Последнее обстоятельство больше всего огорчило Банду, и, отпустив пострадавшего в больницу, он еще раз провел жесткий инструктаж своей группы, подчеркнув, что успех всей операции будет зависеть от максимальной слаженности их действий, когда счет пойдет на секунды.

Последние слова Банды были прерваны разъяренными криками террористов, раздавшимися из приемника подслушивающей аппаратуры, — наверное, они хватились сбежавшего пилота и теперь главарь устроил разборку своим напарникам.

Вдруг передняя дверь снова поползла в сторону, и все напряглись, ожидая расстрела очередной жертвы. Но в проеме показался вдруг один из террористов и, что-то прокричав по-чеченски, дал длинную очередь из автомата по панорамному окну вышки управления полетами, вдребезги разбив огромное стекло.

Офицеры, находившиеся в зале, еле успели пригнуться, прикрыв головы руками от летевших на них осколков. А когда стрельба прекратилась и они осторожно выглянули наружу, дверь самолета была уже закрыта.

Банда взглянул на часы — 18.50 — и взял в руки свой автомат, одновременно поправляя на голове шлем со встроенной системой общей связи.

— По местам. Начинаем операцию, — произнес он негромко, уверенный, что его слышит вся группа…

Ровно в 19.00, как и было запланировано, к самолету двинулось сразу три самоходных трапа с сидевшими на них, спрятавшись за лестницами, бойцами. В полной боевой экипировке, в черных комбинезонах, бронежилетах, со шлемами на головах и масками на лицах, вооруженные до зубов, они, безусловно, выглядели устрашающе.

Первую группу из семи человек, включая водителя трапа, в задачу которой входил штурм передней двери, вел сам майор Бондарович.

Двумя другими, состоящими из пяти бойцов каждая, командовали капитан Рудницкий и майор Толочко. Эти команды должны были взять заднюю дверь, проникнув в салон с хвоста самолета. Таким образом предполагалось взять бандитов в клещи, не оставляя им возможностей для маневра и получив преимущество внезапной атаки с двух позиций одновременно.

Трапы двигались к самолету со стороны хвоста, чтобы не быть случайно замеченными в иллюминаторы. Но, как назло, когда до лайнера оставалось всего каких-то пятьдесят-шестьдесят метров, его задняя дверь внезапно открылась и оттуда выглянул один из террористов.

Никто никогда так и не узнал, что вдруг ему понадобилось. Возможно, его привлек шум двигателей работавших трапов, но, с другой стороны, этот шум был слишком слабым, чтобы быть услышанным в салоне самолета.

Как бы то ни было, опешивший в первую секунду террорист уже в следующее мгновение вскинул автомат и дал в сторону приближающихся трапов длинную очередь, в панике даже не пытаясь прицелиться. Пули бандита прошли мимо, никого не задев.

Бойцы ответили дружным залпом, а уже в следующую секунду проем двери был обстрелян снайперами с крыши вышки управления, и террорист в ужасе отскочил в глубину салона, даже не успев закрыть за собой дверь.

Да, теперь внезапность нападения была утрачена, и каждая секунда промедления со стороны спецназовцев на самом деле могла стать решающей.

Шлемофон Ванды ожил — с вышки докладывал Котляров: аппаратура прослушивания позволила установить, что двое бандитов из хвоста аэробуса бросились в кабину к другим террористам. Задние двери теперь были, слава Богу, свободными, но задача группы Банды, которая должна была захватить переднюю дверь, еще более усложнялась.

Чтобы подъехать к месту штурма, трапу Банды пришлось обогнуть самолет, и террористы, высматривавшие их через иллюминаторы, конечно же, смогли разгадать намерения атакующих. По счастью, их заметили не только бандиты, но и заложники, и, как позже оказалось, по совету одного из пассажиров догадались лечь на пол, укрывшись за сиденьями.

Еще несколько томительных секунд ожидания — и трап со штурмовой группой Банды мягко стукнулся о борт самолета специальными ограничителями.

— Вперед! — выдохнул в ларингофон Банда, передергивая затвор автомата…

Бандиты успели закрыть дверь изнутри, и несколько секунд пришлось потратить, чтобы сломать замок.

Один из бойцов — сейчас, в их тяжелом обмундировании, Банда не различал, кто есть кто, он только мог догадываться, так как сам распределял роли во время подготовки штурма — рванул дверь в сторону, освобождая дорогу тому, кто должен был войти в самолет первым.

По большому счету этот первый был стопроцентным смертником, — несмотря на мощный шведский бронежилет и специальный шлем с бронестеклом, вероятность выжить, приняв на себя первый залп приготовившихся к атаке террористов, была минимальная.

Шанс спастись, безусловно, был, но это только в том случае, который в народе называется очень просто и точно — «все мы под Богом ходим».

Ребята понимали, что кому-то надо быть первым, и каждый был готов выполнить эту миссию, но когда Банда еще там, в здании аэропорта, отдавая приказ на штурм лайнера, произнес страшную фразу: «Первым пойдет…» — в комнате вдруг воцарилась мертвая тишина.

Опустив глаза и затаив дыхание, каждый молился, чтобы была названа не его фамилия.

Банда тогда тоже на секунду замолчал, не сразу решаясь назвать имя бойца.

Многие командиры сталкивались с такой ситуацией — иногда боевая обстановка требует настоящих жертв. Кто-то всегда должен быть первым, принимая удар на себя. Кто-то должен оставаться последним, прикрывая отход своих товарищей.

Назначить этого «кого-то», зная каждого, любя каждого, ценя каждого своего товарища — задача сверхсложная. Надо иметь нечеловеческие нервы и выдержку, чтобы спокойно и невозмутимо отправить человека, с которым съел, как говорится, не один пуд соли, на смерть.

Но — надо…

Банда уже приготовился назвать фамилию, но тут встал Басмач — тот самый парнишка, который слегка нервничал, попытавшись оспорить приказ командира.

Что двигало им в тот момент — стыд ли перед Бандой, чувство ли вины перед товарищами — неизвестно, но Басмач спокойно произнес:

— Разрешите первым пойти мне.

Два десятка удивленных пар глаз уставились на него, по комнате пробежал приглушенный вздох облегчения, и даже всегда невозмутимый Банда слегка опешил, не ожидая подобного поворота событий.

Видимо, какие-то чувства отразились на его лице, потому что Басмач тут же добавил:

— Командир, я справлюсь. У меня сегодня обязательно все получится.

— Хорошо. Первым в салон входит старший лейтенант Романчук, — спокойно, успев справиться с собой, скомандовал тогда Банда.

И вот теперь дорога для первого была свободна, и, ни на секунду не замешкавшись, Басмач рванул вперед, в проем дверей, от души нажав на спусковой крючок автомата, посылая впереди себя целый веер раскаленного свинца.

В последнюю секунду Басмач еще успел заметить, как упали, сраженные его очередью, двое террористов, но тут же потерял сознание, прошитый в незащищенных бронежилетом местах сразу несколькими пулями.

Спасительное снаряжение выдержало, но тело Басмача было буквально сметено с трапа убойной силой нескольких очередей, выпущенных в него практически в упор.

Но уже из-за падающего Романчука в самолет ворвался второй боец, получив порцию свинца в ноги, но продолжая стрелять даже после своего падения в проходе, превозмогая страшную боль.

В ту же секунду в салон ступил еще один боец, затем еще один, непрерывными очередями буквально загоняя бандитов в кабину пилотов.

Под страшным неукротимым натиском спецгруппы двое оставшихся в живых террористов уже через несколько секунд были блокированы в кабине. К сожалению, они все-таки успели закрыть за собой дверь.

Банда уже входил в самолет, и в грохоте выстрелов не сразу понял, чей негромкий вскрик раздался у него в наушниках.

Потом догадался, оглянулся — уткнувшись лицом в ступеньки, на трапе неподвижно лежал Рома Ставров, боец, который выполнял, казалось бы, самую безопасную работу водителя самоходного трапа. Очередь террориста, пущенная наугад из кабины пилотов, пробила тонкую обшивку фюзеляжа, «подарив» Роме смертельную, как выяснилось позже, дозу свинца — пули прошли в тело сбоку, под рукой бойца, и даже надежный, лучший в мире бронежилет в этой ситуации не сумел выполнить свою спасительную миссию.