Комнат было две, и в них Илларион не обнаружил ни чего живого, если не считать пыльного полузасохшего куста алоэ в глиняном горшке на подоконнике. На журнальном столике в гостиной среди спортивных газет и – почему-то – луковой шелухи лежала початая пачка «Мальборо».
Забродов вынул из нее сигарету, закурил и с рассеянным видом опустил пачку в карман. Из прихожей доносились глухие удары – Василек пытался высадить дверь ванной.
Интересно, подумал Илларион, зачем он это делает?
– Перестань хулиганить, – негромко сказал он, и удары прекратились. – Потерпи немного, скоро я к тебе приду.
Василек не ответил: видимо, такая перспектива его ни капельки не грела.
В кухне Забродов обнаружил мальчишку лет двенадцати, а может быть, и тринадцати. В детях он разбирался слабо и всегда предпочитал рассматривать их издали с опасливым интересом, сильно напоминавшим ему самому интерес, с которым старая дева разглядывает выставленные в витрине секс-шопа блестящие продолговатые штуковины.
Мальчишка был вихрастый, худой, с совершенно зареванными глазами, но смотрел при этом волчонком, что Иллариона совершенно не удивило: как-никак это и был тот самый пленный «предприниматель», которого он ожидал здесь обнаружить. Об этом красноречиво свидетельствовали связанные бельевой веревкой руки и широкая полоса липкого пластыря, которой был заклеен его рот.
– Здравствуйте, юноша, – поздоровался Илларион, автоматически переходя на тот полуироничный тон, к которому он в целях самозащиты прибегал в тех редких случаях, когда ему приходилось общаться с подрастающим поколением. – Сидим?
Мальчишка не ответил, продолжая сверлить его глазами.
– Надо же, какой ты сердитый, – сказал ему Илларион. – Потерпи-ка секундочку…
Он поддел ногтями уголок пластыря и резко дернул.
Мальчишка немедленно попытался цапнуть его зубами, а когда ему это не удалось, открыл рот и принялся пронзительно орать. Тут же возобновились глухие удары в дверь ванной, и вслед за этим кто-то – наверное, доведенные до белого каления соседи – яростно забарабанил чем-то железным по трубам парового отопления.
– Сумасшедший дом, – пробормотал он.
Мальчишка сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха, и Илларион немедленно этим воспользовался.
– Ты чего орешь? – поинтересовался он.
Мальчишка застыл с открытым ртом.
– – А вы чего? – ответил он вопросом на вопрос.
– Я ничего. Шел вот мимо – дай, думаю, зайду…
А ну, тихо! – крикнул он, повернувшись в сторону ванной. Удары в дверь прекратились. – Вот так. Давай-ка я тебя развяжу.
– А потом чего? – недоверчиво спросил мальчишка, живо отдергивая руки.
– Чего, чего, – проворчал Илларион. – Котлет из тебя наделаю, вот чего. Ты что, дурачок? Домой пойдешь.
Ну, давай руки, некогда мне с тобой!
– А вы милиционер? – спросил мальчишка, предоставляя Иллариону возможность распутать узлы. Тон у него был такой, что Забродову стало ясно: никакого пиитета пацан к сотрудникам наших доблестных органов не испытывает.
– Нет, брат, – возясь с узлами, признался он. – Я пенсионер. А ты почему спрашиваешь? Боишься милиции?
– Вот еще, – скривился пацан. – У меня папка следователь. А спрашиваю потому, что если вы не милиционер, то отсюда лучше линять поскорее. Этот, – он презрительно кивнул в сторону ванной, – ерунда, а вот который с железными зубами…
– Который с железными зубами – тоже ерунда, – сказал Илларион. – Ты живешь-то далеко?
– В Черемушках, – сказал мальчишка.
– Вот черт, другой конец города… Да, одного тебя отпускать нельзя. Слушай, ты домой торопишься? Это я к тому, что было бы неплохо нам с тобой здесь ненадолго задержаться. Чайку попьем, то да се…
Пацан оказался на редкость понятливым.
– А пистолет дадите? – быстро спросил он.
– Какой пистолет? – сделал удивленное лицо Забродов.
– Который в правом кармане. Рукоятка же торчит…
– Ишь, чего захотел, – сказал Илларион, заталкивая пистолет поглубже.
– Ну дядь, – заныл отпрыск мадам Лопатиной, – мне же только посмотреть…
Илларион не был знаком с этим молодым человеком, но быстро понял, что деваться некуда – не драться же с ним, в самом деле! Он вынул пистолет из кармана, извлек из него обойму, передернул ствол, выбрасывая оставшийся в нем патрон, и вручил оружие мальчишке, который немедленно расцвел и даже дышать перестал от удовольствия.
– Ух ты, – сказал он, – вещь! Заграничный?
– «Беретта», – пояснил Илларион и пошел выпускать Василька из ванной.
Увидев мальчишку с «береттой» в руках, Василек побледнел и шарахнулся назад, но налетел на Иллариона и был вынужден остановиться.
– Вы что, псих? – спросил он у Забродова.
– Угу, – сказал Илларион. – Мы с этим парнем работаем в паре. Давай рассказывай.
– Что рассказывать?
– Не знаю, – пожал плечами Илларион. – Расскажи, как ты дошел до жизни такой. Про Званцева расскажи, про Балашихина, про то, как у Забродова пушку свистнули. Про пацана вот этого расскажи.., в общем, давай по порядку и ничего не пропускай.
– Вы пожалеете, – беря себя в руки и стараясь говорить угрожающим тоном, заявил Василек. – От вас мокрого места не останется. Я заявлю в милицию. Я…
– Ладно, – сказал Илларион мальчишке, – разрешаю. Мочи его.
Юный Лопатин сделал зверское лицо и, как заправский гангстер, взвел курок большими пальцами обеих рук.
Василек взвизгнул и снова попытался выскочить в прихожую, протаранив Иллариона. Забродов стоял как скала. Он схватил Василька за плечи и развернул его лицом к мальчишке.
– Давай, – сказал он. – Не хочет разговаривать, пусть молчит.
"Василек открыл рот – он уже хотел разговаривать, но сказать ничего не успел: мальчишка спустил курок.
Раздался сухой металлический щелчок.
– Не понял, – сказал мальчишка.
– Бывает, – утешил его Илларион. – Осечка.
Попробуй еще раз.
Василек тяжело упал на колени: он был уверен, что попал в руки двух маньяков. В воздухе остро запахло свежей мочой.
– Да, – сказал Илларион, – от тебя мокрое место, несомненно, останется. Тебя как зовут, парень?
