Тот кивнул, спрятал в карман… Посасывая на собачий манер костяшки пальцев, скомандовал жестом – и двинулся вверх по тропе.
Ни Виноградов, ни его спутники не заметили, как перед первым шагом Кондор ловким, неторопливым движением выкатил из того же кармана взамен убранной другую гильзу – медный цилиндрик с пробитым капсюлем, каких тысячи тысяч на каждом стрельбище. Девять миллиметров, пистолет Макарова… Зато Владимир Александрович обратил внимание на придавленную, выскобленную до застывшего жира банку говяжьей тушенки, поблескивающую матовым боком напротив костра. Вчера ее точно там не было – доедавший последним Кондор профессионально собрал перед сном остатки трапезы и упрятал их куда-то к себе.
– Дураков нет…
– Чего? Чего ты сказал? – Видимо, Виноградов пробормотал свою догадку вслух, поэтому Генрикас переспросил: – Кого нет?
– Знаешь, сумма разума на планете – величина постоянная. А население увеличивается… – Когда нечего или не хочется отвечать, лучше всего спрятаться за цитату. Старый прием сработал и на этот раз, тем более что они поравнялись с обрывом.
– Их же видно! – запоздало сообразил спутник.
– Ага… Ладно, теперь-то что сделаешь? Не спускаться же, правда? – Это вполне вписывалось в построенную Владимиром Александровичем схему: не заметить лежащие метрах в двадцати внизу трупы мог бы только слепой идиот.
Кондор с клиентом уже поджидали отставших.
– Быстра идем! Понял, нэт? – Чувствовалось, что он уже в достаточной степени владеет поврежденной рукой – и теперь эта рука поигрывала предохранителем трофейного автомата.
– Понял, – кивнул засуетившийся литовец. Торопясь впереди Виноградова, вдогонку за удаляющимся доктором, добавил: – Ишь, разговорился… Хоть бы объяснил, что к чему!
Владимир Александрович не ответил, а вскоре сил для дискуссии и вовсе не осталось. На второй день блуждания по горам накопившаяся усталость удвоилась, взвыли мышцы, суставы, и пот досаждал даже больше, чем осыпи под ногами. Кондор двигался ровно, уверенно – так, будто знал здесь каждый изгиб тропы. Кое-где он вел спутников вообще без дороги – поднимаясь то вверх, то вниз по течению многочисленных, тихо журчащих ручьев и речушек. Сбивал след…
До обеда прошли километров пятнадцать, может быть – десять. Генрикас утверждал, что значительно больше, но, скорее всего, просто сказывалась измотанность. Один раз, издали, видели небольшое село – домов десять – двенадцать. Сверху, со склона, оно выглядело серым, безглазым лабиринтом крыш и пустынных дворов. Курился дымок, лениво – не на чужих, а просто от скуки, лаяла собака. С противоположной стороны села пыльным облаком кучковались овцы.
– Эй, слушай… Может, ну их на хрен? – зашептал тогда Генрикас в ухо Виноградову. – Может, пошли к людям? Объясним…
Увидев, что Владимир Александрович только задумчиво дышит, продолжил:
– У тебя же оружие! Он не посмеет… Сам же говорил, что покойники, а?
Ответить Виноградов не успел – лицо собеседника замерло на полувопросе. Обернувшись, он уперся взглядом в чернеющий смертью раструб пламягасителя – Кондор стоял, уперев ствол почти в самый висок майора. Непонятно, как он вообще оказался сзади… дитя гор!
– Дай. – Свободная рука протянулась к Владимиру Александровичу. Пришлось безропотно расстаться с «кипарисом»… Через минуту они уже вновь шагали по осыпям: на этот раз все ограничилось превентивным разоружением.
…Обедали, когда солнце уже перевалило через зенит.
– Укромное местечко… – Отсутствие выбора всегда облегчает жизнь. Сваливается бремя принятия решений и грядущей ответственности.
– Сколько еще, интересно? – Литовец консервы не открывал, ограничился шоколадом.
– Не думаю, что долго. Время поджимает. – Виноградов подержал на языке кусочек колбасы, почувствовал вкус и проглотил. Разговаривать не хотелось, еще раз прокачать в голове имеющуюся информацию, принять решение и соответственно поступить. Чуть-чуть, совсем немножечко придя в себя.
Значит, так… Кондор пытается убедить, что на месте ночлега похозяйничали русские. Зачем? Нет, не так… Кого? Людей Магаева? Вероятно. Тогда опять – зачем? Лишний шум! Тревога, погоня… Этих ведь бедняг специально послали, чтобы отвести к интересующей персоне – или нет?
Думай, голова, думай! Тебя не только же для жевательных движений и ношения фуражки растили…
– Генрикас! У тебя документы есть?
– Нет, нету… Не положено же! По контракту.
– И паспорт не вернули? – удивился Виноградов.
– Ну Полковник обещал, что… – Чувствовалось, что литовец озадачен. – Я как-то не интересовался.
Естественно! В ту ночь, в лагере агентства, помилованному было не до таких деталей. Всемогущий Полковник подарил шанс – какие уж тут вопросы?
– Дай-ка свою курточку… Дай-ка!
Бородач сидел спиной, разложив на брезенте какие-то свертки и провода, – Виноградов не стал вглядываться, ему было сейчас не до прелестей техники. Важно, что и очкарик отвлекся: с холодным вниманием он наблюдал за руками Кондора, ловко и сноровисто превращавшего разрозненные элементы в единое целое.
Кажется, их лидер решил поиграть в минеров…
– Ты чего делаешь, Пронин?
– Заткнись…
Господи, насмотрелись кино про шпионов! Одесской студии детских и юношеских… Впрочем, те, кто «зарядил» неизвестно чем парня, рассчитывали на себе подобных – всяко будут шмонать, живого ли, мертвого ли. И наткнутся на утолщение за подкладкой.
Сложно было не надорвать – просто хотелось сделать это тихо.
– Изобрази, что со жратвой возишься! – скомандовал он соседу. – Отвлеки, понял?
Испуганный литовец дисциплинированно прикрыл Виноградова собой и заковырял открывашкой о банку. Получилось естественно, и обернувшийся было Кондор вновь занялся проводками.
Так… В прозрачном, не шелестящем и не проницаемом для воды пакетике – какие-то обугленные клочки: «…щим удостоверяется… ший лейтенант Ко… выполняет специальное зада… оказывать… всем подразделениям Феде… и граждане…»
Верхний обрывок, потемневший от не долизавшего его пламени, состоял из края черно-белого фотоснимка со следом печати. Виноградов не успел удивиться – на камни выскочил вложенный между листками пластик металла.
Еле удалось перехватить его на лету.
– Ой! – Но это вскрикнул не Владимир Александрович.
Подняв лицо, он во второй уже раз за сегодня увидел последовательно: черный зрачок автомата, дремучую бороду, злые глаза. Опередил опять, зверюга… Видимо, Кондор учуял во взгляде Виноградова понимание – ствол шевельнулся и повелительно указал чуть повыше голов.
Вслед за майором поднял руки вверх и литовец.
Потянулись болезненно-длинные секунды неподвижности. Не отводя автомата, бородач подозвал к себе доктора. Нащупал в кобуре «магнум». Достал. Щелкнул предохранителем. Передал в руки очкарику…
Тот перехватил поудобнее тяжелый пистолет – и направил его в лоб Генрикаса. Кондор отрицательно покачал головой – и мишенью стал Виноградов.
Владимир Александрович сглотнул слюну – это получилось неприлично громко.
Неужели выстрелит? Вы-ыстрелит, еще как! Глядя в белесые, лишенные выражения глаза врача, он понял – убьет. Для очкарика в этом мире существовала только смерть – да, смерть пресловутого Магаева. Жизнь майора российской милиции его абсолютно не интересовала…
Случается, убивают, чтобы выжить. Этот господин был готов убивать – чтобы в конце концов убить. «Он же просто сумасшедший, – догадался Владимир Александрович. – Просто – псих!»
Кондор тем временем вплотную приблизился к пареньку. Не торопясь, положил на его стриженую макушку свою не занятую оружием лапищу, без усилий пригнул…
Подчинившись, безропотный и дрожащий литовец опустился – сначала на колени, потом лицом вниз, на камни. Уверенный в послушании, бородач сдвинул за спину автомат, порылся за пазухой и извлек одноразовый шприц. Навалившись огромным телом, придавил жертву и довольно неловко сделал инъекцию – в шею, под правое ухо.
Генрикас последний раз шевельнулся и замер. Палач шумно выдохнул… Отстранившись, он посмотрел сначала на очкарика, потом на Виноградова – все было в порядке, никто не пытался самовольничать.
