Принято думать, что полтавский разгром окончательно уничтожил шведскую армию. На самом деле у Карла оставалось почти двадцатитысячное войско, которое на первых порах отступало сравнительно в порядке, пополняясь по дороге свежими шведскими отрядами, стоявшими в ближайших городах и не принимавшими участия в битве.

Но, как обычно бывает после напряженной и острой борьбы, обе стороны – и русские и шведы – испытывали некоторую растерянность. Русские войска остались под Полтавой. Шведов преследовали лишь незначительные отряды генералов Голицына и Боуэра.

Меншиков пировал с царем, его кавалерия лишь на другой день вечером двинулась в погоню за шведами.

А король Карл, потрясенный событиями, окруженный испуганными генералами, даже не позаботился подсчитать свои силы, которые могли еще остановить идущие следом русские отряды.

… День стоял знойный. Войска и огромный обоз двигались медленно по широкой, пыльной дороге.

Сидя в покойной коляске Мазепы, король постепенно приходил в себя. Злоба – первое чувство, охватившее Карла, – утихала. На смену пришел стыд за поражение и бегство, а может быть, и раскаяние в своей излишней самонадеянности.

Карлу невыносимо тяжело было видеть позорное отступление своих войск, еще недавно считавшихся непобедимыми. Стыдясь отвечать на приветствия встречавшихся частей, король отвернулся в сторону Мазепы.

Тот полулежал на подушках, бледный, растерянный. Душевное состояние его было ужасно. Мысль о возможности попасть в руки царя страшила теперь предателя до такой степени, что он потерял обычную сообразительность и самообладание, не мог ничего говорить, казался мертвецом.

– Как ваше мнение, гетман, – спросил Карл, – мы можем еще драться?

Мазепа вздрогнул, приоткрыл глаза, но не повернул головы.

– Скорей… скорей уехать… – прошептал он.

– Бегство покроет нас вечным позором, – нахмурился Карл. – Я предпочитаю погибнуть.

– Могут догнать… схватить… Скорее уехать… – не слушая короля, словно в забытьи, твердил Мазепа.

Карл бросил на него взгляд, полный презрения, и прекратил разговор.

Они проехали уже верст двадцать. Дорога свернула к какому-то редкому лесу. Король приказал остановиться. Подъехали генералы Гилленкрок и Крейц, следом за ними подскакал генерал Левенгаупт, подошел отряд драбантов. В лесу быстро поставили походный шатер, внесли туда короля.

– Где Реншильд? – спросил он, спокойно оглядывая приближенных.

– В плену, ваше величество…

– А граф Пипер?

– В плену.

– А генерал Стакельберг?

– В плену.

– В плену у русских! – воскликнул Карл. – Какая ужасная судьба!.. Ну, генерал, – обратился он к Левенгаупту, – что нам теперь делать?

– Остается поступить так, как я вынужден был поступить под Лесной, – ответил Левенгаупт, – Бросить пушки, снаряжение и уходить быстрей…

– Никогда! – гневно перебил король. – Мы должны сражаться до последней капли крови… Смерть лучше бесславия.

– Я полагаю, – вмешался Гилленкрок, – можно отступить в порядке за Днепр и соединиться с польскими войсками.

– Вы забываете, генерал, – заметил Крейц, – что русские следуют по пятам, а Днепр еще далеко. Кроме того, мы вряд ли сможем переправить весь наш огромный обоз…

– Запорожцы обещают нам в Переволочне несколько паромов и лодки…

– Хорошо, господа, – сказал король. – Я согласен отступить за Днепр, но вся артиллерия и багаж должны оставаться с нами… Мы не отдадим русским ни одной нашей пушки… Если они нападут, будем драться. Прошу вас, господа, привести войска в порядок и не допускать паники.

Через полчаса с распущенными знаменами и барабанным боем перестроившиеся шведские полки с артиллерией и всем обозом тронулись к Переволочне.

Однако на следующий день, выдержав незначительные схватки с передовыми русскими отрядами, шведы поняли, какую помеху представляет для них обоз, и генерал Крейц, без ведома короля, распорядился уничтожить часть тяжелого багажемента, раздав лошадей пехоте.

Теперь отступление шло быстрее, и вечером 29 июня шведы достигли Переволочни.

Но они жестоко ошиблись в своих надеждах. Войска царского полковника Яковлева и казацкого полковника Галагана еще до Полтавской баталии, узнав про измену Кости Гордеенко, ушедшего с частью запорожцев к Мазепе, разорили укрепление Запорожской Сечи, сожгли Переволочню, уничтожили все паромы и лодки. Костя Гордеенко был схвачен и казнен. Большинство обманутых казаков-сечевиков вернулось в русскую армию.

Подойдя к Переволочне, шведы увидели лишь груды развалин. Местность была пустынна. Широкий, быстрый и глубоководный Днепр отрезал беглецам дорогу.

Правда, шведы сумели отыскать на берегу бревна и устроить несколько плотов, но их было мало, и нечего было думать о переправе через реку всего войска. А между тем разъезды уже доносили, что русские близко. Кавалерия Меншикова догоняла неприятеля.

Карл, видя безвыходность положения, опять предложил:

– Будем сражаться, господа… Я сяду верхом и сам поведу в бой моих шведов.

Генералы единодушно и решительно протестовали:

– Силы неравны, государь…

– Если неприятель сюда явится, он всех нас перебьет или заберет в плен…

– Что же вы предлагаете? – спросил Карл.

Тут генерал Левенгаупт опустился перед ним на колени и заявил:

– Всемилостивейший государь! Мы умоляем вас спасти свою особу… Пока не поздно, вы можете переправиться за Днепр, оставив армию на наше попечение…

– Нет, нет, ни за что! – вспыхнул Карл. – Я не покину своих солдат. Будем вместе обороняться и, если суждено, вместе погибнем…

– Обороняться невозможно, – возражали генералы. – Солдаты упали духом, позиции для нас неудобны… Бог поставил ваше величество правителем народа, и вы должны спасти себя… Если вы попадете к русским, тогда все пропало… Если вы спасетесь, то найдете способ освободить тех, которые попадут в руки неприятеля…

Доводы были разумны. Король задумался.

В это время к нему подошел Мазепа.

Гетман уже сумел где-то за большие деньги добыть пару плоскодонных лодок, приказал погрузить свое имущество и два бочонка золотых. Зная, что теперь непосредственная опасность плена ему не угрожает, он сразу оживился.

– Скажите, гетман, – спросил король, – сколько верст отсюда до польских владений?

– Через сутки можно достигнуть шляха, ведущего в Брацлавское воеводство, ваше величество. Но эта дорога хорошо известна русским, они могут нас догнать…

– Вы слышите, господа? – перебив гетмана, обратился король к своим генералам. – Я же говорю, что у нас всех один выбор… Надо здесь укрепиться и дать отпор неприятелю или умереть….

– Я вижу более благоразумный путь, ваше величество, – спокойно вставил Мазепа.

– Какой же?

– Не рисковать напрасно, оставить здесь армию, переправиться налегке через Днепр и уйти в Бендеры, к сераскиру-паше… Он давний мой приятель и все для меня сделает…

Король покраснел. Спокойствие гетмана раздражало его. Предложение показалось наглостью и вывело из терпения. Он вспыхнул:

– Вы… вы нечестный человек! Вы обольститель!.. Можете один ехать к вашим татарам…

Мазепа не стал спорить. Он откланялся и ушел.

Через час вместе с ближними людьми, – среди которых были Войнаровский, Мотря, Орлик, Ломиковский, Горленко и другие изменники из числа старши́ны, – Мазепа находился уже на правом берегу реки.

А Карл еще продолжал спорить с генералами:

– Я скорее соглашусь попасть в плен, чем умышленно покинуть свое войско…

– Вы погубите всех нас, – убеждал Гилленкрок. – Тогда мы все вечно останемся пленниками русских…

– А что будет в плену со мной? Как вы думаете? – спросил король.

– Сохрани нас бог от такого несчастья… Русские стали бы глумиться над вашей особой и заставили бы подписать унизительные для шведов условия…

– Я прикажу заранее не соблюдать никаких условий, вынужденных от меня насилием…