Автомашина притормозила и съехала на правую сторону автострады, потом свернула на боковую дорогу, ведущую к группе белых строений, возвышающихся среди поля кукурузы и окруженных густой живой изгородью. Въездные ворота водитель открыл своим Ключом.
Они остановились перед одним из домов в глубине огороженного участка. Сразу за ним раскинулась просторная бетонированная площадка для вертолетов. Несколько машин разной величины стояло перед огромным металлическим ангаром, вокруг них копошились несколько человек в авиационных комбинезонах.
— Сюда, — водитель указал Снееру вход в здание. — Если у тебя при себе есть еще что-нибудь, кроме Ключа, надо положить в ящик, прежде чем пройдешь контрольный пункт. Надеюсь, у тебя нет никаких искусственных органов?
— Только два пластиковых зуба в верхней челюсти. Выкрутить? — Снеер насмешливо улыбнулся. — Последнее время бомб я не заглатывал.
— Здесь не шутят, Снеер! — связник погрозил ему пальцем, но улыбнулся. — Здесь командует мозг Арголанда!
— Почему аж так далеко?
— Потому что здесь воздух здоровее, — буркнул связник, многозначительно подмигнув, и проверил время на Ключе. — Иди. Шеф ждать не любит. Комната номер шесть.
В кабинете царила приятная прохлада. Сквозь деревянные пластины оконных жалюзи проникали струйки солнечного света, рисуя светлые полоски на толстом ковре, покрывающем центр комнаты. Остальное тонуло в полумраке, и лишь спустя некоторое время, когда глаза привыкли к скупому освещению, Снеер заметил тяжелый деревянный письменный стол в глубине и седую голову сидящего за ним человека.
— Добрый день, — сказал он, обращаясь к сидевшему. — Меня вызвали сюда.
— Приветствую тебя в континууме, Снеер! — голос из-за стола был мягкий и дружелюбный. — Позволь называть тебя этим именем?
— Меня все так называют.
— Прекрасно. Меня зовут Вито Раскалли. Я руковожу Специальным Отделом.
Он вышел из-за стола и протянул руку Снееру, все еще стоявшему на краешке ковра.
— Всегда рад повидать кого-нибудь по эту сторону, — сказал Раскалли, указывая Снееру на кресло в углу рядом со столом и садясь напротив него в другое.
Снеер почти ничего не понимал из его слов, но помалкивал, надеясь, что в конце концов что-нибудь да прояснится. При этом он украдкой рассматривал комнату.
Вдоль стен стояли шкафы, забитые старыми книгами. На столе — два древних телефонных аппарата и совершенно не гармонирующий с этой обстановкой компьютерный дисплей с зеленоватым экраном; Снеер распознал на экране очерченный толстой линией контур Арголанда.
— Как тебе нравится фантастическая наука? — спросил Раскалли после долгого молчания, словно переждав, пока Снеер закончит осмотр помещения.
Снеер не понял вопроса:
— Вы имеете в виду научную фантастику?
«О брошюре он, что ли? — подумал он изумленно. — Откуда он знает?»
— Нет! — рассмеялся Раскалли. — Я имею в виду институт и фиктивные науки, которыми там занимаются.
— Я был поражен. Многое я до сих пор не могу себе объяснить.
— Постараюсь, чтобы ты знал все, что надо. Мы проверяли тебя. Твоя работа в институте, кроме всего прочего, была определенного рода испытанием. Теперь мы знаем, что ты нулевик с высоким показателем нулевости.
— Не понимаю, — бросил Снеер, глядя на улыбающегося из-под густых бровей собеседника. — Нулевик, мне думается, просто нулевик. Что еще за показатель?
— Верно. Имеешь право не понимать. Даже для интеллектуальнейшего нулевика все это чрезвычайно сложно. Охватить и понять до конца трудно даже старикам с этой стороны, а что говорить о сидящих там? Пожалуй, начну с некоторых… тонкостей номенклатуры. Видишь ли, с нулевостью дело обстоит примерно так же, как с густым лесом: когда глядишь издалека, то не различаешь отдельных деревьев, видишь только темную стену, некую монолитную массу. Чем ты ближе, тем четче она распадается на отдельные деревья. И лишь с очень малого расстояния ты замечаешь, что одни из них ближе, другие дальше, одни побольше, другие поменьше. То же и с нулевиками. Для шестиряка они одноликая масса, где-то там, на далеком горизонте. Чем ближе, однако, человек стоит к нулевому разряду, тем полнее понимает, что нулевик нулевику рознь. А когда оказывается среди нулевиков, то видит, сколь сильно разнятся.
Только наивный трояк или двояк может завистливо вздыхать: «Ах, вот быть бы нулевиком!», и при этом думать, что принадлежность к нулевому разряду решает все проблемы и обеспечивает легкую жизнь без неприятностей. В действительности же только здесь, по эту сторону нуля, начинаются настоящие, существенные различия. Однако, чтобы их заметить, надо оказаться среди настоящих нулевиков. Ты как раз здесь, но не радуйся раньше времени. Это действительно очень трудная и ответственная роль. До сих пор ты выполнял наши требования. Последнее время серьезно усложнилась проблема настоящих, нерейзованных нулевиков! Система образования не способствует развитию интеллекта у молодежи, а экономическая система не обладает необходимыми стимулами. Словом, настоящего нулевика — парадокс, характерный для нашего времени, — легче всего найти среди рейзеров, а не на должностях, требующих нулевого разряда, потому что там-то расположились всяческие карьеристы, комбинаторы и псевдоученые. Тебе кое-что уже известно относительно нашей социальной политики, поэтому ты понимаешь наши цели. Основное — удержать равновесие в арголандском обществе. В других агломерациях, естественно, то же самое. Мы не можем разрушить сказочное строение, которое создали для людей, находящихся по ту сторону нуля! Не можем в открытую сказать этакому рейзованному нулевику, что он дуб. Дело не в нем самом или его амбициях, просто это был бы взрыв, пролом в общественном мнении относительно смысла и правильности наших действий. Такого мы допустить не можем. Для тебя, вероятно, уже не секрет, что в нашем мире ценны только нулевики, настоящие нулевики. Лишь они одни необходимы для функционирования мира в том его виде, в каком он сформировался за последние десятилетия.
— Получается, что все остальные граждане могли бы перестать существовать, ибо они никому не нужны?
— Именно тут мы приходим к забавной, или, если тебе больше нравится, трагической дилемме. Ибо если бы все инертные, по сути дела, потребители перестали существовать, тогда не было бы нужды уже вообще ни в чем: ни в сельхозугодьях, ни в изготовлении чего бы то ни было, ни во всей автоматике и организации, ни, наконец, в нас, нулевиках, лишенных объектов для управления. Все они, бедные, недоученные шестиряки, благоденствующие трояки и гордые собою фальшивые псевдонулевики, являются единственным оправданием нашему существованию, единственной целью нашей деятельности. Ты достаточно хорошо знаешь правила функционирования арголандского общества. Но то, что ты о нем знаешь, лишь первая ступень посвящения. Ты здесь для того, чтобы достичь второй ступени сознания. Нам известно, что твой ум в состоянии воспринять и понять некую истину, известную лишь немногим, даже не каждому истинному нулевику. Но прежде чем я покажу тебе эту величайшую тайну нашего мира, ты должен понять свое в нем положение. Ты вступаешь на тропу, с которой нет возврата, и должен это понять! А сейчас немного информации, чтобы ты знал, в каком мире мы живем в действительности. Ты наверняка удивлялся, еще будучи ребенком, почему шестиряк — это человек с низшей степенью интеллекта, а нулевик — с высшей. Вроде бы логика подсказывает обратный порядок. Совершенно верно. Однако всему есть свое объяснение. Во-первых, шестиряков не называют «низшим» разрядом, ибо цифра, означающая их разряд, как раз наивысшая. Таким образом, мы избежали столкновения понятий «высшие» и «низшие» разряды, что имеет определенное, хоть и не решающее, значение для самочувствия тех, у кого более низкий интеллект. Во-вторых же, в действительности нам разрядизация представляется иначе, чем то видят остальные граждане. Объясню наглядно. Вспомни модель атома, простейшую, так называемую «планетарную». Электроны в ней размещены на строго определенных орбитах, более или менее удаленных от ядра. Положение электрона, связанного с данным атомом, квантовано. Это означает, что электрон не может занимать промежуточного положения. Он может принадлежать первому, второму либо более далекому слою, или «оболочке». Чем ближе к ядру расположена оболочка, тем труднее вырвать из нее электрон. Человеческое общество в агломерациях «квантовано» подобным же образом. Оболочек, или разрядов, семь. Их могло быть больше либо меньше, но семерка просто красивая цифра. Любой гражданин, мыслительные способности которого не превышают уровня, условно принятого нами за границы шестого разряда, является шестиряком, он приписан к определенной оболочке этой системы, причем ближе к пределу расположена оболочка «минус» шестая, считая от нулевой вниз. Таким образом, шестиряки расположены ниже уровня минус шесть, а так называемые нулевики, те, кого мы помещаем на разных серьезных должностях в агломерации, имеют интеллект, расположенный в пределах от минус единицы до нуля. Чтобы не вызывать ненужных комплексов у «отрицательных» граждан, в официальной номенклатуре разрядов мы опускаем знак минус! Так объясняется кажущийся парадокс: по той, отрицательной стороне нуля мы имеем семь отрицательных разрядов, отражающих скорее умственные, нежели интеллектуальные свойства граждан в сравнении с уровнем, определяемым «эталонным», или «нулевым» интеллектом. Поэтому наш «нуль» — это предел, нижняя граница интеллектуальных уровней, потребных человеческой единице для активного участия в какой-либо полезной деятельности в нашем столь сложном мире. Ниже этого уровня, увы, а может… к счастью, мы вынуждены поместить почти всех граждан города. Выше же «нуля», как и в модели атома, раскинулся континуум, или бесконечно плотная область состояний неквантованного, «положительного» интеллекта. Сюда мы можем зачислить лишь немногих, ум которых проявляет некий избыток интеллекта над необходимым минимумом. Надеюсь, теперь тебе станут яснее некоторые проблемы и понятия. Понимаешь, у нас есть две категории нулевиков: те, кто находится по «ту» сторону и которых можно было бы назвать «поднулевыми нулевиками», и находящиеся по «эту» сторону, то есть «наднулевики». О первых грубо можно сказать, что они неглупы, лишь о вторых мы можем говорить, что они умны, хоть и в различной степени, ибо их мудрость может принимать различные состояния, от условного нуля до бесконечности, которой соответствует уровень абсолютного интеллекта, гения гениальности. Такого разума, конечно, не существует, так же как не существует бесконечно большой величины. Однако можно приближаться к этому идеалу, достигать все большего показателя нулевости. Вероятно, ты встречался с загадочным, шутливым на первый взгляд выражением «квадратный нулевик». Это действительно некий словесный каламбур, но не лишенный смысла. В среде наднулевиков, которые являются людьми с большим чувством юмора, таким термином определяют человека с показателем нулевости, близким к четырем. Что, с точки зрения геометрии, есть символ нуля? Окружность. А окружность должна быть круглой. Истинная, идеальная окружность, разумеется. А не идеальная, приближенная? Как можно ее представить? Конечно, с помощью какого-то правильного многоугольника, вписанного либо описанного вокруг идеального круга. Чем больше сторон у такого многоугольника, тем больше он приближается к окружности, то есть к идеалу. Отсюда — «треугольный» нулевик менее мудр, чем «шестиугольный», а «двадцатичетырехугольный» гораздо «качественнее», нежели оба первых. Согласись, все звучит достаточно остроумно… Поэтому о нулевике с низким показателем порой презрительно говорят, что его нуль — это многоугольная окружность. Описанную систему разрядизации мы ввели для удобства, однако же она не означает квантования интеллекта наднулевиков. В случае нужды показатель, обычно выражаемый целым числом, можно определить с точностью до любого десятичного знака.
