«По-моему, это та девочка, которая мне нужна», – он заспешил навстречу девушке, с виду казавшейся студенткой, под ее расстегнутым плащом виднелось нарядное, но недостаточно дорогое, вечернее платье.

Глеб торопился, стараясь поравняться с ней, пока она не выйдет на освещенный участок. Но и тут Сиверову повезло. Девушка присела на край скамейки и, оглядевшись, не видит ли кто, сняла дорогие, но порядком поношенные туфли, опустила их в полиэтиленовый пакетик и засунула в сумку, вынув взамен их сверкающие новизной изящные туфельки, в которых страшно было бы пройти по городу и пятьсот метров. Она принялась их надевать – бережно и любовно.

Сиверов, воспользовавшись моментом, опустился рядом с ней на скамейку, возникнув прямо из ниоткуда, а на самом деле – из-за спины девушки. Та вздрогнула и настороженно посмотрела на него. Сиверов обезоруживающе улыбнулся и, ни слова не говоря, просвистел несколько тактов из увертюры к «Лоэнгрину».

Испуг в глазах девушки исчез, и она немного смущенно улыбнулась.

– Жалко в таких туфлях идти по городу? – спросил Глеб.

– Были бы мои, прошла бы, – с неожиданной откровенностью призналась девушка.

Лицо мужчины, сидевшего рядом с ней, было открытым и внушало доверие, но театралка не могла взять в толк, чего ему нужно.

– Наверное, у богатой подруги одолжили?

– Пришлось, – согласилась девушка, и тут испуг, но уже другого рода, вновь появился у нее в глазах. – Простите, но меня ждет… – она замялась и беспомощно замолчала.

– Наверное, он намного старше вас? – тоном, каким обычно учителя обращаются к ученицам, спросил Глеб, обернувшись.

– Да. Но он пригласил меня в театр.

– Наверное, вон тот, – предположил Глеб, указав рукой на немолодого мужчину в плаще, застывшего возле колонны. Его обширная лысина предательски блестела в свете фонарей.

– Да. Ну и что? – с вызовом произнесла девушка. – Вам-то какое дело?

– Нет, что вы, – заторопился Глеб, – я совсем не собираюсь вас отговаривать встречаться с ним. Я даже могу согласиться с тем, что он любит вас, а вы любите его.

Ведь правда?

– Не стоит ерничать.

– Значит, о вашей любви лучше не стоит говорить, – вновь мило улыбнулся Глеб.

Девушка как раз надела туфельки.

– Я пошла, У меня нет времени на болтовню.

– Он подождет вас. Он будет ждать вас целую вечность. Сомневаетесь?

– Сомневаюсь, что он прождет и двадцать минут.

Мне надо спешить.

– Погодите тридцать секунд. Я хочу попросить вас об одной услуге. Очень попросить, если хотите, могу встать на колени.

– Тут грязно, – резонно заметила студентка.

– Я могу подстелить носовой платок, – О чем попросить?

– Мне очень нужно сегодня попасть в оперу!

– Кажется, я могу понять вас, но не помочь, – в голосе девушки Сиверов ощутил сочувствие – надо дожимать, и она сдастся.

– Это вопрос жизни и смерти.

Глеб с облегчением подумал, что на этот раз он не соврал, а лишь не уточнил, о чьей жизни и смерти идет речь.

– Вы можете объяснить?

– Это сложно и долго, – Сиверов так и не привел в исполнение свою угрозу встать на колени, а лишь приложил руку к сердцу. – Я дам вам четыреста долларов.

– За что? – глаза девушки сузились, она уже готова была сказать Сиверову какую-нибудь гадость, но все-таки решила дождаться, когда непристойное предложение прозвучит открытым текстом.

– Дам четыреста долларов лишь за то, чтобы вы уговорили своего спутника, – Сиверов без запинки отыскал самое нейтральное слово «спутник», которое никак не могла припомнить девушка, – не идти с вами в оперу. Мне нужны его билет и ваш билет тоже. Два билета.

– Вы ждете женщину и не сумели достать билеты в оперу? – девушка уже сама искала себе оправдание, еще не успев согласиться.

– Почти угадали, – произнес Сиверов.

– Я бы рада вам помочь, но думаю, это… – Погодите, – рука, приложенная к сердцу, скользнула во внутренний карман, и Сиверов достал бумажник. Одну за другой отсчитал четыре сотенные купюры.

Они хрустнули в его в пальцах и застыли перед девушкой, раздвинутые веером. – А вы попытайтесь.

– Боюсь, ничего не получится, – студентка посмотрела на часы и тихонько вскрикнула:

– Да я уже опоздала на десять минут!

– Правильно, значит, он уже начал беспокоиться.

И если вы что-нибудь придумаете… – Насчет чего? – девушка подняла руку, но к деньгам пока не притронулась, сделав вид, что смахивает капельку дождя с напудренной щеки.

– Какая-нибудь неприятность у подруги, и вы вырвались лишь на полчаса, чтобы сказать ему, что в театр пойти не удастся.

– Глупо… банально… Сиверов начинал терять терпение.

«Ведь возьмет же деньги, какого черта только время тянет!»

– Я не знаю… – студентка так и не опустила руку, на это у нее уже не было сил.

«Ну, еще совсем немного!..»

– Скажите ему, что забыли выключить утюг.

– Это глупо, глупо.

– Глупо отказываться от дармовых денег, – жестко напомнил Сиверов и бросил купюры в расстегнутую женскую сумочку.

– Хорошо, я попробую. Но если не получится… – Получится, – настаивал Глеб.

– Если не получится, ждите меня возле выхода после спектакля. Я постараюсь вернуть вам деньги. Я же вижу, вы приличный человек, и мне хотелось бы помочь вам.

– Ты оправдываешься не передо мной, а перед собой. Можешь отложить оправдания на потом.

– Мы уже на «ты»?

– Иди же! – Глеб умоляюще посмотрел на нее.

– А как же вы?

– Я найдусь в нужное время и в нужном месте. Не хочешь же ты, чтобы мы вдвоем вышли под руку под слепящий свет фонаря?

– Ни в коем случае!

– Иди!

Прошуршала застежка молнии в сумочке. Девушка, цокая каблучками, заспешила к своему, как назвал его Глеб, спутнику. Тот, лишь завидев ее, укоризненно развел руками и постучал указательным пальцем по циферблату часов.

«За четыреста долларов можно наврать с три короба», – подумал Глеб и, обойдя скамейки, вышел к театру с другой стороны парадного крыльца.

– …но мы же собрались! – долетел до него голос пожилого мужчины, в волнении протиравшего лысину носовым платком. – Я дела отложил, встречи.

– Я сама ужасно расстроена… – Нет, но раз за два месяца мы выбрались с тобой в оперу… – Ты что, обещал показать меня своим знакомым? – девушка добавила немного гнева в голос и тут же смягчилась, улыбнувшись.

– При чем здесь мои знакомые? – мужчина говорил чуть громче, чем следовало бы приличному человеку. – Но что мне теперь делать с билетами?

– Кто-нибудь найдется, в конце концов, их всегда можно сдать в кассу, билеты сдают даже на самолеты.

– На кого я буду похож, если начну бегать возле театра и, как перекупщик, предлагать билеты?!

Именно на этот возглас Глеб обернулся и окинул невинным взглядом обладателя двух билетов на оперу «Лоэнгрин».

– Простите, я понимаю, вы говорили не для меня, но мне нужны два билета.

Очень нужны! – Глеб подошел вплотную к мужчине и, заглянув ему в глаза, добавил:

– Я заплачу столько, сколько вы скажете.

– Вот видишь, это, наверное, судьба. Круг замкнулся. Да, я не могу пойти в оперу, а есть человек, которому ты можешь помочь, – не моргнув глазом, сказала девушка.

И у лысого не повернулся язык заломить цену большую, чем стояла на билетах.

Расплатившись, Глеб на прощание осторожно подмигнул девушке, мол, все отлично, сходишь на другой спектакль; к тому же твой ухажер не обеднел.

Не дожидаясь, пока кто-нибудь из этих двоих передумает, Сиверов быстрым шагом вошел в дверь театра.

– Тебе в самом деле так плохо? Давай я возьму такси. Зачем было ехать на транспорте? Могла бы мне позвонить, – мужчина не без гордости достал трубку радиотелефона. – Он всегда со мной.

– Да, – рассеянно пробормотала студентка, не в силах взять в толк, зачем понадобились этому странному мужчине в дорогом пальто и широкополой шляпе два билета, если он пошел в театр один.

– Эй, такси! – крикнул ее лысеющий спутник, взмахивая рукой.