Литмир - Электронная Библиотека

Он долго убеждал ее, что она просто изнервничалась, что надо успокоиться и обсудить случившееся хладнокровно. Она согласилась, хотя и не понимала, что же нужно обсуждать, и тем более хладнокровно. Нет, пусть он уходит, ей надо побыть одной. Надо держать себя в руках.

Лариса проводила Олега, долго, пока не замерзла, стояла на крыльце. Вернувшись в комнату, она случайно взглянула в зеркало. На нее смотрела стройная девочка с испуганными виноватыми глазами. Пышные каштановые волосы волнами падали на узкие, худенькие плечи. Она покраснела, подумав, что девочка стала женщиной, что скоро от ее стройности не останется и следа.

Напевая, Лариса сняла футляр со швейной машины: пока есть время и охота, надо скомбинировать из старых платьев новые — широкие. Она доставала их из шкафа и каждое, рассматривая, подержала в руках. С платьями было связано много воспоминаний. Вот в этом, коричневом, с белым воротником, она защищала в университете диплом; в голубом первый раз ездила в Москву; желтое купила на первую зарплату. Она выросла из них, но они еще послужат своей хозяйке.

Брызнули слезы… Некому пожаловаться. Никто не поймет. В лучшем случае, пожалеет, и только. А то еще пристыдят, осудят. Сказать, что из любви отдалась, — усмехнутся. А другого оправдания нет, и искать его она не будет. Права она.

Лишь бы Олег не струсил, остальное — ерунда. А он любит. В это она всегда верила, особенно в тот момент, когда, вскрикнув, еще крепче обняла его.

Искусанные губы горели. Она выключила свет, забралась под одеяло, зажмурила глаза… Говорят, в пять месяцев можно определить, мальчик будет или девочка. Все равно… Лариса легла поудобнее и, смирившись с тем, что сон не приходит, стала думать обо всем, о чем думалось.

Отца она не помнила, знала лишь по фотографиям и по рассказам матери. Александра Яковлевна всегда вспоминала о нем, как о живом, и дочери казалось, что он просто куда-то уехал и вот-вот снова появится в их квартире.

От Александры Яковлевны, высокой, в меру полной, словно не стареющей женщины, дочь унаследовала прямой характер, большие задумчивые темно-синие глаза да манеру держать голову прямо, чуть откинув назад.

Потеряв мужа, когда ей не было и тридцати лет, Александра Яковлевна осталась одинокой, хотя обладала общительным характером и в пятьдесят лет еще нравилась мужчинам. Она никогда не подчеркивала своего одиночества, но и не считала, что жизнь удалась ей. После смерти мужа она стала работать секретарем на какой-то базе, заочно окончила педагогический институт. Все это далось с трудом.

Как-то, наслушавшись пересудов соседок, Лариса по простоте душевной спросила:

— Мама, а ты почему замуж не выходишь?

Александра Яковлевна нахмурилась, долго молчала и ответила:

— Вырастешь — поймешь. Мы с Алешей так жили, что больше ни о ком ни разу не подумалось.

Учительство отнимало у матери все время: бесконечные стопки тетрадей, конспекты, планы, собрания, заседания, педсоветы, курсы усовершенствования. «Заусовершенствовалась», — невесело шутила Александра Яковлевна. Когда ее перевели на работу в областной отдел народного образования, начались командировки в районы.

Мать не стремилась держать дочь в строгости, но Лариса не злоупотребляла ее доверчивостью.

— Вот тебе мое мнение, — говорила Александра Яковлевна, — поступай, как знаешь, дело твое. Тебе перед собой отвечать.

Она приучила дочь принимать самостоятельные решения, отвечать за них. В доме было правило: вечером Лариса рассказывала матери обо всем, что сделала за день. За проступки Александра Яковлевна наказывала жестоко, каждое наказание дочь запомнила на всю жизнь. Ей было лет двенадцать, когда мать попросила ее отнести в мастерскую туфли. Лариса забыла, вечером спрятала туфли под кровать, а на вопрос матери ответила: — Отнесла, отнесла.

Утром Лариса увидела, что туфли стоят у ее кровати. Мать два дня не разговаривала с дочерью, это было для нее так ужасно, что временами от нервного напряжения кружилась голова. Больше Лариса ни разу не солгала.

Живость характера и общительность не мешали ей быть серьезной и строгой. Долгое время она росла угловатой и нескладной и лишь в десятом классе неожиданно ощутила в теле свободу и легкость, перехватила первые мальчишеские взгляды.

В школе у нее был блокнот, в который она старательно переписывала понравившиеся стихи, афоризмы, цитаты из книг. Сначала она занималась этим лишь потому, что такие блокноты имелись у всех девчат, выписывала без разбора: «Как мало прожито, как много пережито», «Если мужчина решил отдать за женщину жизнь, значит, он недооценил либо жизнь, либо женщину», «Только тот потерянное ищет, кто не может нового найти».

Особенно любила она грустные стихи и песни. Красивые, казавшиеся мудрыми слова будили воображение, сеяли тревогу, были первыми вестниками того, что не все в жизни легко и просто, что нельзя прожить свой век, не испытав тоски и горя. Пока не пришли настоящие беды и радости, их заменяли стихи и изречения. Потом записная книжка стала смешным воспоминанием: отчеканенные афоризмы не выдержали проверки жизнью, она оказалась сложнее, а может быть, и проще, грубее и не любила пышных слов.

Лариса много думала о любви. Она равнодушно смотрела на бойких хорошеньких мальчиков, из-за которых рыдали и ссорились школьные красавицы, а мечтала о каком-то необыкновенном чувстве, которое зовет на подвиг. Лариса не вздыхала над фотографиями местных и столичных теноров, подобно некоторым подружкам, но часто просыпалась, разбуженная одним и тем же сном — она спасает кого-то, потому что любит.

С детства в характере Ларисы появилась вера в то, что дружба и взаимная помощь делают людей стойкими В борьбе с недостатками и несправедливостью. Она водилась с мальчишками, на которых махнули рукой учителя и родители, терпеливо наставляла на путь истинный неблагодарных нерадивых подружек. Лариса приходила на помощь, не ожидая, когда ее позовут, была счастлива, если удавалось оказать кому-нибудь услугу, большую или маленькую. Она не могла оставаться равнодушной, если рядом был плохой человек, она торопилась помочь ему выправиться, мечтала о том, что наступит время, когда люди разучатся делать плохое.

Поступить на факультет журналистки Лариса решила еще в школе, читая статьи Эренбурга и видя, как читают их другие, самые различные люди. Тогда ей казалось, что работа в газете — только страстная публицистика. Потом, уже в университете, газета предстала перед ней в своем будничном трудовом облике; она требовала знаний, жизненного опыта, честной души и упрямого характера, особенно — честной души.

Выбор профессии Лариса считала самым важным шагом в жизни. И не было, по ее мнению, другой работы, где она могла бы проявить любовь к людям в полную силу, креме работы в газете.

На факультете журналистки училось много случайно попавших туда молодых людей, кому их будущая профессия представлялась легкой, эффектной и выгодной. Кое-кто из них благоразумно бросал учебу, другие жe, получив диплом (что не требует любви к профессии и призвания), уходили в редакции, увеличивая число средненьких журналистов, которые ценят в газете лишь гонорарную ведомость или звучный псевдоним. К таким Лариса относилась с непримиримой враждебностью. Она работала в редколлегии факультетской стенной газеты и организовала серию статей на тему: «Будущий журналист, проверь себя на студенческой скамье!» Статьи вызвали ожесточенные споры. Вопрос о том, какими качествами должны обладать люди, решившие стать журналистами, оказался важным и злободневным. Лариса написала резкую статью «Они не будут журналистами». Герои статьи — несколько франтоватых юношей и развязных девиц — писали жалобы, устраивали Ларисе скандалы, даже нашли себе защитников. Ларисе не давали прохода И хотя редколлегия держалась дружно, положение день ото дня становилось напряженнее. В это время в многотиражной газете появилась остроумная статья «И все-таки они не будут журналистами!»

«Олег Вишняков» — она и сейчас видит подпись под статьей, набранную темным петитом.

6
{"b":"303","o":1}