— И как обнаружилось, — веско заметил капитан милиции, — подруга всё-таки есть. Вашего влияния оказалось мало. Видимо, вы не пользовались у дочери достаточным авторитетом, ей явно недоставало общения с людьми.
— Но почему нельзя показать её портрет по телевидению и объявить населению…
— Потому что нет никаких оснований. Ваша дочь, повторяю, сознательно покинула вас. Она находится где-нибудь поблизости, может быть, в том посёлке, где она вас и оставила. Рекомендую вам, вашей супруге и бабушке серьёзно подумать над случившимся и сделать соответствующие выводы. Во всяком случае, не лишать дочь возможности иметь хотя бы подруг и смотреть все мультики.
— Благодарить мне вас не за что! — очень желчно проговорил отец и врач П.И. Ратов. — Я отправляюсь в областное управление внутренних дел.
— Бесполезно. Но — ваше право.
— Я свои права знаю все.
— Не забывайте и о ваших обязанностях.
В областном управлении разговор был примерно такой же, как вышеописанный, только здесь отец и врач П.И. Ратов вёл себя, скажем прямо, настырнее, а принявший его майор отвечал ему совершенно спокойно:
— Нет никаких оснований предполагать, что ваша дочь потерялась. Просто из-за ненормальной обстановки в семье девочка решилась на отчаянный и первый в жизни самостоятельный поступок. Видимо, у неё давно была потребность в этом.
— Потребность сбежать из родного дома?! Потребность бросить любимых родителей и не менее любимую бабушку?! — даже не возмутился, а просто-напросто взъярился отец и врач П.И. Ратов. — Извиняюсь, но это же… ерунда! Если бы Голочка была обыкновенным ребенком, я бы за неё не беспокоился так ужасно, как беспокоюсь сейчас. Но она шага одна сделать не в состоянии. К тому же она уникально болезненна. Мы оберегали её, хранили, охраняли, следили за каждым её движением, мы старались…
— Вы старались её уникально избаловать, товарищ Ратов. Но вам не удалось полностью изолировать дочь от живой действительности. Девочка, судя по всему, рвалась к нормальной жизни, которой живут её сверстники. И едва представилась возможность, дочь ваша и ушла в жизнь. Спокойнее, спокойнее, — предложил майор милиции, когда отец и врач П.И. Ратов подпрыгнул на стуле. — Проблема избалованных детей давно уже стала непосредственно касаться и нас, работников милиции. Понимаете? И не вы должны предъявлять нам претензии, а мы должны спросить вас: для чего вы баловали вашу дочь?
Здесь, уважаемые читатели, я опускаю довольно длинный и достаточно запутанный спор о том, как невероятно баловал или предельно примерно воспитывал свою дочь Голгофу отец и врач П.И. Ратов. Я просто своими словами изложу речь майора милиции на тему: почему и для чего родители очень уж слишком усердно балуют детей.
Другими словами, я делаю попытку ответить на крайне важный, не менее крайне сложный и совсем крайне актуальный вопрос: ДЛЯ ЧЕГО ЖЕ, В КОНЦЕ-ТО КОНЦОВ, БАЛУЮТ ДЕТЕЙ, В ЧАСТНОСТИ ДОЧЕРЕЙ?
Сначала отметим самое главное: балование детей, особенно девочек, воспитание из них не настоящих людей, а этаких говорящих кукол — дело не личное, не семейное, а общественное и даже политическое.
Всегда необходимо помнить, что избалованный ребенок, особенно девочка, повзрослев, редко приносит нашему государству хотя бы наиничтожнейшую, прямо-таки микроскопическую пользу, а вот вред от последствий их избалованности бывает явный, достаточно ощутимый даже в масштабах страны.
Основной вред, приносимый нашему государству избалованными детьми, особенно девочками, утверждает милиция, заключается в том, что со временем они воспитывают себе подобных, но ещё более избалованных и ещё более вредных для нашего государства.
И если этот неописуемо опасный процесс — избалованные воспитывают ещё более избалованных — не остановить, то в будущем наше общество примерно на одну четвертую часть (а точнее, 24,6 процента) составят неполноценные люди, особенно женщины, то есть бывшие избалованные девочки.
Вот тогда-то бывшие избалованные дети, а ныне неполноценные взрослые, и будут хотя бы в незначительной степени потихонечку если и не подрывать экономическую мощь страны, то и нисколечко не содействовать её росту.
Итак, для чего же в конце-то концов балуют ребенка, в частности девочку?
Опять отмечаем самое главное: родители это делают, чаще всего сами того не подозревая, в своих сугубо личных интересах, не имеющих ничего общего с интересами государства.
Детей, в частности девочек, балуют для того, чтобы они всю жизнь полностью зависели от родителей и без их помощи ничегошеньки бы не умели делать. Ибо чем избалованней ребенок, особенно девочка, тем он беспомощней, тем больше на каждом шагу нуждается в родителях, особенно в мамочке. Без неё, мамочки, она, доченька, не полноценный, живущий настоящей жизнью человек, а этакая говорящая кукла, которая одно только и умеет — звать мамочку на помощь. Известно даже несколько случаев, когда старушки в возрасте старше семидесяти лет по застаревшей привычке по многу раз в день звали: «Мама!»
Тогда что же такое получается? Вместо человека растёт кукла, а мама рада?
Ещё как бывает рада мама!
Ведь ей кажется, что если доченька без неё шагу ступить не может, то, значит, мамочке будто бы и цены нету. Интересы государства, которое нуждается в сильных, самостоятельных, трудолюбивых детях, конечно, не только не учитываются, а практически отрицаются.
К величайшей озабоченности, даже тревоге нашего общества, немало мамочек все силы отдают тому, чтобы их доченьки ничего не умели делать путного.
И ни трудового подвига такая говорящая кукла не совершит, ни спортивного рекорда от неё ждать не приходится, дельного специалиста из неё не получится, никому она радости и пользы не принесёт и, главное (так настаивает милиция), своего ребеночка воспитает таким же никчемным и беспомощным…
Таким образом, подвергающийся избаловлениванию ребенок — этакий продукт неправильного воспитания в семье — не сулит государству никаких реальных надежд стать в будущем настоящим гражданином.
В семье отца и врача П.И. Ратова дело обстояло примерно так, и что-либо менять в отношении бедной Голгофы никто там и не собирался.
Но жизнь рассудила по-своему.
Когда отец и врач П.И. Ратов, возмущённый до крайнего предела и даже озлоблённый, однако отнюдь не раскаявшийся, выходил из здания милиции, наша счастливая и весёлая троица бежала, с визгами, криками и воплями удирала от грозы. Вволю, то есть сверх всякой меры, накупавшись, ребята увидели, что небо со всех сторон обложено тёмно-сизыми тучами. Далеко-далеко прохрипел гулкий гром.
Троица бегом помчалась в посёлок. Конечно, Герка споткнулся, упал, о него споткнулась Голгофа, и эта милая Людмила не сумела увернуться. Получилась куча мала! Сидели они на земле, потирали ушибленные места, корчили друг другу рожицы, дескать, ой как больно, и хохотали, хохотали, хохотали…
От невероятного восторга Голгофа встала на голову и — не рухнула! Простояла она до тех пор, пока в глазах не потемнело.
Герка от зависти хотел огромную лужу перепрыгнуть, но опустился прямо в неё — посередине! И хохотал вместе с девочками, которые за компанию тоже плюхнулись рядом!
Вдруг эта милая Людмила вспомнила:
— Товарищи дорогие детективы! Ведь время-то идёт, а мы в луже сидим! Да и есть хочется! Вперёд, к еде! Правильное питание — залог здоровья!
И конечно, не видели они, как злостный хулиган Пантелеймон Зыкин по прозвищу Пантя старательно и, я бы сказал, вдохновенно повторял все их проделки, даже в луже посидел и тоже хохотал…
Примерно километр наша троица бежала под проливным дождем, опять она хохотала, песни распевала, через лужи прыгала, в лужи падала, и, когда вернулась домой, оказалось, до того устала, что шевелиться могла только с большим трудом. Эта милая Людмила ушла к своей тётечке, Голгофа и Герка переоделись и в изнеможении расселись на полу перед печуркой, предусмотрительно растопленной дедом Игнатием Савельевичем.
