Наверное, это сон. Кошмар. Но тут решительно шагающий высокий человек в кремовом костюме оглянулся на нее с насмешливой улыбкой, и горячий ток хлынувших в кровь гормонов дал понять, что это вовсе не наваждение, а жестокая реальность.

Вообще-то она может проигнорировать его приезд, уйти прочь, начать свои дела, что плакировала на этот день. Но тут ее палец коснулся верхней губы, как бы напоминая: Адриана! Ни за что на свете нельзя допустить, чтобы Джованни обнаружил, что они с дедом живут не одни. Сердце ее учащенно забилось. Если он такой толстокожий и ему все равно, что о нем подумают, он будет шагаться по округе и скоро узнает все как есть.

Адриане прежде всего нужно надежное, стабильное существование. И Тина делала все, чтобы обеспечить ей эту стабильность. Любовь и внимание, смех и забота наполняли маленькую квартирку, и они с дедом были преданы Адриане. Без нее жизнь станет бедней. Они все – одна семья. А Джованни – чужак, как бы ни связывала его кровь с Адрианой.

Если он будет настаивать на своих правах и потребует возможности видеться – или даже опекунства! – это будет катастрофа... Жизнь потеряет всякий смысл. А как они любят с Адрианой, свернувшись калачиком на диване, смотреть по телевизору слезливые сериалы и с каким увлечением вместе готовят!

Что Джованни подумает о, казалось бы, самых простых вещах, которыми гордится Адриана? Новый, собственноручно сшитый передник, помпон на вязаной шапочке, выученный наизусть стих... Она, Тина, знает, какие это огромные достижения. Джо – не знает. Адриане будет недоставать похвалы, недоставать знакомого окружения, привычных занятий...

Тина подумала о родителях. Они учительствуют в Пуэрто-Рико, и по матери она отчаянно скучает. Именно Адриана помогла заполнить пустоту в доме, где не хватало родного женского голоса, стала тем, на кого можно было излить невостребованную любовь и ласку.

Но как же она, глупая, забыла о правах Джованни? Всецело посвятив себя заботам об Адриане, и в мыслях не допускала, что он вздумает вернуться в Этернити.

Вот он вышагивает, изобретательный врун! Может, наврал и про то, что собирается здесь поселиться? Ради Адрианы, ради ее душевного покоя она, Тина, должна убедиться, что он уедет из города, ни с кем не переговорив.

И она побежала, спотыкаясь на непослушных ногах, пока наконец, запыхавшись, его не догнала.

– Джованни! – выдохнула Тина, семеня рядом, потому что он так и не замедлил шаг, шел как ни в чем не бывало. – Ты блефуешь, верно? Ты ведь сейчас уедешь, да?

– Нет, – коротко, победно глянул он на нее. – Не уеду!

– Но что тебе здесь делать?

– Только одно, – четко проговорил он. – Я приехал убедить людей, что совсем не так плох, как ты и твоя дорогая подружка Бет пытаетесь меня изобразить.

– Бет? – Как удачно, что Бет уже ничего не грозит. Бет живет теперь в Бостоне. Но они раздружились. Их многолетнюю дружбу разрушили двойная игра Джованни и судебный процесс. – И как ты собираешься это сделать?

– Есть один план. В тюрьме время тянется медленно. Надо же чем-то заниматься, чтобы не скучать.

Тина вспыхнула.

– Джо, но в это трудно поверить! Ты не можешь здесь жить! Ты ведешь себя как герой какого-то... комикса!

– Что ж, пусть это моя фантазия, но я сделаю все, чтобы она сбылась.

– И тебя совсем не волнует, как я буду себя чувствовать, то и дело видя тебя на улице? Или что будет чувствовать дед?

– Чем-то придется жертвовать, – невозмутимо ответил он.

Тина поникла головой и отстала шага на два. Если он хотел причинить ей боль, то его можно поздравить. Деду тоже будет тяжело: человек, который убил его внучку и правнука, примется как ни в чем не бывало разъезжать по Этернити. А тут еще Адриана...

Тина рванулась вперед, чтобы поравняться с Джованни.

– Но если ты останешься, оскорбишь всех – и нас, и родителей Бет, и людей, которые помнят Сью! – воскликнула она.

– Возможно.

– Ты что, до такой степени лишен уважения к чувствам других? Разве случившееся ничему тебя не научило?

– Почему ж, научило. Никогда не доверять женщинам. – Его прекрасные, цвета темного шоколада, глаза были полны презрения. – Если хочешь узнать, чему еще я научился в тюрьме, понадобится не одна пара часов, к тому же у тебя должен быть крепкий желудок.

– О, Джо! – прошептала она. Все на свете отдала бы она, чтобы не надо было его сейчас прогонять. Вернись он другим – покаянным, изменившимся к лучшему, готовым прощать, – она с радостью увидела бы его рядом с Адрианой, подготовила бы их встречу. Раны бы затянулись. Но таким, как сейчас, он не годится в опекуны ее дорогой Адриане. А если еще не все потеряно? – Если бы ты приехал попросить прощения... Это бы все исправило...

– Мне не за что извиняться, – сухо отрезал он. – Знаешь, если ты и дальше будешь бежать рядом, люди решат, что ты меня преследуешь. Поразительно, как можно сделать неверный вывод из одного отдельного факта, верно?

Оценив намек, Тина вспыхнула. Одернула майку, вытерла липкие руки о шорты, поправила волосы, огляделась. Увы, школьники все еще толпились вокруг машины, не могли никак наглядеться.

– Я видела тебя на месте водителя в ночь катастрофы, – обвинительно сказала она. – Ты врезался в машину моей сестры, когда ссорился с Бет, и все, чего я хочу, это чтобы ты убрался прочь, не причинив еще больше зла людям, которых я люблю!

– Умерь свой пыл, Тина! Тебе меня не переубедить.

Тут Джо остановился и оглядел ее с головы до ног. Да, Лиза была права. Каждой своей клеточкой он источал сексуальность. Парней с красивой мускулатурой полно вокруг, но при виде их сердце не билось... А Джованни довольно было просто стоять рядом, и любая женщина чувствовала себя женственной, желанной, жаждущей. Чувственность его была земной и открытой, потому что он обожал женщин и все, что от них исходит.

Очень хорош, как во сне подумала Тина. Абсолютно неотразим и до мозга костей порочен. И к удивлению своему, поймала себя на мысли, жаль, что она сама выглядит такой затурканной и...

– Неужто ты и раньше была такая красавица? – словно бы про себя произнес Джованни. Его обольстительная улыбка была ответом на реакцию Тины – она не смогла скрыть вспыхнувшее в глазах удивление. – Соблазнительница. Мучительница. Воплощенная тайна.

– Т-тайна? – запинаясь, переспросила она.

– Дело, видимо, еще и во временном искажении...

– Искажении? – кляня себя, вновь попалась она на удочку. Крючок на этой удочке был прост – «скажи что-нибудь загадочное, и женщина заинтересуется». – Послушай...

– Время всех нас делает дураками, – тихо произнес он. – Именно поэтому я забыл, что твои глаза такого синего цвета. Поклялся бы, что они светлые, как вода в лагуне. Знаешь, как она сверкает и манит нырнуть с головой? – И Джованни обезоруживающе улыбнулся.

Тина попробовала придумать какой-нибудь ответ, может быть, резкую отповедь, но взгляд его переместился на ее рот, и она помедлила, предчувствуя ласковые речи, забыв о своем плане подманить его к машине.

– Я помню этот мягкий рот, проговорил он. – Знаешь, что он всегда мне напоминал? – (Она помотала головой.) – Шелковую ткань лепестка. Макового лепестка из долины. Боюсь, если тебя поцеловать, забудешь о времени, потеряешь голову...

Сознавая, чем грозит ей эта упоительная, эта безбожная лесть, Тина заставила себя вспомнить: если и выслушивать комплименты, то только не от Джованни – человека, совершившего убийство. Бывшего заключенного. Бывшего возлюбленного. Бывшего! – подчеркнула она про себя.

– Я и говорю, тебе опасно здесь находиться, – согласилась она.

– Ошибаешься. Я остаюсь. Я через слишком многое прошел, чтобы пугаться местных. У меня есть способ предохранить себя и от дегтя, и от пера. Потерпи немного – и узнаешь, какой.

Оставив ее с приоткрытым в недоумении ртом, он напрямик двинулся к боковой стене гаража, где была дверь в их квартиру, нажал на звонок и так и застыл, не отнимая палец от кнопки.