел изменить свое решение и де Невиль знает об этом, то сейчас в камере окажется не Гиз, а сам Капестан. Сердце нашего искателя приключений готово было выскочить из груди.

– Почерк короля! – прошептал де Невиль. Он медленно прочел приказ еще раз.

– Так, передать подателю письма указанного заключенного… Хорошо! – проговорил наконец комендант.

Он подозвал офицера и что-то прошептал ему на ухо.

Затем де Невиль приблизился к Гизу и с поклоном произнес:

– Прошу вас, монсеньор, следуйте за этими людьми.

Капестан облегченно вздохнул. В комнату вошли восемь вооруженных стражников и увели герцога де Гиза.

Как только дверь за ними захлопнулась, шевалье бросился во двор, чтобы отдышаться.

– А запись в книге?.. – спросил комендант, догоняя Капестана.

– Молчите, сударь! – вскричал шевалье. – Никаких записей! И если вы узнали заключенного, советую вам поскорее забыть его имя.

– Этот человек мне неизвестен, – пролепетал испуганный тюремщик.

– Вот и отлично. Это – государственная тайна, понимаете? – понизил голос шевалье.

Де Невиль подошел к Капестану совсем близко.

– Да, в приказе сказано о тайне, – согласился он. – Но там ничего не говорится о том, как я дол жен обращаться с заключенным. Завтра я выясню это в Лувре.

– Обращайтесь с ним, как с принцем крови, – усмехнувшись, посоветовал шевалье.

– Думаю, что это правильно, – кивнул комендант. – Но этот документ еще и предписывает мне передать вам заключенного, имени которого я не знаю.

– И я не знаю – и не должен знать! – воскликнул Капестан. – Король сказал мне только одно: вы приведете ко мне заключенного, которого содержат в камере номер четырнадцать Казначейской башни.

– О! – хлопнул себя по лбу де Невиль. – Понимаю! Оставайтесь здесь. Сейчас его сюда доставят, однако советую вам не спускать с него глаз.

– Будьте спокойны! – свирепо ухмыльнулся молодой человек.

– Хотите, я дам вам дюжину своих людей? – предложил тюремщик.

– Да нет же, черт побери! Мне вполне достаточно моих четырех швейцарцев, – надменно заявил шевалье.

Комендант уже сделал несколько шагов, но вдруг остановился.

– Вы, наверное, поступили в гвардию совсем недавно? – спросил он. – Я не имел чести видеть вас раньше среди офицеров Лувра.

– Действительно, я – новичок. Но это не мешает мне быть преданным слугой Его Величества! – гордо проговорил Капестан.

– Мои поздравления, господин… господин?.. – вопросительно взглянул на собеседника де Невиль.