Вместе с Невельским в Гельсингфорс шел на пароходе только что назначенный старший лейтенант «Байкала» Петр Васильевич Казакевич, близкий его товарищ, вышедший из корпуса на год позже Невельского и впоследствии служивший с ним на «Авроре».

Пароход приближался к Финляндии в тумане. Все чаще попадались навстречу рыбацкие лодки и парусные баржи, груженные дровами. Когда разъяснило, на гранитных берегах стал виден сосновый лес. Всюду по морю торчали на поплавках шесты с цветными флажками, указывая места, где расставлены сети. На дальних увалах проступала полоса хвойных лесов. На прибрежных льдах чернела толпа народу. Рядом стоял баркас. Там выбирали невод воротом. Тучи чаек с криками кружились над рыбаками.

Вскоре из-за гранитных шхер поднялись каменные здания Свеаборгской крепости, построенной на одном из лесистых островов, прикрывающих вход в залив. Над фортами развевались флаги.

Пароход прошел между гранитных скал. Открылся вид на залив; на дальнем берегу виднелся город Гельсингфорс. Невельской стоял на мостике и с удовольствием переключал ручку машинного телеграфа. Послушная машина все исполняла немедленно.

Маленькая «Ижора», давая гудки и звонко шлепая в утренней тишине своими широкими плицами, быстро шла мимо русской военной эскадры. Тяжелые огромные корабли ее словно залегли по всему заливу. Невельской рассматривал их знакомые очертания. Это были суда Балтийской эскадры. На них служили многие его старые товарищи по корпусу…

Приближался берег с огромным куполом собора, с главами кирок над садами и множеством белых зданий…

На осмотр строившегося корабля явились оба хозяина – господа Бергстрем и Сулеман, оба очень любезные, без тени той холодности, с которой в городе встречали офицеров.

Внутри большого каменного здания в обширном гнезде пола обшивался досками будущий корабль. Виднелся его остов – похожие на ребра, светлые деревянные шпангоуты, скрепленные крепкими поперечниками – бимсами.

Под крышей гулко отдавался перебой топоров, и такой же стук доносился из других отделений доков, где в таких же гнездах строились суда.

Прошли в отделение, где начат «Байкал». Тут у гнезда пола лежат заготовленные железные бимсы и груды обшивных и палубных досок. Плотники стучат внизу, начинают свою работу. Корабельный инженер Свеаборгской крепости Фомин давал объяснения.

На площадку поднялся пожилой корабельный мастер. Он был предупрежден о приезде заказчика и готов был все объяснить. Мастер понимал по-русски. Он поклонился офицерам и хозяевам.

Невельской задал несколько вопросов. Затем по узкому качающемуся трапу спустился вниз. Там не торопясь, дружно и основательно работали финны-плотники. Оба хозяина спустились следом.

Невельской стал объяснять, что «Байкал» идет в кругосветное путешествие, везет товары и продовольствие на Камчатку, поэтому желательно сокращение срока работ.

– Это невозможно, – решительно ответил Бергстрем, высокий швед с седыми жесткими усами. – Работа будет выполнена в срок. Мы никогда не опаздываем с выполнением заказов.

– У нас сейчас очень большие затруднения, – как бы желая извиниться, заговорил Сулеман, еще молодой человек с узким смеющимся лицом и вздернутым носом. На нем была черная шляпа и черное пальто с бархатным воротником. – Но сроки договора будут выдержаны.

Оба шведа и слышать не хотели о спуске судна раньше срока. Невельской и на этот раз решил рискнуть.

– Перед отъездом сюда я был у светлейшего князя Меншикова, – заговорил он.

Меншиков был не только начальником Главного морского штаба, но также, по совместительству, генерал-губернатором Финляндии, хотя жил в Петербурге. Как ни далеки были финляндские дела Меншикову и как ни далек был сам он финским шведам, но упоминание о том, кто символизировал могущество петербургского правительства и военную мощь империи, сразу произвело действие.

Еще у всех на памяти марши императорских войск через Финляндию после войны со шведами. Порт, город, крепость заняты многочисленным гарнизоном, а в заливе стоит военный флот.

Имени Меншикова боялись. Финляндия по-своему переживала бурное время. Студенты составляли какие-то общества. Русские, оторвав Финляндию от Швеции, дали ей полунезависимость и, сами того не желая, способствовали развитию в ней национализма.

В такое время Бергстрем и Сулеман желали засвидетельствовать свою благонадежность и заслужить расположение князя. Императоры обходятся с Финляндией и финнами гораздо лучше, чем с собственным народом, и это надо ценить.

Взор Бергстрема, пристальный и настороженный, задержался на лице Невельского.

Помогая Невельскому подняться наверх, Сулеман поддержал его за локоть, потом пропустил Казакевича.

– Князю будет приятно, если транспорт придет в Кронштадт в июне, – продолжал Невельской, поднявшись на площадку.

Хозяева переглянулись. Они пригласили обоих офицеров пройти в контору.

Строитель кораблей Якобсон, приглашенный на завод из Дании, в своем деле знаменитость. Хозяева очень гордились им. Голубоглазый Якобсон говорил по-русски плохо и немного волновался, как каждый человек, любящий свое дело. Сулеман помогал ему, подсказывал и переводил. На столе – проект корабля, чертежи.

– Руль дубовый. С круглой головой. Румпель железный.

– Господа, по сути дела, постройка еще не начиналась и произведены лишь заготовки материалов, – сказал Невельской. – Но я бы желал довести до вашего сведения, что по настоятельному совету его превосходительства адмирала Лазарева и при согласии графа Гейдена я полагал бы полезным и нужным произвести некоторые изменения в первоначальном проекте.

И тут он начал: надо развалить бока по одному футу с каждой стороны, уменьшить на три фута длину гальюна, сделать маленький полубак…

– Я имею в виду совершенно изменить внутреннее расположение, с тем чтобы поместить как можно больше груза.

Невельской заметил, что датский мастер не горячится и слушает с интересом.

– Светлейший князь Меншиков желает, чтобы транспорт мог поместить сколь возможно большее количество воды, по крайней мере на четыре месяца, а провизии – на семь…

Сказал, что адмирал Михаил Петрович Лазарев прислал все чертежи, а также «дельную книгу». Бергстрем опять переглянулся с компаньоном. Присылка рабочих чертежей! Капитан здесь же их выложил. Якобсон посмотрел и сказал, что изменения, о которых просит князь Меншиков, не представляют большой сложности.

Невельской как-то сразу почувствовал союзника в Якобсоне и, кажется, не ошибся. Знаток дела тем охотней берется за него, чем больше затруднений.

Но Якобсон заметил, что судно будет своеобразного вида.

Якобсон сказал это с легкой и хитрой улыбкой.

– Да, это я знаю.

Но Невельской далеко еще не все сказал. Придется против проекта уменьшить рангоут, сделать короче мачты: бушприт – на четыре фута, грот-мачту – на три, бом-брам-стеньги – на четыре. Гик – на полтора. Совершенно необычайного вида получится судно! Но об этом пока не сказал.

На столярную работу военный инженер Фомин должен нанять вольных рабочих от Свеаборгского порта.

Компания запросила с кораблестроительного департамента лишних девятьсот рублей.

Проекты постройки четырех шлюпок для брига также утверждены. Паровой шлюпки компания не могла сделать.

На десятивесельный баркас придется поставить в Англии паровой двигатель с винтом. Больше негде… Надо хлопотать об отпуске средств в кораблестроительном департаменте. А начальников департаментов у нас ведь никогда на месте нет – то они на важных торжествах, то на приемах; наши адмиралы то болеют, то на даче или в деревне, то чем-то заняты, бог знает чем. И, зная это, Невельской смело действовал, иногда от их имени, с их чиновниками.

Воскресенье провели у Бергстрема в загородном доме. Катались на коньках на замерзшем озере, расчищенном от снега. Дочери хозяина не уступали в этом искусстве гостям.

Невельской и Казакевич ни разу не катались с тех пор, как закончен корпус. А тут приготовлены башмаки с коньками, куртки. В корпусе это развлечение не очень поощрялось. Считалось бездельем. Кадеты, бывало, на поленьях с берега катались.