Двустворчатая дверь распахнулась, и вся бригада доктора Борисова, шумно переговариваясь, дискутируя о чем-то – о чем, Каштанова понять уже не могла, – высыпала в коридор. Екатерина стояла у самой двери, все так же прижимая ладонь к груди. На нее никто не обратил внимания. Время было позднее, все уже спешили по домам. Лишь только доктор заметил свою ассистентку и по ее побледневшему лицу понял, что с ней что-то неладное.

Он подошел и, боясь испугать, мягко проговорил:

– Что случилось, Катенька?

– Не спрашивайте, не спрашивайте, – Каштанова замотала головой, ее глаза мгновенно стали влажными.

И доктор увидел, что молодая женщина вот-вот расплачется.

– Пойдемте-ка со мной, – как-то по-отечески и в то же время дружески он взял Екатерину под руку и завел в свой кабинет.

Там он усадил ее в кресло и налил ей чашку чая.

– Ну, рассказывайте, что стряслось?

– Это все глупости, Игорь Николаевич, просто глупости. Я сама себе вбила в голову. Это, наверное, от напряжения. Все сейчас нервничают.

– Нервничать нам нельзя. Через два дня операция, может, самый ответственный момент в жизни.

– Да я знаю, знаю. У меня что-то дома… Дочка пропала.

– Как это пропала? Машенька уже вполне взрослая, куда она могла пропасть?

– Я звоню, звоню, а ее нет. Попросила соседку, та пошла, подергала дверь.

Квартира закрыта на замки, и никто не отвечает, – Ба! А я думал, что-нибудь серьезное. Вы так побледнели… – Чего уж серьезнее!

– Может, пошла к подругам, ведь еще довольно рано, всего лишь восемь часов. Так что вернется, не волнуйтесь.

Еще минут десять доктор и его ассистентка разговаривали вроде бы ни о чем. Постепенно к Екатерине Каштановой вернулось спокойствие, паузы в разговоре стали длиннее. И доктор, не выдержав, придвинул к ней телефон.

– Звоните. Может, уже появилась ваша попрыгунья.

Екатерина дрожащими пальцами пробежалась по кнопкам, сняла трубку.

Ответом ей были длинные гудки, такие громкие, что их слышал даже доктор.

– Вот видите, Игорь Николаевич, ее нет.

– Появится, не волнуйтесь. Пока доедете, она уже будет дома, я уверен.

Это же дети, чего вы хотите! У них свои проблемы. А может, она играла, а потом взяла и уснула.

– Да нет, что вы! Она никогда не ложится так рано, тем более когда меня нет дома. Она, как правило, дожидается моего возвращения, мы с ней разговариваем, я ей что-нибудь читаю, и только после этого она засыпает.

– Екатерина, вы же знаете, что правил без исключений не бывает. Вот и сейчас произошло какое-нибудь исключение.

– Дай Бог, дай Бог, – покачала головой Каштанова, уловив в голосе доктора волнение. – Так можно мне пойти домой?

– А чего вы до сих пор сидите?

– Вы же сами просили меня задержаться, перевести вам статью.

– Забудьте о статьях, бегите домой и успокойтесь.

Через четверть часа взволнованная Каштанова выходила из дверей клиники.

На крыльце ее встретил полковник Руднев.

– Екатерина Евгеньевна, добрый вечер, – вежливо поприветствовал молодую женщину Руднев.

Та торопливо кивнула ему в ответ.

– Куда вы так спешите?

– У меня нет времени, я тороплюсь.

– Тогда давайте, я вас подвезу.

Екатерина хотела отказаться, но полковник Руднев взял ее под руку и подвел к машине. Каштанова забралась в темный салон, Руднев сел рядом и щелкнул пальцами. Машина медленно покатилась с территории, останавливаясь несколько раз, чтобы вооруженные люди могли проверить документы.

Наконец черная «волга» с многочисленными антеннами выехала за территорию ЦКБ.

– Так куда вы так спешите? – продолжил разговор полковник Руднев.

– Домой, – Каштанова напрочь забыла имя-отчество этого важного человека из охраны президента.

И Руднев это понял.

– Меня зовут Аркадий Борисович.

– Извините, я забыла. Это от волнения. Знаете ли, бывает… Что-то с дочкой случилось, – сказала Каштанова, глядя на мелькающие огни за стеклами автомобиля.

Полковник пожал плечами, вынул из кармана портсигар и предложил ей закурить.

– Нет, что вы, я не курю. Только в исключительных случаях, после тяжелой операции, а так – нет.

– Но ведь сейчас вы волнуетесь, Екатерина Евгеньевна?

Каштанова кивнула и взяла сигарету. Полковник щелкнул зажигалкой, но женщина долго не могла попасть кончиком сигареты в пляшущий огонек. Наконец она прикурила, затянулась и тут же закашлялась. На тонких губах полковника появилась немного презрительная и высокомерная улыбка, больше похожая на ухмылку.

– Нет, я не буду курить, – ища глазами ручку стеклоподъемника, произнесла Каштанова.

Руднев забрал сигарету из ее дрожащих пальцев и загасил в пепельнице.

– Знаете что, Екатерина Евгеньевна, ваша дочь у меня. Она в надежном месте и в полной безопасности. Так что не волнуйтесь.

– У вас? Почему она у вас? Почему вы не сказали мне об этом сразу?

– Не сказал? Сказал… Не спешите, все по порядку.

За черной «волгой» полковника Руднева следовала еще одна машина с его людьми.

Екатерину Каштанову начало знобить. Но Руднев не обратил на это внимание, он смотрел на женщину немигающим взглядом.

– Скажите, Екатерина Евгеньевна, вы очень дорожите жизнью своей дочери?

– Почему вы про это спрашиваете?! – вырвалось у Каштановой.

– Если вы не сделаете того, о чем я вас попрошу, то вашей дочери… – Как?! Что?! – вскрикнула Каштанова.

– Ее не будет, – твердо и жестко закончил полковник Руднев.

Екатерине показалось, что она видит кошмарный сон. От ужаса она не могла ни шевельнуться, ни произнести ни звука.

– Чего вы от меня хотите? – наконец спросила Каштанова.

– Немного, Екатерина Евгеньевна. Вы должны оказать одну услугу – очень маленькую услугу. Накануне операции, в которой вы будете участвовать, я передам вам ампулу… Каштанова вздрогнула.

– Что я должна сделать?!

– Не спешите, не спешите, Екатерина Евгеньевна, тогда же все и объясню.

Сейчас мы приедем к вам домой, вы позвоните учительнице, скажете, что несколько дней вашей Маши в школе не будет. Скажете, у нее болит горло или что-нибудь в этом роде.

– Да-да, хорошо, – закивала Екатерина, понимая, что сейчас спорить бессмысленно. Она и не в силах была спорить, она не смогла бы даже расплакаться: весь ее организм, все ее тело находились в оцепенении.

Руднев помог ей выйти из машины, подвел к лифту, сам нажал кнопку, прекрасно зная, на какой этаж надо ехать. Ведь несколько часов тому назад он уже побывал в квартире Каштановой, когда забирал девочку.

Войдя в прихожую, Руднев помог Каштановой снять плащ, усадил ее в кресло.

– Екатерина Евгеньевна, я человек серьезный и привык выполнять то, что обещал. Ваша дочь в безопасности.

– Я не верю, – прошептала женщина.

– Ну что ж, это можно легко доказать.

В руке полковника появился телефон, который он извлек из кармана своего серого длинного плаща. Указательный палец быстро нажал несколько кнопок.

Телефон пискнул.

– Это я, – сказал Руднев. – Где ребенок? Сидит у телевизора? Дайте девочке трубку, – Руднев протянул телефон Каштановой. – Можете поговорить с дочерью.

– Маша! Машенька! Ты меня слышишь, доченька?! – надрывно выкрикнула Екатерина в трубку.

– Да, мам, очень хорошо слышу – так, словно ты в соседней комнате.

– Что с тобой, доченька?

– Все хорошо, мама. Только почему ты сказала, что мне пока нельзя домой?

Когда ты за мной приедешь?

– Скоро приеду, родная, обязательно приеду!

– Ну вот и хорошо, – Руднев вырвал трубку из рук женщины.

Только сейчас Екатерина Каштанова заплакала. Слезы хлынули из глаз, тело затряслось от рыданий.

– Ну хватит, хватит, – брезгливо поморщился Руднев и, щелкнув пальцами, приказал одному из своих людей принести стакан воды.

Минут через пятнадцать Екатерина Каштанова успокоилась.

– Значит так: сейчас вы звоните учительнице и предупреждаете ее о том, что несколько дней девочка будет отсутствовать в школе. Понятно? Вы знаете телефон?