Я не знал, что это такое, зато Иона, по-видимому, знал. Он прокричал какие-то слова, которых я не понял, потом ударил моего коня концом своего повода. Конь рванулся вперед, едва не выбросив меня из седла, и вот мы уже неслись сумасшедшим галопом. Я помню, что чудом проскочил между двумя деревьями – ни с той, ни с другой стороны не оставалось ни малейшего зазора, а у меня над головой на фоне неба чернело пятно сажи. В следующий миг оно уже билось в ветках у нас за спиной.

Когда мы вылетели из чащи и поскакали вниз, в сухую лощину, это существо как будто отстало, но, взбираясь на противоположный склон, мы снова увидели его – мерзкая тварь появилась из-за деревьев, еще больше прежнего похожая на рваную тряпку.

Она снова потеряла нас из виду на время, достаточное для того, чтобы наспех прочесть молитву, но вот уже опять неслась в воздухе на бреющем полете, скользя нам наперерез. Я вытащил «Терминус Эст» из ножен и резко развернул вороного, поставив его между летучей тварью и Ионой.

Как ни быстры были наши кони, она двигалась быстрее. Если бы у меня был заостренный на конце клинок, я попробовал бы проткнуть ее в полете. И если бы я так поступил, то наверняка поплатился бы жизнью. Но я нанес рубящий удар, держа меч обеими руками. Это было все равно что рубить воздух, и я уже решил, что она слишком легкая и упругая, даже для такого удивительно острого лезвия. Но в следующее мгновение она развалилась надвое, как тряпка. На меня дунуло теплом, как будто открылась и тут же бесшумно закрылась дверь хлева.

Я хотел спешиться, чтобы рассмотреть ее, но Иона впереди кричал и махал мне рукой. Я догнал его. Густые леса, окружавшие Сальтус, остались позади. Теперь мы оказались среди крутых холмов, поросших там и сям кедровыми рощами. Мы, прижавшись к шеям лошадей, как сумасшедшие вломились в густое переплетение веток на вершине холма.

Деревья росли так тесно, что скоро кони перешли на шаг, а потом мы почти сразу же уперлись в скалу и остановились. Я слышал шум позади – сухое трепетание, как будто в кроне дерева билась раненая птица. Я почти задыхался от тяжелого лекарственного аромата хвои, заполнявшего легкие.

– Надо выбираться отсюда, – выдохнул Иона, – или, по крайней мере, двигаться. – Видимо, он наткнулся на обломанную ветку, потому что по его щеке стекала струйка крови. Осмотревшись по сторонам, он повернул коня направо, к реке, и погнал его в казавшуюся непроходимой чащобу.

Я предоставил ему прокладывать тропу, рассудив, что, если черное создание настигнет нас, мне придется защищаться. Тут же я увидел его сквозь серо-зеленую крону, а следом, чуть в отдалении, появилась и вторая тварь, точно такая же, как первая.

Лес кончился, мы снова смогли пустить коней вскачь. Трепещущие обрывки ночи неслись по пятам, но хотя из-за меньшего размера их движения казались более быстрыми, скорость у них была меньше, чем у первой, той, что я убил, и которая была гораздо крупнее.

– Надо найти огонь! – выпалил Иона, перекрикивая барабанную дробь копыт. – Или убить крупное животное. Если вспороть брюхо одного из наших, может помочь. Но если не поможет, нам не выбраться.

Я кивнул, показав, что тоже против этого, хотя в уме у меня мелькнуло, что мой конь все равно едва держится на ногах от усталости. Иона даже позволял своему замедлять бег, чтобы не отрываться от нас. Я спросил:

– Чего они хотят? Крови?

– Тепла.

Иона круто повернул коня вправо и шлепнул его по боку железной рукой. Наверное, удар был не слабым – потому что животное прыгнуло вперед как ужаленное. Кони бросились вниз, к сухому руслу ручья, скользя по крутому песчаному склону и садясь на задние ноги. Внизу была твердая, ровная почва. Там они могли показать наилучшую резвость.

За нашей спиной трепетали черные лохмотья. Они летели на высоте примерно в два дерева. Казалось, их несет ветер, хотя по траве было видно, что он дует в противоположную сторону.

Впереди голая земля обрывалась так же ровно и резко, как шов разделяет куски ткани. Дальше тянулась извилистая зеленая лента. Я кричал своему коню в ухо, подгонял ударами меча. Он был весь в пене, по бокам стекали струйки пота и крови от колючих веток кедров. Я слышал предостерегающие крики Ионы, но не обращал на них внимания.

Мы проскакали поворот, и через просвет в деревьях я увидел блеск реки. Еще один поворот – черные опять замаячили за спиной, и, наконец, далеко впереди показалось то, что я так ожидал увидеть. Наверное, мне стоило бы об этом умолчать, но я поднял меч к небу, к угасающему солнцу, чье сердце подтачивал червь, и воззвал:

– Его жизнь в обмен на мою, Новое Солнце! Твоим гневом и моей надеждой!

Улан, а он ехал в одиночестве, наверняка принял мой жест за угрозу (как оно и было в действительности). Он пришпорил лошадь. Голубое сияние вокруг кончика его ствола стало приближаться. Как ни был измотан мой конь, он мчался, словно заяц, преследуемый сворой. Рывок поводьев, и он круто завернул, оставив на зеленой траве глубокую борозду от подков. Еще один вдох, и мы уже неслись вскачь в противоположном направлении, навстречу черным преследователям. Не знаю, угадал ли Иона мой план, но он последовал за мной.

Одна из трепещущих тварей нырнула вниз. Она казалась бесплотной, просто дырой во вселенной, потому что была абсолютно черна: свет тонул в ней, как в моем плаще. Она устремилась на Иону, но оказалась в пределах досягаемости моего меча. Я рассек ее пополам, снова на меня повеяло теплом, и, поскольку я знал, откуда исходит это тепло, оно показалось мне отвратительнее самого мерзостного запаха; одно его ощущение на коже вызывало дурноту. Я круто свернул в сторону, прочь от реки, каждое мгновение ожидая выстрела. Едва мы миновали дорогу, как он грянул, вспоров землю и воспламенив сухое дерево.

Я резко осадил вороного, который задрал голову, поднялся на дыбы и заржал. Я обвел взглядом пространство вокруг горящего дерева, но там никого не было. Тогда я оглянулся на Иону, боясь, что они все-таки напали на него.

Там их тоже не было, но Иона показал взглядом, где их искать: три черные тени метались вокруг улана, а он пытался защищаться. Выстрел за выстрелом сотрясали воздух почти непрерывно, как раскаты грома. От каждого выстрела меркло солнце, но сама ярость, с которой он пытался уничтожить их, казалось, вливала в них новые силы. Они уже не летали, а метались, как черные лучи, и с каждым разом все ближе к улану, пока вдруг все не оказались прямо перед его лицом. Все это заняло меньше времени, чем мое описание происходившего. Улан сполз с седла, его руки разжались, ружье упало на землю.

– Он мертв? – крикнул я.

Иона кивнул в ответ. Я уже собирался ехать дальше, но он сделал мне знак присоединиться к нему, а сам спешился. Когда мы встретились около тела улана, он сказал:

– Надо уничтожить их, чтобы они не причинили больше вреда ни нам, ни другим. Они сейчас насытились – можно попробовать. Нужно что-нибудь водонепроницаемое – железное или стеклянное.

У меня с собой ничего такого не было, о чем я и сообщил Ионе.

– У меня тоже. – Он склонился над уланом, вывернул его карманы. Душистый дым от горящего дерева наполнял воздух, как аромат воскурении, и я словно снова очутился в Храме Пелерин. Подстилка из иголок и сухих листьев, на которой лежал улан, превратилась в устланный соломой пол, а стволы деревьев – в колонны.

– Вот, – обрадовался Иона. Он держал в руках бронзовый сосуд. Отвернув крышечку, он вытряхнул из него сухие травы, потом перевернул тело на спину.

– Где они? – спросил я. – Растворились в теле? Иона отрицательно помотал головой и стал очень осторожно и медленно извлекать одно из черных существ из левой ноздри улана. Оно было как лист лучшей тончайшей бумаги, только совершенно непрозрачное. Я подивился его осторожности.

– А что случится, если она порвется?

– Сейчас она сыта, но, если ее разделить, она потеряет энергию, их станет вдвое больше, и тогда с ними не справиться. Между прочим, множество людей погибли, обнаружив, что этих существ нетрудно разрезать. Вот они и занимались этим с прискорбным упорством, до тех пор пока их не окружало такое множество, что обороняться становилось невозможно.