Три часа десять минут пополудни.

Гэлвей уронил кисть, на которой красовались часы, на колено, пытаясь дотянуться до бокала и чувствуя, что нынешняя бесконечная ночь напоила его тело усталостью. Это напомнило ему первые годы работы в СБ, особенно напряжение и тревогу давно уже канувших в прошлое дежурств.

Впрочем, сейчас ему нечего было беспокоиться. Гэлвей оторвал взор от бокала и впился глазами в целую кучу разнообразнейших мониторов на специализированной эстакаде. Комната Службы Безопасности на Атене была в шесть раз больше такой же комнаты, но в Капстоне. Оборудование было сложнее раз в десять, потому что защита Атена ставилась на один уровень с защитой правительственного центра. Даже спецназ посчитал бы этот город и это здание неприступными. Однако Кейн и его команда не были обычным спецназом.

Загривок Гэлвея отказывался принять удобное положение на подголовнике кресла, и продолжал ныть. Не все еще нормализовалось в организме.

Фигура, появившаяся рядом – внимание! – с локтем Гэлвея плюхнулась в кресло перед, опять-таки, Гэлвеем. Генерал Поль Куин, шеф СБ на Атене.

– Ну, что там у вас? – осведомился Гэлвей.

– Пока ничего особенного, – насупился Куин. – Это все потому, что мы с вами играем в глупые игры.

Гэлвей мгновенно стиснул зубы. В последнее время Куин беспрестанно делал ему замечания тактического характера. Ты, мол, собака, Кейна из виду упустил вместе с командой. Префекту это уже надоело.

– Прекрасно, – парировал Гэлвей, – но давайте не забывать, что то была идея самого префекта Доннела, а не моя выдумка.

– Конечно, то была идея Доннела, – фыркнул Куин. – Но какого черта лысого собирается он искать в гористой местности возле Далласа? Вся эта область выглядит практически незамутненной и чистой. Над ней можно кружиться до бесконечности и не разувериться в том, что она совершенно безлюдна. Между тем в нашем распоряжении имеются такие приборы, которые с высоты в несколько сотен километров позволяют различить стежки на рубашке у пешехода!

– Послушайте, генерал, – вздохнул Гэлвей, – этой ночью Кейн наверняка ничего не предпримет. Спецназ – это не просто обезумевшие берсеркеры. Это тактические ориентированные воины, хотя Кейн и не обладает еще всей необходимой ему информацией. Дай Постерну шанс разобраться и послать сообщение.

– Постерну? Этому шпиону? Твоему не прошедшему тест на благонадежность осведомителю?

– Он справится. К завтрашнему полудню ваши команды преследования сядут Кейну на шею.

Куин снова фыркнул.

– Мы просто должны были схватить их сразу же по приземлении. Меня не заботит, какую именно психоподготовку прошел Кейн. Мы только от него самого можем узнать, что он там затевает.

Это было совершенно смехотворное утверждение, и Куин знал, что смешон. Гэлвей попытался продолжить спор.

– Как насчет остальных спасательных капсул? Там кто-нибудь сидит?

– Там сидит приманка, – коротко ответил Куин. – Я уже докладывал об этом.

– То, о чем вы докладывали, относилось к давнишним прыжкам и…

– Гэлвей! – вскричал Куин. – Давай будем четко отслеживать с самого начала одну очень важную штуку. Я не просил тебя приходить сюда, и я не желаю, чтоб ты тут дальше сидел. Если Рекриллы не дадут мне кривых указаний, твое пребывание на этой планете закончится. Ты не знаешь этой области, ты не знаешь ни города, ни людей в нем. Ты здесь находишься с одной-единственной целью: давать мне советы по поводу Кейна и его головорезов. А когда мне эти советы понадобятся, я дам знать. Понял?

– Понял, – процедил Гэлвей, так что шея покрылась у него испариной. Куин отвернулся и гордо отошел прочь: снова принялся за свои дурацкие дисплеи. Гэлвей очень сильно злился.

Все произошло очень, очень быстро. Не имела значения гордость. Не имело значения благообразие. Ничего не имело значения. Особенно то, во что свято верил Куин. На карту ставилось потенциальное выживание Плинри. Даже если это его, Гэлвея, погубит, он и в гробу будет оказывать помощь генералу в деле отлова ненавистного Кейна и его головорезов.

Хорошее и благородное решение! Надо только ям побольше руководствоваться.

Канаи очнулся от первого телефонного звонка я еще с полсекунды понеживался в кровати, прежде чем его острые чувства ощутили спальню в качестве некоего пространственного императива. Он был один. Все было в порядке. А на гудок он так, значит, ответил:

– Ну?

– Канаи, ты отпрыск е…ной жабы, что за х…я?

– Заглохни, гад! – вставил Канаи в богато украшенную тираду звучавшего голоса, который был искажен гневом, но не неузнаваем: Манкс Реджер. – А теперь попробуй снова, Реджер. И на этот раз попытайся быть повежливее.

– Вежливее? – вырвалось у Реджера. – Ты у меня денежку отобрал и еще требуешь вежливости? Да я тебя… да я тебя… ух!

– Какую денежку? Реджер, ты сначала заткнись, а потом скажи все как надо.

– Не играй со мной в игрушки, Канаи. Ты передай Бернарду, что на сей раз он зашел слишком далеко. Твой паскудный спецназ не должен портить бизнес на моей территории. После нападения Сартана мне приходится выписывать своим мальчикам бюллетени. Ты должен знать, как ему отплатить. А еще я хочу назад свою машину, понял?

– Реджер…

– И если ты хоть раз устроишь еще что-нибудь подобное, то окажешься перед лицом опасности и сурового выбора; быть или умереть. Сартан может на это рассчитывать.

– Реджер, послушай…

Связь оборвалась. Канаи некоторое время молча смотрел на телефон, прежде чем повесить трубку. Он был потрясен сказанным. Не может быть: в западной части Денвера не могло быть никакого спецназа, причиняющего чертовские неприятности. По крайней мере, из команды Бернарда.

Целую минуту Канаи думал. Потом притянул телефон к себе и набрал номер линии безопасности.

– Бернард? Это Канаи. В городе появился новый спецназ.

Короткая пауза.

– Откуда ты знаешь?

Канаи пересказал свой разговор с Реджером.

– Может, это просто установка на ловушку? – спросил Бернард. – Манкс пребывал в дурном расположении духа еще с тех пор, как мы его ткнули. В грязь мордой. Очень расстраивается. Очень умен, чтобы пороть такую чушь.