– Ольга Олеговна, вы можете толком сказать, в чем дело?

В трубке повисла гнетущая тишина. Бурун бросил короткий взгляд на часы. Интересно, встать рано, встать поздно – результат все равно один. Шеф как-то говорил, что нет ничего хуже опоздания на пять минут. Такое опоздание говорит о несобранности и недисциплинированности… а потому лучше уж явиться на работу на час, а то и на два позже – подобную задержку всегда можно объяснить оперативными мероприятиями, встречей с агентом… да мало ли у оперов подходящих к случаю легенд.

– Ольга Олеговна?

– Сережа, я просто боюсь. Признаться, сама не знаю, чего именно. С утра не нахожу себе места… извелась вся, от каждого звука дергаюсь. Вы не могли бы заехать?

Ну, если подумать, поездка к Верменичам ничем не хуже любого другого повода для опозданий. И ничем не убедительнее…

– Хорошо, Ольга Олеговна, я постараюсь. Ждите меня где-то через час, хорошо? Но большую чашку кофе и ваши замечательные пирожки вы мне должны. Договорились?

– Непременно, Сережа, непременно. И спасибо тебе… ничего, что я на «ты»? Приезжай, Сережа, и Гену привози. Пирожков на всех хватит…

Как и ожидалось, Геннадий к перспективе ехать в гости к Верменичам, да еще в такую рань, отнесся без особого восторга, но спорить не стал. Хотя бы потому, что перспектива явиться на ковер к Панарину его прельщала куда меньше. А полковник наверняка устроит допрос с пристрастием не одному только Малдеру, а и его… м-м… Прозвище Скалли к Генке еще не прилипло, и тот, кто попытался бы пустить эту хохму, сильно рисковал… но ведь напрашивается!

Машина подъехала через полчаса. Могла бы и раньше, но сержанту пришлось завернуть на заправку. Всю дорогу Генка молчал, насупившись и всем своим видом выражая неодобрение. Даже застряв в пробке, не ругался, как обычно, а лишь тяжело вздыхал и сокрушенно качал головой, явно отвечая каким-то своим мыслям. И нетрудно было догадаться, о чем были эти мысли.

Наконец они свернули на знакомую улицу, и Генка вдруг резко вдавил тормоз.

– Ты что? – рыкнул Сергей, чуть было не опробовавший лбом прочность ветрового стекла. Разумеется, ремень безопасности болтался без дела, не хватало еще бравым офицерам душить себя всякими удавками. – С ума сошел?

– Смотри, – прошипел Геннадий, и капитан с удовлетворением услышал в его голосе прежние, такие знакомые нотки.

Можно было только поражаться реакции сержанта. Машина остановилась идеально – за кустами, хотя и утратившими листву, но все же обеспечивающими некоторое прикрытие. И калитку дома Верменича отсюда было видно замечательно. В настоящее время оттуда выходили трое… Высокие, с длинными, до плеч, серебрящимися волосами.

– Ты думаешь? – Сергей почувствовал, как по спине ползет холодок.

– А ты сомневаешься? – вопросом на вопрос ответил Генка, и его рука нырнула под куртку.

– Ты что, офигел? – вытаращил глаза капитан. – Откуда у тебя пушка?

– Взял вчера в сейфе, – пожал плечами сержант. – Смотри, они сейчас уедут… надо задержать…

– Гена, я рад, что ты пришел в себя, но мозги тебе высквозило напрочь. Если хотя бы половина того, что рассказывал Верменич, правда, то и один Архонт раскатает в лепешку роту ППС, не то что одинокого сержанта с табельным пээмом.

– А что, просто дать им уехать?

Сергей на мгновение задумался, провожая взглядом отъезжающий автомобиль. Затем открыл дверь и вышел.

– Гена, ты методы работы наружки знаешь?

– Ну… относительно.

– Начинай осваивать на практике. Поедешь за ними. Держись на хорошем расстоянии, не светись. Сейчас утро, машин много, так что будет несложно. Примерно через… в общем, по ситуации. Как уберетесь подальше отсюда, позвони мне. И вот еще… ствол отдай.

– А ты? – Сержант протянул шефу пистолет. Видно было, что расставаться с оружием ему не хочется, хотя в общении с атлантами ПМ обеспечивал разве что моральную поддержку.

– А я дом осмотрю. Двигай, Гена, двигай. И осторожненько…

Машина рванула с места, взвизгнув покрышками и обдав все вокруг фонтаном жидкой грязи. Досталось и придорожным кустам, и тротуару… и брюкам Буруна. Тихо выругавшись и пообещав себе припомнить это Генке в ближайшем будущем, Сергей бегом двинулся к дому Верменичей.

Дверь была чуть приоткрыта. Замок вывернут от сильного удара, дерево треснуло, пошло щепой. Капитан сжал в руке пистолет и осторожно шагнул через порог. Он мало чего в жизни боялся – за время работы в милиции приходилось сталкиваться с разным контингентом, и он давно понял, что страх надо давить в зародыше. Но тогда причины страха были вполне обыденные. Пьяный мужик, гоняющийся за женой с кухонным ножом. Доморощенный российский мафиози, насмотревшийся нынешних фильмов и оттого уверенный, что лучшим способом получения информации являются не газеты или телевидение, и не Интернет, а хорошо прогретый утюг. Уличная шпана, подогретая алкоголем или наркотиками, сильная не столько велосипедными цепями и ножами, сколько количеством. Всю эту шваль Бурун научился не бояться. Они были слабее, даже если сами думали иначе. Да и в тех случаях, когда менты сталкивались с достаточно серьезным противником, они чувствовали за плечами поддержку. Закона, пусть слабого и ненадежного. Товарищей.

А сейчас угроза была иррациональной, необъяснимой и непредсказуемой. Ему впервые пришлось столкнуться с противником, сам факт существования которого вызывал сомнения, а сила была совершенно непрогнозируемой. С точки зрения современного человека – если человек этот не мастер единоборств, – любой из Архонтов представлял собой практически непобедимого врага. Если, конечно, все слова Верменича соответствуют действительности, и атланты и в самом деле враги. Это, кстати, тоже нуждалось в некоторой проверке, не в привычках опера довольствоваться показаниями только одной стороны.

И страх появился. Давно и прочно загнанный в самую глубину души, он вырвался наружу. Вспотели ладони, волосы встали дыбом, по спине пробежала волна холода. Пальцы стискивали рукоять пээма с такой силой, словно их свело судорогой.

Он медленно вошел в комнату, по привычке избегая прикасаться к чему-либо руками. Хотя и понимал – глупо это. В доме Верменичей его отпечатков пальцев более чем достаточно, и эксперты по этим отпечаткам его, капитана Буруна, личность установят в пять минут. Или в пятнадцать, что принципиальной роли уже не играет. С того момента, как по велению сверху у всех ментов откатали пальчики, приходилось соблюдать особую осторожность. Особенно в тех случаях, когда действия сотрудников правоохранительных органов вступали в некоторое противоречие с этим самым правом.

Так что эксперты его пальчики стопудово определят. И будет это, видимо, скоро… поскольку появления в этом доме экспертов не избежать.

Ольга лежала посреди комнаты, и с первого взгляда было ясно, что женщина мертва. Широко раскрытые остекленевшие глаза уставились в потолок, у бессильно раскинутых рук растекались темные пятна. Кровь… Сергей присел возле тела, стараясь не вляпаться в липкую темную лужу, присмотрелся… и тихо присвистнул. Руки Ольги были изуродованы – страшно, чудовищно… всегда ухоженные длинные ногти пожилой женщины теперь были вырваны, вырваны с мясом… к тому же, вероятно, несколько пальцев были раздроблены. Бурун оглянулся в поисках тяжелого предмета, которым можно было расплющить кости, затем качнул головой, словно безмолвно отвечая на так и не прозвучавший вопрос. Физическая сила атланта, если Верменич был прав, позволяла ему нанести увечья и не прибегая к каким-то предметам. Просто как следует сдавив хрупкую кисть человека.

Он прикоснулся к сонной артерии женщины, в слабой надежде ощутить биение пульса. Тщетно… первое впечатление оказалось совершенно верным, жизнь уже оставила это тело.

– Что они хотели от тебя, Оля? – тихо спросил он.

Особого беспорядка вокруг не наблюдалось. Если атланты и искали что-то в доме Ярослава, то искали это не здесь. Не в гостиной.

– Почему ты не сказала им все, что они хотели?