– Не знаю, говорят, вроде как раз очень нехорошие… данные на продукцию.

Я кивнул. Продукция у нас, конечно… мы, к примеру, инфрадетекторы собираем. Понятное дело, не гражданские.

– Кто же мог украсть? – спросил Арни задумчиво. – Там бывает только дежурный офицер по секретке – не он же. Туда больше и не ходит никто.

– Через администрацию могли пройти, – заметил Таро.

– Через админ – это же идти через весь коридор, – сказал я, – а там сигнализация. Нет, пройти можно, конечно, но кому это надо?

– Тем не менее, это самая вероятная версия, – вздохнул Арни, – через админ только и могли пройти.

Мы замолчали. Пройти-то могли… только кому это нужно? Как-то не верится, что вот у нас в Лойге завелся самый настоящий шпион. И потом – разве так шпионы действуют? Он бы перекопировал, что ему нужно… а то ведь такая кутерьма теперь поднимется. Зай его в два счета разоблачит.

– Ладно, это все фигня, – сказал Таро деловито. – Сегодня вот чего будем делать?

– Сегодня политчас, – кротко напомнил Арни.

– Да я помню, помню… так вот, может после политчаса соберем шкаф наконец?

Мы уже недели две занимались перестройкой стенного шкафа.

– Это хорошо, что ты вспомнил, – сказал Арни. – Я уж думал, мы до конца года будем одежду на стенку вешать. Вообще-то я сегодня хотел почитать, но раз уж ты собрался…

– Да, я теперь свободен, – мрачно сказал Таро. Сразу было видно, что он думает при этом о подлой Лилле, которая его бросила. Почем зря, между прочим.

– Хорошо, так я тогда шурупы попрошу у Сандика, – деловито сказал Арни. Тут я вспомнил.

– Ребята, это все хорошо, но меня не будет. Увы. Меня сегодня Зай к себе вызвал.

Я коротко рассказал о встрече с Заем. Мы погадали, что бы это значило, и ни к чему существенному так и не пришли.

В комнате был шмон – это мы увидели сразу. Кровати явно разрыты, матрасы свисают… И понятно, что искали. Значит, какая-то гадина все же накапала. Искали, ясное дело, сенсар. Сенсар у нас был. Мы действительно его сперли. Но не дураки же мы – хранить сенку в комнате! У нас были свои тайники… По дороге из столовой Арни забежал на чердак и принес нам по сигаретке. Я сразу плюхнулся на койку и закурил. Вскоре ребята последовали моему примеру.

– Значит, Зай вызывает тебя из-за сенки, – сказал Арни вдруг. Я скосил на него глаза. Лицо Арни как-то странно вытягивалось, разъезжалось. На меня сенка всегда так действует. А еще я сентиментальным становлюсь. Плакать хочется…

– Слушай, это, конечно, может быть… но ведь ее все прут!

Это точно. Когда сенку привозят, как выразился нач квартала, у нас идет «организованное расхищение». Первыми – и больше всех – прут работники администрации. Потом они меняют сенку на продукты, на шмотки. Потом сенсар складывают в помещении администрации до раздачи, и туда лазают почти каждую ночь. Это стало настолько обычным, что за такую кражу наказывают просто как за прогулку после отбоя. Мы вообще этим почти никогда не занимаемся. Но в этот раз было уже невтерпеж – прежде всего потому, что у Таро сперли весь запас, оставшийся до следующего завоза. Мы, конечно, с ним поделились своим, и вот теперь сидели почти на бобах. А «рабы ада» (раб. Ад. – обычное сокращение от «работника администрации») нам ничего не меняли, как будто им специально запретили. Ну вот мы и полезли. Арни стоял на шухере, я залез на плечи Таро, оттуда – в окно, самое обычное дело. И сперли-то немного, всего пачек шесть.

– Раздавать надо сразу, – мрачно сказал Таро. – А то они вечно ждут, пока все растащат. Людям же невтерпеж…

Голос его плыл, мягчел, становился сонным. Милый, дорогой Таро, думал я, и чуть не плакал. Вот удивительно действует сенсар. В нормальном состоянии я так же, в сущности, отношусь к Таро. Я его люблю. Он мне как брат. Но ведь я же не буду о нем думать так – «милый и дорогой».

Я вспомнил, как Таро впервые у нас появился. Нам было по двенадцать лет. С Арни-то мы дружим с шести лет, с начала школы. Таро появился позже. Пришел в нашу комнату (его поселили взамен Лино, умершего от воспаления легких), мрачный, высокий, грузноватый. Темноволосый, умный и едкий, сперва он нам казался диким, странным каким-то. Мы его даже побаивались – бугай, еще заедет, если что не так… Но я ни разу не видел, чтобы Таро ударил кого-нибудь, кто слабее его. В драке – пожалуйста. Особенно если кого-нибудь защитить надо. С этого и наша дружба с ним началась. С нами тогда восьмиклассники жили по соседству, ну и взялись они Арни трясти. Я заступился. Нас с ним к стенке прижали, и мы поняли, что наступают кранты. Но тут появился Таро, и выяснилось, что он один вполне может разобраться с четырьмя восьмиклассниками. Приемы он какие-то знал особые.

Так мы и остались втроем. Таро – сильный, Арни – умный и талантливый, и я, ни рыба, ни мясо. Комнаты все на четверых, но сколько к нам ни подселяли – почему-то долго никто не задерживался. Один был неплохой пацан, Россо, в школе еще, так он умер. От туберкулеза. А так – кого переводили, кто сам просился в другую комнату (не по нашей вине – мы никого не доводили), кто уезжал куда-либо. И вот уже давно мы живем втроем.

После сенсара на душе стало гораздо спокойнее. Я уже не переживал из-за предстоящего визита к Зай-заю. Ну мало ли что… виноват – накажут. Правильно говорят, нужно уметь принимать наказания. Пусть даже обычно никого не наказывают за воровство сенсара. Но ведь нельзя было его тащить, ведь сказано – не воруй. Вот и поделом.

Правда, страх мой лежал в какой-то иной плоскости. Я не боялся наказания и вообще возможных последствий. Просто сам Зай-зай внушал мне непреодолимый иррациональный страх. Только поэтому и не хотелось к нему идти.

На политчас все собрались уже веселые, раскованные. Девушки расселись в первых рядах, на коленках – блокнотики и стилосы. Ну как же, как же… нельзя же пропустить Слово Цхарна. Дальше кучковались парни, кое-кто попыхивал сигареткой. Мы экономили – курнули, и хватит. Лучше каждый вечер по одной, чем сразу все выкурить, а потом лапу сосать. Без сенсара – ужас. Лучше уж не жрать неделю. Весь мир такой серый, серый, рукой-ногой не шевельнуть. И голова болит. У некоторых прямо ломка начинается.