Наступил сентябрь. В южном полушарии это время весны, а значит, конец сухого сезона. Приближался день нашего отбытия, и все больше кораблей прибывало в Веллингтонский залив. На этих кораблях вернулись домой новозеландские солдаты с Ближнего Востока, За три года их отсутствия многое изменилось. Почти все местные девушки встречались с американцами, потому отношения с новозеландскими ветеранами сразу стали натянутыми. После нескольких стычек противостояние вылилось в большую драку в Союзническом клубе. Несмотря на то, что морпехи находились в меньшинстве, они все же вырвались из кольца, дав достойный отпор нападавшим. Но это лишь ухудшило положение. Ходили упорные слухи, что легендарный батальон маори, покрывший себя славой в африканских пустынях, готовится в ближайший уикэнд вышвырнуть из города всех морпехов.

Обеспокоенный сложившейся ситуацией командир второй дивизии морских пехотинцев генерал-майор Брайант решил проблему в лучших традициях морпехов. Он приказал выдать увольнительные всей дивизии. Намек был понят, и морпехи стали заранее готовиться к предстоящему уик-энду, запасаясь кастетами, ножами или просто куском мыла в носке. Другие больше полагались на ремни с металлическими пряжками. Двадцать тысяч человек разбрелись по городу, стараясь держаться небольшими группами, и ожидая, когда батальон маори начнет свое шоу, Но, к счастью, все оказалось напрасным. Маори так и не появились, и после этого напряжение в городе стало ослабевать, а затем и вовсе исчезло.

Через две недели нас сняли с лагеря и погрузили на транспорт «Франклин Белл», где мы должны были ждать отправки. Таких транспортов скопилось несколько десятков. Их загружали войсками и техникой, а потом отводили на середину залива.

Каждый вечер к борту подходил катер, чтобы отвезти на берег тех счастливчиков, кому удавалось получить увольнительную. И каждый вечер кто-нибудь из ребят отдавал свою увольнительную Энди.

Шел день за днем, и я все больше беспокоился за шведа. Он стал нервный, раздражительный и службу нес кое-как. Конечно, я понимал, каково им с Пэт расставаться каждый вечер, не зная, увидятся ли они завтра и увидятся ли вообще. Поэтому я на многое закрывал глаза, но, когда увольнительные прекратились и Энди стал бегать в самоволку на посыльном катере, я решил поговорить с ним. Однако разговора не получилось, к чему я, собственно, был готов. Он явно подумывал о дезертирстве, настолько явно, что я отправился к старшине Китсу и попросил в виде исключения увольнительную. Старшина тоже, вероятно, чуял неладное, потому что без лишних вопросов выписал мне пропуск.

Я уже спускался по трапу на катер, как чья-то тяжелая рука легла мне на плечо.

— Мак, — позвал знакомый властный голос.

Я обернулся.

— Полковник Хаксли!

— Мак, сделай все, что можешь. Она чертовски славная девушка, и я не хочу видеть Энди в наручниках.

— Не дай Бог, сэр. Я сделаю все, что в моих силах.

— Удачи, старина.

Веллингтон походил на вдову в трауре. Последние морпехи уходили из города, и сотни девушек толпились у пирсов в надежде еще хоть разок увидеться со своими возлюбленными.

Пэт сердечно приветствовала меня, но я видел, как дрожали ее руки, когда она угощала меня чаем.

— Пэт! Не в моих правилах тянуть кота за хвост. — Энди собирается дезертировать.

Она молчала. Я закурил сигарету и угостил ее. Пэт глубоко затянулась и медленно выпустила дым.

— И что ты хочешь от меня, Мак?

— Ты сама знаешь, что тебе нужно сделать.

— Ты уверен в этом? — Она подалась вперед. — Ты уверен, что я должна это сделать?

— Пэт, как вы сможете жить, если твоего первого мужа убили на Крите?

— А вот это тебя не касается.

— Ты хочешь, чтобы Энди стал сволочью? Ты хочешь видеть, как сознание того, что он предал своих ребят, доконает его?

— Ну и пусть, зато он останется жив и будет рядом... О Господи, Мак. — Она всхлипнула. — Как ты можешь просить меня об этом?

— А как ты думала? Ты что, ожидала, что я благословлю вас? Нет, Пэт. Он мужчина, и у него есть работа, которую нужно сделать. Наверное, почти всех наших ребят ждут любимые женщины. Почему ты считаешь, что вы с Энди имеете право на счастье, а другие нет? — Я поднял глаза и, увидев холодный взгляд Пэт, встал. — Ну и черт с вами! Бегите... прячьтесь... Всю оставшуюся жизнь пугайтесь собственной тени!

Пэт жестом остановила меня и на секунду прикрыла глаза.

— Мак... Счастливо вам и всем ребятам. И... присмотрите там за ним... Я буду ждать его и всех вас.

Энди постучал в дверь и через секунду держал Пэт в объятиях. Она прижалась к нему и закрыла глаза.

— Крепче, Энди. Обними меня крепче.

— Да, родная, только я боюсь за ребенка... Теперь все хорошо... я здесь... и уже никуда не уйду. Я не вернусь на корабль, Пэт.

Она мягко освободилась и пошла на кухню подогреть ужин. Энди последовал за ней.

— Ты слышала, что я сказал? Я не вернусь на корабль.

— Я слышала, — тихо сказала она.

Энди подошел к ней и положил огромные руки ей на плечи.

— Все будет хорошо, Пэт. Я все продумал. Тут неподалеку в горах есть заброшенная ферма, мы можем пока спрятаться там, а потом перебраться на Южный Остров или в Австралию года на три-четыре.

— Хорошо, Энди.

— Значит, ты согласна? Правда?

— Да, — ответила она, не глядя на него.

— Тогда нужно торопиться. Укладывай вещи. — Энди заметался по комнате.

— Только не будем брать радио.

— Это почему?

— Ты ведь не захочешь слышать, как воюет твой батальон.

— Пэт!

Она скрестила руки на груди и облокотилась на стену.

— А какую фамилию будет носить наш ребенок, Энди? Смит? Или, может, он обойдется вообще без фамилии? Все же лучше, чем носить имя дезертира.

— Пэт! Что ты говоришь! Ты прогоняешь меня?

— Нет! — Рыдание вырвалось из груди Пэт.

— Черт возьми, да чем мы обязаны американской армии?! — бушевал Энди.

— Тем, что мы встретились.

— Тебе просто плевать на меня! Теперь у тебя будет ребенок, и это все, что тебе нужно!

— Замолчи! Как ты смеешь говорить так!

Энди опомнился.

— Прости, Пэт, я не хотел тебя обидеть... Я просто схожу с ума. Я не могу расставаться с тобой.