Так что свобода и несвобода — понятия относительные. Что же касается Финляндии…
Электронной и прочей техники здесь было значительно больше, чем обслуживающего персонала и охранников. Собственно, чуть ли не единственным человеком в форме, которого посетители увидели, попав внутрь, был заранее предупрежденный об их визите чиновник соответствующего департамента.
— Здравствуйте, господа! Добро пожаловать, — перевел его первые слова эстонец.
Специальное разрешение Министерства внутренних дел было оформлено Паасоненом заранее, поэтому формальности не отняли много времени.
— Передайте свой паспорт.
— Прошу… А личного досмотра не будет?
— Зачем? — удивился сопровождающий.
Покончив с необходимыми процедурами, он обменялся с Тоомом несколькими фразами по-фински и вышел.
— Коллега сказал, что ему необходимо сходить, подтвердить согласие интересующего нас лица встретиться с нами.
— Вот даже как?
— Да, этот парень мог в последний момент передумать. Тогда беседа бы не состоялась.
— Он же заключенный?
— Да, но даже у заключенного есть свои права! Впрочем, не волнуйтесь. Сейчас закончится завтрак, и его сразу же
приведут.
— Демократия, — вздохнул адвокат из России.
Помещение, выделенное тюремной администрацией для беседы, было обставлено без особого шика, но с некоторой казенной претензией на уют. Так выглядят в Питере приемные покои дорогих платных клиник — или же юридические , консультации.
Кожаные кресла, телевизор, пепельница, картинка на стене… Если где-то и была установлена аппаратура технического контроля, то судить о ее наличии или отсутствии не представлялось возможным.
Эстонец нажал на кнопку кондиционера:
— Прохладно.
— Да, пожалуй!
Ожидание еще не начало действовать на нервы, когда из коридора послышались шаги приближающего человека.
…Заключенный в последний раз затянулся, выпустил дым в потолок и решительно придавил то, что осталось от сигареты:
— Ладно! Но каждая сделка хотя бы подразумевает обоюдную выгоду, верно?
— Разумеется.
— Тогда разъясните, какой мне смысл откровенничать?
Мужчина явно не принадлежал к породе травоядных — он был хищником, матерым и уже основательно битым. Лет сорока с небольшим: широкие плечи, внимательный взгляд и складки на лице, еще не ставшие морщинами.
По фамилии и национальности он был русским, но родился, вырос и долгое время прослужил в Тарту. Поэтому, а еще, вероятно, из-за месяцев, проведенных в тюрьме на Катаянокка, говорил он с едва ощутимым акцентом.
— Вы осуждены за вымогательство?
— Да, Что-то в этом роде!
— Сколько еще сидеть?
— Я уже говорил. Прилично, но не так уж много!
— А что, если мы потребуем вашей выдачи?
Собеседник перевел взгляд с господина Тоома на Владимира Александровича:
— Причем тут Россия? Я гражданин Эстонии, у меня «синий» паспорт!
— Имеется межправительственное соглашение. Прокуратурой Санкт-Петербурга вам будет предъявлено обвинение в более тяжком преступлении — убийстве несовершеннолетней Лукашенко.
— Бросьте! На основании тех доказательств, которые у вас есть?
— Знаете, в этом случае финны готовы пойти навстречу. Думаю, что и мои коллеги в Таллинне не станут поднимать шум из-за такой одиозной фигуры — все-таки заказное убийство… Как считаете, Уго?
— Безусловно, — с природным достоинством кивнул господин Тоом. — Нам нужны только законопослушные граждане.
— Словом, если мы не приходим к соглашению, можете смело готовиться к отправке в Питер. И там будет совсем другой разговор. Догадываетесь?
Несколько секунд собеседник молча анализировал ситуацию. Потом помотал головой:
— Все равно вам эту покойницу на меня не навесить!
— Да, вероятно… Но остаток финского срока вы проведете не здесь, а на паршивых нарах следственного изолятора номер один ГУВД. Чувствуете разницу?
— Сволочи.
— Вы имеете в виду тех, кто вас тогда нанял?
— Вы не лучше!
— А что делать? Не надо было убивать девчонку.
— У каждого своя работа.
Виноградов почувствовал наметившийся перелом в настроении сидящего напротив человека:
— Надо дать официальные показания против господина Удальцова и всей этой шоблы. Совершенно не обязательно говорить, что вы с напарником профессионально занимались «ликвидациями» по заказу. Но то, как на вас через эстонское представительство «Первопечатника» вышла их Служба безопасности, следует описать подробно. И особенно — личную встречу с Андреем Марковичем, его ценные указания… Вы ведь от него получили деньги, фотографию Лукашенко, адрес и номер в гостинице?
— Допустим.
— От него-о! Некоторые руководители все стремятся сделать сами, просто в каждой бочке затычка… Верно?
Собеседник пожал плечами:
— И что дальше?
— Дальше надо будет рассказать о том, как вы убили гражданку Лукашенко и сымитировали несчастный случай от передозировки медикаментами.
Опережая реплику сидящего напротив человека, адвокат приложил руку к сердцу:
— Клянусь! Будет вполне достаточно, если вы непосредственным убийцей представите своего напарника. А сами, якобы, оказались только соучастником.
Подал голос немногословный господин Тоом:
— Его ведь тогда застрелили?
— Откуда вы знаете?
Полицейский как будто не слышал вопроса:
— Можете подробно описать, как на утро вместо оставшейся половины «гонорара» вы получили от заказчиков по автоматной очереди в упор.
Эта информация была неожиданной и для Виноградова, и он с трудом сдержался, чтобы не подать виду. А господин Тоом продолжил:
— Вам тогда чудом удалось спастись, верно? Бежали, скрывались в Эстонии, потом перебрались сюда…
— Откуда вы знаете? — повторил заключенный.
— Наша республика очень мала… И преступный мир — тоже! — скорее не для него, а для Владимира Александровича пояснил полицейский. — Хорошее оперативное перекрытие…
— Кто-то настучал?
— Если вы согласны с таким раскладом, — вернул себе инициативу адвокат, — обвинение вам будет предъявлено только в соучастии. Чуть ли не свидетелем по делу пройдете! И с учетом значительно меньшей степени вины и активного раскаяния Россия не станет требовать вашей выдачи.
