– Шени Ледариэн!

Я вошла в кабинет Сабаны.

Он сидел передо мной и не вызывал у меня ровным счетом никаких чувств. Мне он, как водится, сесть не предложил, но я и не спрашивала – спокойно выбрала стул и уселась сама.

Звание у нас одинаковое, так что пусть не дергается.

В лице Сабаны что-то изменилось, но он не посмел возразить.

Я разглядывала его в упор. Жирный боров. Он мало изменился за прошедшие годы, разве что еще погрузнел и постарел… что же он, интересно, никак в отставку не уйдет? Скрывается на работе от своей женушки, чтобы не проводить с ней все время? А что, вполне вероятная версия.

– Слушаю вас, – повторил грал. Я сообразила, что молчу слишком долго.

– Шен грал, около двадцати лет назад я поступила в вашу школу на отделение уни. Мне было пять лет. Меня взяли из приюта, поскольку я сирота. Сейчас я пытаюсь выяснить свое происхождение. Мне нужна ваша санкция на посещение архива школы.

Интересно, а помнит ли он меня? Грал спросил что-то еще, я ответила. Но мысли мои были далеко. Наверняка ведь – не помнит. Что ему какая-то обычная девчонка-уни. Да, он тогда обиделся, но ведь это на самом деле просто курсантская шалость. Нет, вряд ли запомнил. Конечно, девушек в школе и вообще немного, а уж выкинувших такой номер можно было запомнить на всю жизнь… но… Либо он хорошо делал вид, либо действительно не знал обо мне ничего.

Но я-то помнила все. И дисотсек прекрасно помнила, захлестывающее отчаяние. И боль от побоев сарта Кэр-Нардина, где-то он теперь, интересно. И особенно – сверкающий квадрат в центре каре, барабанный бой, нестерпимо палящее солнце. Ощущение, что на всю жизнь у меня теперь появился свой личный враг…

Вот он – враг, сидит передо мной, бубнит, тупо глядя в свои бумаги.

Я вдруг улыбнулась. Сабана словно осекся, посмотрел на меня… узнал?

Я не сводила с него глаз.

Если поставить цель, отомстить ему теперь несложно, конечно… Только вот зачем?

– Я могу выдать вам справку для архива, – сухо сказал он, – хотя это против правил…

Домой я возвращалась уставшая и расстроенная.

Многочасовые поиски в архиве – и в базе данных, и в бумагах – ничего не дали. Нет, «дело» мое там хранилось, конечно, скопированное в электронную форму – бумагу давно сожгли. Но оно состояло из разных записей моих курсантских лет – всякие там поощрения-наказания. А о поступлении в школу почти ничего не было. Небольшая справка – мол, Синагет Ледариэн, год рождения такой-то, родители неизвестны, происхождение – приют «Солнышко».

Название я узнала – хоть что-то… Но это мне ничего не дало. Я тут же выяснила номер и позвонила по указанному в справке адресу. Но выяснилось, что приют уже давно расформировали, даже здание, как аварийное, снесли, а на этом месте теперь ночной клуб. Девушка из архива посоветовала мне позвонить в главное управление по делам детей и юношества. А там сообщили, что при расформировании все архивы приюта были уничтожены.

Оставался еще вариант – искать кого-то, кто в те времена работал в приюте, расспрашивать…

Но это и вовсе невероятно. Я пробыла там недолго ведь. Я помню своих родителей, значит, потеряла их вовсе не в младенческом возрасте. Может, я всего год в приюте была. И было это 20 лет назад. Если уже Сабана меня плохо помнит, то что может помнить нянечка – одну из сотен белокурых девчушек, ничем особенным не выделявшуюся, да и пробывшую в приюте недолго.

Короче говоря, надежды разыскать родственников у меня не осталось.

Отношения с Энди становились все хуже. Он все реже бывал дома, и это меня устраивало. Но совершенно не устраивали его возвращения.

Мне стала неприятна постель. Никогда такого не было. А тут – мне каждый раз приходилось делать над собой усилие. Причем нельзя сказать, что мне не хотелось – очень даже тянуло, ведь и других мужчин не было у меня. Но каждый раз это оканчивалось разочарованием. Энди был слишком неласков, невнимателен. Бывают грубые мужчины, с которыми все же приятно, но он и грубым-то не был. Так – погруженный в себя, дежурно выполняющий свой супружеский долг.

Лус он тоже мало интересовался. Да и она к нему не тянулась. Вроде бы и смышленая для своих полутора лет – она уже многое начала говорить – к папе она никогда не стремилась.

Однажды Энди позвонил по дискону и в очередной раз сообщил, что задерживается на работе до завтра. До завтрашнего вечера. А может быть, послезавтрашнего утра.

Я мило улыбнулась. Конечно, дорогой, я понимаю, что у тебя очень ответственная работа. Отключила экран. Задумалась.

Меня вдруг охватила тоска. Что делать? Еще один день… или полтора дня с малышкой наедине. И с Бетой. Да, я люблю их. Да, надо заниматься дальше перестройкой дома – я что-то потеряла к этому интерес. Какая разница, как и где жить? Скучно самой отдавать распоряжения, продумывать дизайн. Добро еще не своими руками монтировать и красить.

Да, можно пойти в город и развлечься… только чем? Все здесь давно осточертело.

Мика на учениях на другом материке. А больше, кроме нее и Энди, у меня никого здесь нет.

Я решительно поднялась. Не знаю уж, какой порыв, что меня подхлестнуло в этот вечер, но я твердо решила найти Энди. Позвонила няне, та обещала прийти через полчаса. Пока я занялась одеванием и макияжем. Вскоре Лин появилась, и я смогла уйти из дома. Бету взяла с собой – она повсюду меня сопровождала, а Лин побаивалась оставаться с моей зверюгой один на один. И правильно, кстати, побаивалась.

Управление БИ находилось на другом конце города. Я поставила машину на стоянку. Оглядела себя в зеркальной колонне у входа. Ничего так, полная боевая раскраска, глаза – огромные, на пол-лица, кожа идеально чистая, волосы золотым облачком вокруг лица. Мини-юбка и кожаный топ с очень широкими бретельками. Грудь закрыта, руки открыты полностью. По здешним меркам, конечно, излишне мускулистые руки, но ничего, даже экстравагантно.

– Вы к кому, сэни? – поинтересовался охранник у входа.

Улыбка.

– Я жена Энди Даргела. Только прошу вас, – заговорщический взгляд, – не сообщайте ему, пожалуйста, я пройду незаметно.

– Это не положено, – отрезал охранник. Рука его потянулась к селектору. Я отреагировала сразу – рубанула по руке сверху, и пока парень открывал рот и выпучивал глаза (не то заорать от боли в парализованной кисти, не то поднять тревогу), треснула его еще и по шее. А потом нажала на сонные артерии. Парень со стуком уронил голову на стол.

Вот ведь проклятие… Я вовсе не собиралась никого бить. Это вышло чисто случайно. Ну встал он у меня на пути… Можно было договориться как-то, взятку сунуть. Хотя понимаю, что выглядит подозрительно – такая девушка, как я, ломится в управление БИ, да еще требует ничего о себе не сообщать…

Ладно, четверть часа он должен пролежать, мне этого хватит. А не хватит – пусть Энди отдувается потом. Хорошо бы сейчас ему снотворное вкатить, но ведь нету у меня с собой. Я взбежала по лестнице.

Как-то мне случалось бывать в кабинете Энди. Рядом на стене висел большой плакат. «Квиринский агрессор». На нем красовался головорез в бикре вроде сконовского, с большим, весьма схематически изображенным ракетометом, который пытался поставить свою ногу в сапожище на мирно сияющую голубизной планетку – видимо, Серетан. Такие плакаты в последнее время повсюду можно увидеть. Только вот я никогда в жизни не поверю, что квиринцам для чего-нибудь сдался наш Серетан.

Я бесшумно открыла дверь. Секретарши в предбаннике не было. Оно и понятно – ни одна дура не будет так долго задерживаться. Здание уже практически пусто. Но за дверью кабинета раздавались какие-то шорохи. Я прошла совершенно без шума. Как разведчик. Постояла за дверью – ничего не разобрать. Если он один и пишет… А чего я гадаю и скрываюсь, собственно?

Я открыла дверь. Без стука.

Мой муж возлежал на диване рядом с какой-то девицей. Бесстыдство голой кожи обожгло взгляд, переплетенные ноги, бедра, выдающиеся груди с темными сосками, рыжие волосы, растерянное лицо Энди… Мне хватило двух секунд, чтобы сориентироваться. Я захлопнула дверь и вышла.