– Тогда ты. Полос, предупреди эту женщину, что Раскос может вернуться.

Понимаешь? Если он вернется, ей лучше не отпирать дверь. Пусть скажет ему из-за двери, что он мертв. – Полос понимающе кивнул. – После того как он умер, выпал свежий снег. Я думаю, он засыпал все следы, по которым он привык ориентироваться. Снег обычно задерживается надолго лишь высоко в горах, так что, если Раскос вернется до того, как снег здесь растает, пусть она ему скажет – но ни в коем случае не отпирая двери! – как ему найти то место, где будет сожжено его тело.

Когда Полос сказал все это женщине, Ио дала ей золотую монету, и мы тронулись в путь.

– Перед тем, как все это случилось, – Полос мотнул головой в сторону дома, – я хотел сказать, что, по-моему, тебе следует ехать на белом коне.

Ты был на нем, когда сражался с царем Котисом, так что, наверное, он будет хорошо тебя слушаться.

Я покачал головой:

– Вряд ли. Ему вчера, надо полагать, здорово досталось. Я ведь на нем долго скакал, так, Ио?

– Очень долго, господин мой, – подтвердила она. – И мы все тоже здорово устали, пока сюда добрались.

Каждый из нас вел на поводу еще одну лошадь.

– А если на нас кто-нибудь нападет? – спросил Полос.

– Тогда я пересяду на белого, – пообещал я ему. – А пока пусть он отдохнет без всадника.

Полос задумчиво поглядел на белого жеребца и сказал:

– Да, конечно, ты ведь и впрямь очень тяжелый.

– Еще бы – на мне ведь кольчуга и меч.

– У Эобаза меч с золотой рукоятью, но, по-моему, твой лучше.

Я спросил, кто такой Эобаз.

– Один мидиец, – вмешалась Ио. – А мы заставили царя Котиса отпустить его на свободу. Собственно, это ты заставил. И все очень хорошо описал в своем свитке, так что найдешь там все подробности. Правда, на ходу, видимо, не стоит перечитывать свиток, особенно на таком ветру.

– Хорошо, – сказал я. – Не буду.

– Ты мне когда-нибудь покажешь, как обращаться с мечом? – попросил Полос.

– Ты же видел, как он это делает, – сказала Ио. – Я знаю, ты за ним внимательно наблюдал в прошлый раз.

– Ага, наблюдал, – признался Полос и поглядел на меня. – Я видел, как ты дрался, но не понимаю, как это делается. Один против четверых! Я уж думал, они тебя убьют, но ты сам перебил их одного за другим. Наверное, немного найдется таких бойцов.

Мне пришлось сознаться, что я уже совсем не помню тот бой, о котором он говорит.

– Но ты же должен знать, как ты это делаешь! А если на тебя опять нападут сразу четверо?

– Я убегу от них, – ответил я. – Если смогу, конечно.

– А если не сможешь?

Я задумался, представив себе воинов с копьями и мечами, которых не видел, но которые, по всей вероятности, совсем недавно напали на меня вчетвером.

– Ну, сперва надо определить, кто у них главный, – сказал я Полосу. – Если на тебя напали сразу четверо, наверняка один из них главный. И остальные, стало быть, постараются не покинуть поле боя у него на глазах.

Также весьма возможно, что из этих четверых лишь один действительно хочет тебя убить, а остальные просто ему помогают. И если сразу же вывести его из строя, полдела сделано. Конечно, хорошо бы его убить, но не обязательно – вполне достаточно глубокой раны на правой руке или на ноге.

Навстречу нам попался одиноко стоявший дом; Полос переговорил с его обитателями и передал мне, что они не видели здесь сегодня никаких чужаков и что, похоже, они говорят правду. Я громко переспросил:

– Значит, они не видели Эгесистрата?

Я сделал это в надежде, что Эгесистрат – если он прячется – услышит меня и узнает мой голос. Но никто мне не ответил.

Тронув коня, я продолжил свой урок Полосу:

– Меч должен быть как бы продолжением твоей руки, это тебе понятно?

Мальчик кивнул:

– Да, понятно, вот только вчера твой меч что-то не очень хотел быть продолжением моей руки.

– Фальката слишком тяжела для тебя. К тому же ты мало с нею знаком.

Хорошо иметь надежный меч, но его непременно нужно знать и понимать. И следить, чтобы он всегда был наточен. В некоторых ножнах лезвие может затупиться само по себе, потому что их делают из твердых пород дерева или даже из бронзы. Если у тебя такие ножны, продай их и купи себе другие – лезвия должны касаться только кожа или шерсть.

Полос кивнул; я видел, что он задумался над моими словами.

– Но главное вот что: побеждает не лучший меч, но лучший воин.

Впереди и чуть дальше показался мужчина, вооруженный двумя дротиками.

Насколько мне было видно, он не оставлял никаких следов на снегу. Я попросил Полоса рассказать, что он знает о лошадях, зная, что Ио эта тема тоже заинтересует. И он многое нам рассказал.

Предводитель непобедимой армии лакедемонян требует, чтобы жители Апсинфии передали ему всех пленных – так сказал Бадизое раненый пелтаст, и жители Кобриса умоляют нас поскорее уйти, пока не стало известно, что мы здесь. Однако они не осмеливаются просто нас выгнать – боятся, хотя нас всего-то: я сам, две женщины да двое детей. Все боеспособные мужчины из этой деревни призваны на военную службу и несколько дней назад ушли в город.

Бадизоя рассказала мне, что воспользовалась запуганностью местных жителей и добыла не только различные сведения, но и пищу. Я спросил, что именно она узнала, и позвал Ио, чтобы та тоже послушала. Ио говорит, что Бадизоя узнала больше, чем рассказал нам Клетон, но, в общем, примерно то же самое. Мы спросили у амазонки, откуда деревенским жителям так много известно, и она сказала, что раненному во вчерашнем бою пелтасту было позволено вернуться в родную деревню, то есть в Кобрис. Узнав об этом, она попросила женщин, с которыми разговаривала, потом отвести ее к раненому.

Элата пойдет с нею вместе в качестве переводчика.

Вот что поведал им раненый.

Царь Котис мертв. Он вызвал эллина на поединок, но бежал от него.

Увидев это, благородные фракийцы сами его зарубили, хотя кое-кто и пытался спасти царя, например Тамирис, который сейчас вместе со своими сторонниками засел во дворце.

Пока остальные планировали штурм дворца, причалило судно некоего стратега из Спарты. На щите у них изображена "лямбда" – знак Спарты, а на плечах алые плащи. Со стратегом прибыл отряд гоплитов из Пилоса[41].

Спартанец заявил хозяевам города, что если они ему не подчинятся, то вскоре будет уже не важно, кто правит в Кобрисе: он вернется сюда с целым войском и сожжет город. Эта встреча состоялась у городской стены, где раненый пелтаст все и подслушал.

Сейчас мы отправляемся в путь. Бадизоя хочет отыскать своих подруг, а Элата мечтает вновь найти Эгесистрата-прорицателя. Ио считает, что нам лучше всего пойти с ними, и я с ней согласен.

Все спят, кроме этого мальчика из Суз. Для него священен всякий огонь; он то и дело молится костру, а потом ходит в темноте, словно не находя себе места. С ним явно что-то не так; я никогда прежде не сталкивался с бессонницей у детей такого возраста – да и у взрослых, если только они не были ранены в бою. По-моему, Полос знает, что с ним такое, но мне ни за что говорить не хочет. Мальчика зовут Артембар.

Я только что прочитал в дневнике описание самодельных носилок для раненой Фаретры, которые укрепили между двумя лошадьми. Я не помню, как выглядела эта женщина, но стоит мне прочитать ее имя, и моей руки будто касается ее рука. По-моему, она была стройной, гибкой красавицей с пышными огненными кудрями. Я твердо знаю, что любил ее, хоть и позабыл теперь.

В нашем мире правят боги, а вовсе не мы сами. Для богов мы всего лишь жалкие ничтожества, даже самые могущественные из наших царей кажутся им бедняками. Это боги позволяют нам возделывать поля, которые на самом деле принадлежат им; а потом отбирают у нас выращенный нами урожай. Мы встречаемся, расстаемся, любим, строим друг для друга гробницы, но разве все это имеет значение? Все равно кто-то другой с легкостью осквернит гробницу, ветры развеют прах, и все нас позабудут. Мне в общем-то все равно, но я прочел в своем дневнике, как Фаретра мне улыбалась. И пока будет цел этот папирус, она будет жить в нем, как и ее улыбка, тогда как даже маленькая Ио станет со временем лишь коричневатой пылью на ветру.