– Генка, хочешь выговор получить?
– А есть за что? – фыркнул сержант, доставая из здоровенного, почти двухметровой высоты холодильника пару бутылок сразу же запотевшего пива. Без особого усилия сковырнув пробку пальцем, он протянул сосуд с живительной влагой Сергею.
– Не подлизывайся, – буркнул тот, но с видимым удовольствием припал к горлышку.
– Папа, у тебя такой живот от пива? – промурлыкал Геннадий. – Запомни, сынок, живот не от пива, живот для пива.
– Ха, – мрачно буркнул Бурун.
– А что, разве не смешно?
– Не смешно, – отрезал Сергей. – И еще не смешно то, что о взрыве на станции метро ты мне не сказал ни слова.
– А что тут говорить, – пожал плечами сержант, цепляя старой, изрядно погнутой вилкой последнюю шпротину. – У мужика мобила взорвалась. Говорят, китайские аккумуляторы и не такое устроить могут.
Сергей сокрушенно покачал головой.
– Гена, тут что-то нечисто. Итак… наш объект входит в вагон поезда, так? Первый раз за все время наблюдения проявляя нервозность, устраивает бег по платформе. Запрыгивает в вагон в последний момент. А дальше? А дальше постоял, потом сел – и мирно доехал до своей станции. К чему было это мельтешение? В это самое время – Гена, заметь, именно в это время у человека на станции, с которой уехал объект, взрывается мобила. С летальным исходом.
– А за окном шел дождь и рота красноармейцев, – фыркнул сержант. – Лично я не вижу связи.
– Я ее тоже не вижу. Я ее чувствую, – серьезно сказал Бурун. – Значит, так, проверишь покойного, переговори с транспортниками. Ты в предчувствия веришь?
– Я во все верю, – без тени улыбки заявил Геннадий. – Даже в победу наших на чемпионате мира. Хотя это чистая фантастика.
– А то, чем мы занимаемся, это, по-твоему, что?
– Слушай, Серега, давай хотя бы в выходной не будем говорить о Вермениче, а? Неужели нельзя просто выпить хорошего пива, посмотреть футбол. О, слушай, у меня есть одна знакомая девчонка, у нее наверняка найдется какая-нибудь подружка. Как насчет взять пару бутылочек чего поприличнее и завалиться к девочкам в гости?
Сергей задумался. Вообще говоря, предложение было дельным.
В настоящий момент они с Генкой сидели на квартире у Сергея. У сержанта дома уже месяца два шел вялотекущий ремонт, все до отвращения пропахло краской, а потому, отдав должное приведению жилья в благопристойный вид, ночевать он уходил к друзьям. В последнюю неделю принимающей стороной был избран капитан Бурун, поскольку жил один в своей пусть и маленькой, но вполне отдельной квартире, и, по мнению Геннадия, вполне мог потесниться. Сам Сергей не возражал – напарник его нисколько не стеснял. Вернее, стеснял, разумеется, но не настолько, чтобы делать из этого проблему.
Квартира была самой что ни на есть холостяцкой. В меру захламленной, в меру запущенной. Как и любой опер, большую часть жизни Бурун проводил на работе, рассматривая свой дом исключительно как место ночлега. Генка – ладно, он живет с матерью, а женщине все же необходим в доме уют, что и вызвало нежданный ремонт. Правда, сама мама, пожелавшая лишь немного «освежить» жилье, устрашившись последствий, перебралась к какой-то давнишней подруге, пообещав вернуться не ранее, чем когда все будет закончено. Сергей не без оснований подозревал, что ждать этого эпохального события Юшковым придется долго. Ну а в этих стенах ремонтом и не пахло – обои были еще от прежних хозяев, и по выцветшим участкам можно было с уверенностью сказать, где и какая мебель раньше стояла. Самому Сергею заняться мебелью было все как-то недосуг. Кровать, брошенная прежними владельцами по причине морального и физического износа, после некоторой реставрации еще вполне могла послужить, стол и стулья тоже нашлись… правда, холодильник пришлось покупать. Пиво должно быть холодным.
Субботний день – редкий в жизни ментов самый настоящий выходной, не омраченный ни очередной масштабной операцией, ни разгребанием собственных завалов на рабочем столе – выдался довольно мерзким. И даже мысль о том, что завтра воскресенье, и – по невероятному стечению обстоятельств – тоже выходной, совсем не улучшала настроения. Мелкий дождь, холодный и неприятный, вызывал отвращение при одной мысли о том, что надо выйти из теплого и сухого дома под мрачное, сырое низкое небо. С другой стороны, делать было абсолютно нечего, а Сергей знал по себе – еще пара часов такого времяпрепровождения, и он махнет рукой на то, что сегодня суббота, и все-таки отправится на работу, снова и снова копаться в распухшем деле гражданина Верменича. Хотя и без всякой уверенности, что от этого будет хоть какой-нибудь толк.
А может, и в самом деле, ну его к бесу, этого Ярослава? Вчера опять состоялся неприятный разговор с начальством – Панарин прямо заявил, что если уж капитан Бурун занимается какой-то ерундой, то пусть делает это в свободное от основной работы время. И без привлечения других служб. Он, Панарин, уважает личную просьбу бывшего начальника МУРа, но пора и честь знать. Тем более что у упомянутого МУРа уже другой начальник, и этот начальник требует работы, результатов, раскрываемости. И капитану Буруну крайне желательно свой вклад в общее дело все-таки внести. Вообще говоря, Панарин еще много чего говорил… в основном нелицеприятного.
И Сергей не мог не признать, что полковник Панарин во многом прав. Дело Верменича тянулось и тянулось, обрастая фактами, которые Бурун не рисковал никому предъявить, и гипотезами, которые казались бредовыми даже ему самому. Махнуть рукой? Хоть один вечер провести, как положено нормальному человеку – в хорошей компании, а не среди стопок отчетов.
– А, ладно. – Он и в самом деле махнул рукой, с чувством, словно разом отбрасывая все крамольные мысли о работе в выходной. – Давай звони своей подруге.
Утро выдалось хмурым дважды – не только из-за все еще затягивавших небо мокрых туч, но и еще из-за того, что глаза упорно отказывались открываться, во рту не проходило ощущение нашествия больных диареей кошек, а голова гудела так, что казалось – стоит оторвать ее от подушки, и она тут же развалится на много-много мелких частичек.
Некоторое время подождав, не исчезнет ли боль сама по себе – а она, похоже, никуда исчезать не собиралась, – Сергей попытался вспомнить вчерашний день. Вроде бы сначала они взяли пива и пару бутылок вина, кое-какую закуску и поехали в гости к Генкиной подруге. Потом, кажется, Генка бегал в магазин. Потом бегал Сергей. Потом опять Генка. Потом в просторной квартире Татьяны появились еще какие-то люди, и бегали уже они. Смутно вспоминалась оглушающе громкая музыка, чьи-то длинные ноги… почему-то на столе.
С явным трудом приоткрыв глаз, Сергей постарался выяснить самый важный вопрос – где он в данный момент находится. Ответ был получен – очень точный и совершенно бесполезный. В постели. Вопрос только, в чьей… явно не в своей, поскольку в поле зрения имелось чужое обнаженное плечо. Красивое плечо…
Сергей аккуратно встал – девушка отвернулась, не проснувшись. Мягкие золотистые волосы разметались по подушке. Сергею удалось припомнить, что Таня, хозяйка квартиры, была коротко стриженной шатенкой, у Иры, ее подруги, хайр был странного розово-зеленого цвета. А как зовут эту?
– Все, больше не пью, – прошептал он. – Ни-ког-да!
Стараясь не шуметь, он двинулся на поиски ванной. Почему-то все двери вели то в кладовку, то в кухню… третья попытка оказалась удачной. Сергей сунул голову под струю ледяной воды, и жизнь сразу стала казаться не столь отвратной. Теперь можно было почувствовать, что проблемы не ограничиваются раскалывающейся головой – костяшки на правой руке были сбиты в кровь.
– М-да… – протянул он, с отвращением разглядывая в зеркале свою физиономию. – Свинья ты, капитан. Тебе хоть чуть-чуть стыдно?
Отражению было стыдно.
Сквозь шум льющейся воды пробился посторонний звук – резкий, неприятный. Где-то пронзительно пищал мобильник, судя по специально подобранному раздражающему сигналу – его собственный. Сергей без особого успеха попытался вспомнить, куда засунул телефон, затем пошел на звук. Вредный аппарат словно только этого и ждал – тут же замолчал.
