В общем, Николаю ничего не оставалось, как сдаться под напором моей тупой наглости и отправить меня в задние ряды учеников.

Разминку я просачковал, во время отработки базовой техники смылся в уборную и возник снова к моменту работы с партнером.

Разбились на пары. Мой партнер наносит серию ударов, как учили. По идее, я должен пасть поверженным. Либо, в лучшем случае, заблокировать атаку. Но все получается не так, как задумано. Падаю не я, падает партнер – и, что интересно, на первом же атакующем движении. Элементарно: он бьет меня правой в корпус, я отвечаю тоже правой в корпус. Он начинает свой удар раньше меня, а я свой раньше заканчиваю.

Пробуем еще раз, еще раз, еще. Партнер у меня, судя по всему, парень неплохой, тренируется не первый год и растянут классно. То ногой норовит залепить в ухо, но моя нога быстрее. То локтем, и опять я быстрее. То… стоп! После очередного – кажется, десятого – падения наши игры властным окриком прекращает Николаи Павлович Малышев.

Мастер уверенно подходит ко мне и, желая показать нерадивому ученику, как надо делать лоха в лыжном костюме, очень красиво и изящно, как в кино, прыгает с места и норовит угодить мне в лоб сразу двумя немытыми пятками. Я успеваю отклониться, схватить его за лодыжки и мягко подстраховать расслабленной ногой, не дав грохнуться затылком о деревянный пол. Все.

Тренировка закончена. Ученики скромно переодеваются и уходят домой. А посрамленный мастер до двух часов ночи мучит меня всякими приемчиками и набивает себе шишки. Я же свеж и бодр. Ни одного синяка, ни одной царапины.

С двух ночи до четырех утра Коля пристрастно меня допрашивает: где и кто меня научил так драться. Ну, ради Будды, расскажи!

Полпятого я раскалываюсь. Служил в десанте, воевал в Анголе, был у нас комбат-батяня. Батяня-комбат учил, как руками (голыми) калечить солдат (вражеских).

Коля снова предлагает поспарринговать, часто и больно падает. Я щедро демонстрирую свою технику. Объясняю все предельно просто. Главное – быть чуть быстрее, самую малость расторопней противника. Николай пытается повторить за мной. Теоретически у него все получается, а вот на практике – опять падения на пол, синяки и шишки.

В десять утра, покидая гостеприимный зал, как бы между прочим прошусь на работу. Преданный, восхищенный взгляд Малышева – взгляд средневекового лучника, которому дали пострелять из гранатомета, – не оставляет сомнений: я принят.

Затем было сначала осторожное, а потом задушевное знакомство с формальным директором клуба Михаилом Коробовым, бывшим боксером, а ныне обладателем черного пояса какого-то малоизвестного стиля карате… братание с его учениками, по совместительству тренерами детской группы Васей и Пашей… дружба с культуристом Петром по кличке Первый, инструктором вольной монгольской борьбы (кого только не встретишь в столицах!) и бурная ночь с приходящей бухгалтершей Олечкой…

Как только Николай выправил мне через знакомую федерацию корочки инструктора у-шу, я приступил к тренировкам. Смешно, но за пять лет моей практики ни одну из проверяющих нас комиссий не смутило то, что инструктор гимнастики у-шу ведет секцию рукопашного боя.

Брат Федор посетил мою тренировку лишь однажды. Полтора часа проскучал в углу на скамеечке, а когда мои ученики подались восвояси, подошел ко мне и сказал:

– Знаешь, Сема, тебе уже под сорок, а, ей-богу, как ребенок! Ну чем ты занимаешься, подумай! Демонстрируешь прыщавым подросткам и толстым дядькам освобождение от захватов, да? Учишь экзальтированных дамочек бить коленкой в пах хулигану? Как будто найдется такой хулиган, который на них позарится.

– Знаешь, Федь, – ответил я несколько смущенно, – мне за это деньги платят. Жить-то надо.

– Это понятно, я не о том. Конечно, солидному мужику в твои годы более подобает мять ягодицей теплое начальственное кресло, но – как сложилось, так и сложилось. Не судьба, значит. Я про то, что боец-то ты неплохой. Поверь, я в этом деле кое-чего соображаю, три года спецназа за плечами. А твои так называемые ученики обращаются с тобой как с парикмахером. Семен Андреич, это хочу, того не хочу… Тьфу, смотреть тошно. И Семен Андреич приплясывает перед ними. Ах, вы этого не желаете? И не надо, извольте, другой приемчик покажу. Противно: мечешь бисер перед свиньями.

– Кто платит оркестру, тот заказывает музыку. Банально, конечно, но такова се ля ви.

– Ты прав, братик. Но уж если ты решил зарабатывать на жизнь кулаками, то… – Федор сделал многозначительную паузу, – имеются такие оркестры, в которых солисту за пару красивых нот платят пару тысяч баксов.

– Ты про криминал?

– Избави бог. Есть в Москве один такой элитарный спортклуб «Атлетик». Тамошний директор Сергей Дмитриевич Акулов, в простонародье Акула, придумал о-о-очень забавный бизнес…

В тот же вечер Федор познакомил меня с Акуловым. Маленький, юркий, подвижный, как юла, Сергей Дмитриевич задолго до официального признания практиковал под крышей своего шикарного клуба (бассейн, качалка, солярий) то, что сегодня называется боями без правил.

Бои проходили подпольно. Нет, не из-за особой жестокости. Просто Акулов устроил маленький тотализатор. Все было обставлено чинно и благородно. Бойцы выступали под красивыми псевдонимами, словно породистые рысаки. Чем больше побед, тем больше платят за каждый выход. За победу в финале – отдельная плата. Никакого шельмования, никаких подтасовок. Публика собиралась солидная, поднаторевшая в аферах государственного масштаба и, как следствие, крайне подозрительная относительно какой-либо, пусть малейшей, нечестности по отношению к себе.

Меня Акулов рассматривал довольно долго и с откровенным скепсисом. Староват я был, по его мнению, для гладиаторских игрищ.

Помог Федор. Шепнул Сергею Дмитриевичу на ушко пару цифр – и я был допущен в святая святых, на ристалище.

Помню, я был немало удивлен, что мой братец, мелкий чиновник из захолустного региона, вхож в «высшие эшелоны финансовой олигархии». Так, кажется, газетчики именуют златозубых, лоснящихся благополучием мужчин, скрывающих под бриллиантовыми кольцами синие наколки-перстни. Завсегдатаи зубодробильной рулетки обращались с Федором как с равным. Мне с арены это было прекрасно видно…