– Мать, рассказать им? Старуха кивнула.

– Если можешь, дитя мое.

– Все ее тело было пропитано особыми средствами, которые наделяли ее красотой. Теперь эта красота исчезает, потому что женщина потеряла много крови и испытала большие нагрузки. К утру от нее останутся лишь следы.

Доркас отпрянула.

– Это колдовство?

– Колдовства нет. Есть только знание, более или менее тайное.

Хильдегрин задумчиво разглядывал Иоленту.

– Никогда не думал, что можно так сильно изменить внешность. Это может пригодиться. Твоя хозяйка умеет это делать?

– Она могла бы больше, если бы пожелала. Доркас прошептала:

– Но как это возможно?

– Ей ввели в кровь вытяжки из желез животных, чтобы изменить строение тела. От этого у нее талия стала тонкой, груди огромными, наросла плоть на бедрах и так далее. Очищением и целительными мазями омолодили кожу. Зубы тоже очистили, а некоторые загнали в десны, а на них посадили новые коронки – одна, если посмотрите, уже выпала. Волосы выкрасили и сделали гуще, вшив шелковые нити в кожу черепа. Несомненно, вытравили почти все волосы на теле, и уж это, по крайней мере, при ней останется. Но что важнее всего, ее погрузили в транс и обещали красоту. После такого внушения люди верят с неистовой силой – как дети. А ее вера в то, что она прекрасна, завораживала и вас.

– Неужели для нее ничего нельзя сделать? – спросила Доркас.

– Я ничего не могу, а кумеаны не берутся за такие дела, разве что в случае крайней необходимости.

– Но она будет жить?

– Да, как вам и сказала Мать – только она этого не захочет.

Хильдегрин прочистил горло, сплюнул.

– Ладно, с этим покончено. Мы вроде как сделал для нее все, что могли. Так вот что я скажу: давайте-ка приступим к делу, ради которого собрались. Как ты сказала, кумеана, совсем неплохо, что эти трое здесь объявились. Я получил весточку, и они друзья Повелителя Листьев – прямо как я. Армигер поможет мне словить этого Апу-Пунхау. Моих-то двух парней убили по дороге. Так что может помешать нам действовать?

– Ничего, – пробормотала кумеана. – Звезда восходит.

Доркас сказала:

– Если мы должны в чем-то тебе помогать, то хоть скажи, что ты собираешься делать.

– Вернуть прошлое, – торжественно объявил Хильдегрин. – Вернуть мир во времена величия старого Урса. На этом самом месте, где мы сейчас сидим, жил некто, знавший много важного для нашего дела. Вот я и собираюсь добыть его. Это будет высшей точкой, если можно так выразиться, карьеры, которую знающие люди и так уже считают очень и очень впечатляющей.

Я спросил:

– Так ты собираешься вскрыть гробницу? Но ведь даже с помощью альзабо…

Кумеана протянула руку и отерла лоб Иоленты.

– Можно назвать это гробницей, но не его. Скорее это был его дом.

– Видишь ли, как все получилось, – стал объяснять Хильдегрин. – Я оказывал этой шатлене кой-какие услуги, если можно так выразиться. Не раз и не два. В конце концов я решил, что мне пора пожинать плоды. Будь уверен, я посвятил Хозяина Леса в свой нехитрый план. И вот мы здесь. Я заметил:

– Мне дали понять, что кумеана служит Отцу Иниру.

– Но долги-то надо платить, – самодовольно усмехнулся Хильдегрин. – Как подобает достойным людям. А потом, необязательно быть столь мудрой женщиной, чтобы понимать, как мудро иметь нескольких друзей на другой стороне, особенно на случай, если другая сторона выиграет.

Доркас обратилась к кумеане:

– Кто такой был этот Апу-Пунхау и почему его дворец все еще стоит, когда от остального города остались одни руины?

Старуха промолчала. Вместо нее ответила Меррин:

– Его имя не упоминается в легендах, а потому даже ученые ничего о нем не знают. Мать говорила нам, что «Апу-Пунхау» означает «Глава Дня». В древнейшие зоны он появлялся в этих краях и открывал людям много удивительных тайн. Он часто исчезал, но всегда возвращался. Но настало время, когда он не вернулся, и тогда захватчики разрушили его города. Теперь мы вернем его в последний раз.

– Без помощи колдовства?

Кумеана взглянула на Доркас глазами, сиявшими как звезды.

– Слова – это всего лишь символы. Меррин предпочитает считать, что колдовства не существует… и в этом случае его не существует. Если тебе хочется назвать то, что мы собираемся сделать, колдовством, то тогда колдовство будет жить, пока мы это делаем. В древние времена в одной дальней стране были две державы, разделенные горами. В одной воины одевались в желтые одежды, в другой – в зеленые. И сто поколений эти державы враждовали. Я вижу, что мужчина, который пришел с тобой, знает эту историю.

– Пришел туда раз отшельник, – подхватил я, – и посоветовал предводителю желтой армии одеть своих людей в зеленое, а повелителю зеленой, чтобы он одевал воинов в желтое. Но война между ними продолжалась, как и прежде. У меня в сумке книга, которая называется «Книга Чудес Урса и Неба», и в ней есть эта история.

– Это мудрейшая из всех книг, написанных людьми, – сказала кумеана, – хотя лишь немногие извлекают пользу из прочитанного. Дитя, объясни этому человеку, который в свое время станет мудрецом, что мы должны сделать этой ночью.

Молодая ведьма согласно кивнула:

– Прошлое, настоящее и будущее сосуществуют. Эта истина заложена во всех легендах, которые рассказывают посвященные в великие таинства. Если бы будущее не существовало в настоящем, то как могли бы мы приблизиться к нему? А если прошлого нет, то как можно войти из него в настоящее? Во сне разум разрывает оковы настоящего – вот почему спящие так часто слышат голоса умерших и получают известия о грядущем. Те, кто, как Мать, умеет приходить в такое же состояние во время бодрствования, живут в непрерывном потоке собственных жизней – так Абракс воспринимает все время как единый непреходящий миг.

Той ночью ветра почти не было, но теперь он совсем стих. В воздухе повисла гробовая тишина, и мягкий голос Доркас прозвучал в ней как удар колокола:

– Значит, женщина, которую ты зовешь кумеаной, войдет в это состояние и будет говорить с тем человеком голосами мертвых?

– Этого она не может сделать. Она очень стара, но этот город пришел в упадок задолго до того, как она появилась на свет. Ей подвластно лишь время ее собственной жизни, а для того, чтобы оживить этот город, нам понадобится помощь разума, существовавшего во времена его расцвета.

– Неужели в этом мире найдется столь древнее существо?

Кумеана покачала головой.

– В этом мире? Нет. Но все же такой разум существует. Посмотри, дитя мое. Вон там, за облаками. Та красноватая звезда называется «Рыбья Пасть». Как раз на одном из ее доныне уцелевших миров и обретается тот древний разум. Меррин, возьмись за мою руку, а ты, Хильдегрин, за другую. Палач, дай руку больной, а другой возьмись за руку Хильдегрина. Пусть твоя возлюбленная возьмется за руки больной подруги и Меррин… Вот теперь мы слились в кольцо – женщины по одну сторону, мужчины – по другую.

– Если что-то делать, то хорошо бы поскорее, – пробурчал Хильдегрин.

– По-моему, вот-вот начнется буря.

– Постараемся успеть. Сейчас мне понадобится сила каждого сознания, а от больной не много проку. Вы почувствуете, как я направляю ваши мысли. Делайте, как я велю.

Отпустив на мгновение руку Меррин, старуха (если она и вправду была женщиной) извлекла из-за корсажа хлыст. Его концы растворялись в ночной тьме, словно выходили за пределы зрения, хотя сам хлыст был размером с небольшой нож. Когда старуха открыла рот, я решил, что она собирается взять его в зубы, но она проглотила его. Мгновение спустя я увидел сквозь сморщенную кожу ее горла расплывчатые очертания ножа, тронутые по краям пурпуром.

– Все закройте глаза… Здесь есть незнакомая женщина, высокая, в цепях… Неважно, палач, теперь я ее знаю… Не размыкайте рук. Не размыкайте рук…

После Водалусовой трапезы я знал, что значит разделить свой разум с другим разумом. Но теперь все было по-другому. Кумеана не явилась мне ни в своем нынешнем облике, ни как молодая женщина. Скорее я чувствовал, что ее мысли окружают мои собственные, как рыбка окружена не видимым человеку водным потоком. Текла тоже была со мной, но и ее я не видел – мне только казалось, что она стоит за спиной, положив руку мне на плечо, а на своей щеке я чувствовал ее дыхание.