Неповиновение считалось очень серьёзным проступком в Кригсмарине, почти таким же серьёзным, как прямой мятеж, и наказание за неповиновение всегда было тяжёлым. Но Лют обошёлся с закоренелым ворчуном так, словно тот был плохо воспитанным подростком. Публичная головомойка перед всем экипажем подействовала, и Лют больше не имел проблем с этим матросом. «Он «фамилия матроса нигде не была названа» стал отличным парнем, и я рекомендовал его своему преемнику как опытного рулевого», – пишет Лют в «Проблемах руководства». Характеристика Люта действительно могла служить прекрасной рекомендацией.
Однако стиль руководства Люта просто не мог работать на других лодках. Его успех был обусловлен стечением слишком многих обстоятельств. Это и личность самого командира, и продолжительность похода U-181, и характер германского моряка. Представьте себе Люта, который пытается растолковать свои «Проблемы руководства» группе командиров американских лодок военного времени. Они разразились бы диким хохотом при одной лишь мысли устроить лекцию по метеорологии. А сдирать с переборок голых баб, устраивать поэтические конкурсы, следить за нравственностью… Для американца это было просто немыслимо.
То же самое можно сказать относительно подхода Люта к проблемам дисциплины – его эффективность зависела от обстоятельств. В книге Лотара-Гюнтера Бухгейма «Das Boot» выведен елейный первый вахтенный офицер, ярый фашист, которого ненавидит весь экипаж. Он всегда что-то зачитывает из своей записной книжки. Немногие читатели сумели заметить, что это почти точное цитирование «Проблем руководства». Бухгейм не верит Люту. Он делает всё, чтобы показать, как нелепо звучат сентенции Люта, в особенности относительно наказаний. За неповиновение Лют наказывал тремя днями сна на верхней палубе, за разбитую тарелку – тремя днями пользования жестяной миской.[81] Для экипажа подводной лодки Бухгейма во время короткого похода в Северную Атлантику разбитая тарелка занимала самое последнее место среди возможных проблем. Как думать о битом фарфоре, когда кругом грохочут глубинки, и каждое мгновение может стать последним в вашей жизни? Бухгейм цитирует один параграф за другим, и они звучат нелепо, потому что применялись совсем в других обстоятельствах. Он пытается обмануть читателя, но совершенно напрасно, так как Лют был гораздо ближе к идеальному командиру Бухгейма, чем многие его сослуживцы.
Погибнуть под бомбами «Инконстанта» было бы само по себе достаточно скверно. Но для Люта это было бы ещё тяжелее, так как всего несколько часов назад он узнал, что его наградили Eisenlaub – Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту.[82] Он стал 142-м солдатом германских вооружённых сил, получившим эту награду, и лишь 16-м подводником. Дубовые Листья получить было гораздо сложнее, чем сам крест. Для этого командир должен был потопить 200000 тонн вражеских судов, однако очень часто этот критерий смягчался. Точнее сказать, практически всегда, поскольку лишь один Кречмер превысил эту цифру. Сам Лют к этому моменту сообщил о потоплении 201000 тонн, хотя на самом деле только подошёл к цифре 170000 тонн, и приказ был подписан немного раньше.
Внешне различие между двумя наградами было совсем небольшим. К орденской ленте прикреплялась пряжка в виде маленького серебряного дубового листка, и орден подвешивался к ней, а не к самой ленте. Реальная разница заключалась в самой награде, которую часто вручал лично Адольф Гитлер. А после войны счастливый обладатель Дубовых Листьев должен был получить поместье на завоёванных территориях.
Ещё раньше командующий подводным флотом предоставил U-181 и другим лодкам, действующим в этом районе, право заходить восточнее Кейптауна. 16 ноября U-178 уже находилась восточнее и сообщила о потоплении 2 судов возле Лоренцо-Маркиша. На основании этой радиограммы, а также потому, что британская ПЛО в районе мыса Доброй Надежды резко усилилась, Лют решил тоже направиться к Лоренцо-Маркишу. U-181 двинулась дальше, как только перехватила радиограмму, и прибыла на место 19 ноября.
Лоренцо-Маркиш был столицей Португальской Восточной Африки[83] и крупным нейтральным портом. Город, который сегодня называется Мапуту, расположен в устье реки Эспириту-Санто, которая впадает в бухту Делагоа на самом юге страны, менее чем в 50 милях от границы с Южно-Африканским Союзом. Порт Лоренцо-Маркиш примечателен по двум обстоятельствам. Первое – он расположен совсем рядом с Рандом, промышленным и горнодобывающим центром Южной Африки. Второе – это один из крупнейших в мире глубоководных портов. До войны Лоренцо-Маркиш был очень известным портом, хотя Люту не привелось побывать в нём. Карл Дениц, когда он командовал крейсером «Эмден», в 1935 году во время захода в Лоренцо-Маркиш подцепил там малярию.
К 1942 году Лоренцо-Маркиш превратился в один из важных пунктов снабжения союзных транспортов. Его нейтралитет строго охранялся португальскими кораблями и самолётами, атаковать которые категорически запретил Эрих Редер. До ноября 1942 года корабли, заходящие в Лоренцо-Маркиш, могли чувствовать себя в относительной безопасности от атак подводных лодок. Всё рухнуло в одночасье.
Сразу после прибытия U-181 потопила норвежский трэмп «Гунда». Пока португальцы подбирали его экипаж, лодка заметила ещё одно судно на траверзе маяка Пойнт Инака и потопила его одной торпедой. С тонущего судна были спущены 2 спасательные шлюпки, полные людей, но ни одна не подпустила Люта на дистанцию оклика. Ему пришлось вытащить одного моряка прямо из воды, и тогда он узнал, что его жертвой стал греческий пароход «Коронтиакос». (Лют оказался достаточно благороден и отпустил грека, сумев убедить одну из шлюпок забрать его.)
В полночь 22 ноября U-181 потопила американский сухогруз «Алкоа Патфайндер». «Спасшиеся описали офицера, допрашивавшего их (вероятно, самого Люта), который говорил с ними на «оксфордском английском» с немецким привкусом», – заявляет один из авторов «Войны в Южных морях». Однако это никак не мог быть Лют. Он просто не мог говорить на «оксфордском», а его офицеры сомневаются, мог ли он вообще говорить по-английски. Однако все сходятся в одном – Лют никогда не допрашивал спасшихся. Он стоял на мостике, осматривая горизонт, и в то же время не спускал глаз с врагов, которые в любой момент могли вытащить пистолет или пулемёт и продырявить его лодку.[84] Обычно с вражескими моряками разговаривал Энгель.
Несмотря на явную удачу, Лют остался недоволен. Торговое судоходство в районе Лоренцо-Маркиша оказалось гораздо менее интенсивным, чем он ожидал. Несколько раз самолёты загоняли лодку под воду, а сильные течения делали атаки из подводного положения почти невозможными. К вечеру 22 ноября Лют решил повернуть обратно на юг и пройтись вдоль африканского побережья в поисках добычи. Это решение оказалось правильным, и вскоре он заметил греческий пароход «Маунт Хелмос», следующий из Суэца в Кейптаун.
Это стало началом необычной недели для Люта. В течение следующих 8 дней он обнаружил и потопил 4 вражеских торговых судна у восточного побережья Африки. Само по себе не столь необычно. Нестандартным был способ их потопления. Приходится вспомнить инцидент с «Нотр Дам де Шатле» в мае 1940 года, когда артиллеристы действовали из рук вон плохо. Новый Лют поднялся на поверхность, в течение недели красовался на мостике U-181, а потом исчез без следа. Он действовал бессердечно и даже жестоко. На самое интересное то, что он действовал непрофессионально, даже, пожалуй, безграмотно. Обычно Лют мог служить образцом осторожного и ответственного командира, внезапная перемена была просто необъяснима.
Первой жертвой стал «Маунт Хелмос». U-181 гналась за ним 4 часа и атаковала на рассвете 23 ноября. Хотя в момент выстрела судно круто повернуло, одиночная электрическая торпеда G7е через 37 секунд после пуска ударила его в район мидель-шпангоута. Экипаж сразу покинул «Маунт Хелмос», но старый пароход остался на плаву, несмотря на огромную пробоину. Обозлённый Лют вызвал наверх артиллеристов и подошёл к цели вплотную, как он это сделал с «Нотр Дам дю Шатле». U-181 открыла огонь из всех трёх орудий. Однако ствол 37-мм автомата почти сразу разорвало, зато остальные 2 орудия – 105-мм и 20-мм – вели огонь почти 40 минут. Получив 45 попаданий, «Маунт Хелмос» наконец затонул.
