– Угадал, майор.

– Ну и какого же государства ты шпион? – усмехнулся Дроздов. – Диверсант хренов.

– Правильнее будет сказать, что я шпион не другого государства, а другой эпохи. Диверсант Средних веков.

– Ну точно – ты тронулся!

– Пусть так. У меня к тебе есть одна просьба: будь другом, дай мне полчаса, не труби сразу тревогу. Ладно?

– Послушай, Ступин, ты же взрослый мужик, должен понимать, что полчаса тебя не спасут, уедешь из Коржанского района, все равно найдут, если серьезно искать начнут.

– И все же выполнишь мою просьбу?

– Нравишься ты мне, хоть и псих.

– Да или нет?

– Ну да, да!

– Спасибо, майор, прощай!

– Езжай, увидимся на допросах.

– Сомневаюсь…

Я завел мотоцикл, развернулся и медленно поехал по обочине шоссе, зорко вглядываясь в темноту. Вот и грунтовка. Сворачиваю, еду в полной темноте. Ночь мне сестра, мы с ней друг друга понимаем. И она, и я – источники людских страхов, так принято считать, и в этом есть свой глубокий смысл.

Я сжег сегодня вечером на опушке леса, в километре пути от пионерлагеря «Звездный», паспорт Толика и документы Творогова. Обратно в Питер пути нет. Впереди меня ожидает маленький одноэтажный деревянный домик в окрестностях города Ярославля. Совсем такой же домик, как и тот, что был у Нади. Вечность тому назад, когда я преображался из недотепы Козловского в бизнесмена Творогова, в соответствии с постулатами древнего искусства йомогами-но дзютцу, искусства двух параллельных жизней, я обзавелся еще одним паспортом, помимо паспорта Творогова. Йомогами-но предполагает, что человек живет в двух разных местах одновременно и в обоих местах его знают как другую личность. Под Ярославлем меня знают как удачливого «челнока», специализирующегося на перевозке радиоэлектроники из Турции. Я подолгу пропадаю за границей, и в мое отсутствие за домом присматривает пожилая соседка. Милая, разговорчивая бабушка, очень похожая на ту, с которой я сегодня утром беседовал возле дома Надежды. Я всегда привожу старушке из дальних странствий какой-нибудь гостинец, и она всегда рада и мне, и гостинцу, В свой последний приезд я сказал бабушке, что следующий раз привезу с собой невесту, женщину по имени Клара, и дочку, не родную, но мою дочку. Теперь придется оправдываться, объяснять, почему приехал один, без гостинцев, без невесты, без дочки…

Клару я больше никогда не увижу. Я понял за прошедшие сутки, что ее жизнь вместе со мной будет похожа на жизнь рядом с миной замедленного действия с проржавевшим детонатором. Я приношу дорогим мне людям одни несчастья, все, с кем я, так или иначе, близок, платят за это слишком большую цену. У меня генетическая несовместимость с людьми этой эпохи, я случайно забрел в этот век из прошлого, я мыслю и действую по-другому (эрудиция и интеллект не в счет – это количественные, а не качественные величины), у меня иное тело, рефлексы и разум, чувствовать так же, как окружающие, для меня означает сойти с ума. Я другой, и я обречен на одиночество. Чужой всем пришелец из минувших эпох, изгой Средневековья, последний ниндзя… Нелегко будет добраться до Ярославля без документов и еще находясь в розыске, а ведь травля неизбежна. Люди этого времени боятся меня, как когда-то их предки боялись моего предка – демона-оборотня Тэнгу. Ну да ничего, шесть тысяч американских долларов, спрятанных на груди, мне помогут. Та сумма, в которую была оценена жизнь сына, поможет бежать отцу.

В который раз судьба улыбнулась мне улыбкой бультерьера! Улыбкой существа, с радостью смыкающего челюсти на шее любого, кто покусится на жизнь хозяина… О Великий Будда! Не дай мне сойти с ума!!!

Мужчина расплатился с шофером такси по счетчику и добавил «сверху» пятнадцатикопеечную монету – «на чай!»

– Забери пятнашку, сынок. – Шофер вернул монетку. – Нечего деньгами сорить. Ты, как я погляжу, не завскладом и не продавцом в мясном отделе работаешь.

– Угадал, отец, я инженер.

– Оно и видно. У меня внук инженер. Сто двадцать в месяц, зато двадцать четыре дня отпуска. Ты, наверное, как раз из отпуска едешь?

– Нет, отец. Я возвращаюсь с похорон. Деда хоронил.

– То-то, я смотрю, хмурый и неразговорчивый.

– Прощай, отец, мне еще нужно успеть привести себя в порядок и к восьми пятнадцати быть на работе.

– А у меня, считай, смена закончилась. Сейчас загоню машину в гараж и домой, на боковую.

– Завидую…

Мужчина вылез из старенькой «Волги» с шашечками на борту и побрел к подъезду блочной пятиэтажки.

На площадке первого этажа мужчина задержался. Его удивили блики белой бумаги в дырочках почтового ящика с номером его квартиры. Чтобы парторг на работе не придрался, он выписывал газету «Известия», но сегодня был понедельник, а по понедельникам газет не носят. А может быть, это и не ему вовсе корреспонденция, а очередное письмо соседям по коммуналке, привет от родственников из Свердловска? Или это письмо от девушки Нади? От нее что-то давно уже нет писем…

Мужчина открыл почтовый ящик, достал конверт с портретом космонавта Титова на лицевой стороне и в графе «Кому» прочитал свою фамилию. Почерк деда он узнал сразу. Характерное написание буквы «эс», знакомая чудная закорючка буквы «тэ». Сомнений нет – письмо от деда, с похорон которого он только что вернулся…

Бегом, через три ступеньки, мужчина поднялся к себе на пятый этаж. Дверь открывал, не боясь шума, знал, что соседи по коммуналке неделю как уехали в отпуск, в Гагры.

Через минуту он уже сидел на раскладушке в своей двенадцатиметровой комнате и распечатывал странное послание. В конверте оказался сложенный пополам листок в косую клетку из школьной тетради за две копейки. На листке рукой деда было написано всего два слова: «Прости меня». И все. Больше ничего.

Ему захотелось крикнуть: «За что, дедушка?» Но он знал, что это бесполезно. Дед задал ему последний коан, на решение которого, возможно, уйдет половина жизни…

Мужчина пожал плечами, тряхнул головой, поднялся с раскладушки и сделал два шага к подоконнику, на котором лежал коробок со спичками и стояла пепельница для друзей. Сам он не курил, но друзей в его доме, на горе соседям, бывало множество, и большинство из них баловались сигаретами. Даже некоторые девушки втайне от строгих мам не прочь были разок-другой затянуться дефицитной «Явой» явской.