– Да-да, домой, прямо домой. До встречи, – и отключила телефон.

Она вымыла руки, тщательно и аккуратно вытерла салфеткой кончики пальцев, осмотрела ухоженные ногти, полюбовалась блеском бриллианта в перстне и покинула туалет.

Доктор биологических наук Николай Матвеевич Горелов сдал на сигнализацию свой кабинет, расписался в журнале и, подняв воротник драпового пальто, нахлобучив на глаза шапку, вышел на улицу. Пронзительный ветер с дождем ударил ему в лицо.

– Ну погодка! – глядя на сверкание капель в луче фонаря, чертыхнулся Николай Матвеевич, направляясь к своим «Жигулям».

Он открыл машину, прогрел двигатель и сказал, обращаясь к автомобилю:

– Теперь поехали домой, трогай, милый, – автомобиль вырулил на полосу. – Проклятый гололед! – холодея и вздрагивая при каждом заносе, бормотал Горелов, вцепившись в баранку. – Ох, лучше бы я на троллейбусе поехал. Вот незадача! Резина старая, машина добитая, тормоза ни к черту, надо быть повнимательнее.

Он аккуратно вел свой «жигуленок», ехал медленно. Дворники судорожно дергались, еле успевая смахивать капли с ветрового стекла, влага тут же превращалась в ледяную корку. Покрытый льдом, укатанный машинами асфальт превратился в зеркало, отражающее темное небо.

Когда до дома ученого оставалось два квартала, на полосу, по которой двигались «Жигули» Горелова, въехал новенький дорогой «Мерседес». В салоне машины находились двое: водитель и пассажир на заднем сиденье. «Мерседес» сверкал, словно только-только выехал из автосалона.

«Вот это машина! – подумал Горелов, наблюдая за тем, как уверенно „мере“ останавливается, как плавно трогается с места. – Вот загляденье!»

У светофора Горелов держался на отдалении от «Мерседеса» – метрах в десяти. Сзади посигналили. Вишневые «Жигули» Горелова приблизились к «Мерседесу».

«Ну вот, сейчас перекресток, затем еще квартал. Там поверну направо и через пять минут буду дома», – с облегчением, ужасно измотанный скользкой дорогой, подумал Горелов.

У перекрестка случилось то, что и должно было в конце концов случиться. Резко полыхнул желтым светофор, шипованный «Мерседес» замер как вкопанный, а вишневые «Жигули» на лысой резине скользили вперед. Доктор Горелов даже не попытался вывернуть баранку вправо, машина не слушалась руля, «Жигули» шли вперед. Глухой удар остановил машину: задний фонарь роскошного серебристого «Мерседеса» разлетелся вдребезги, сорванный бампер загремел на асфальт. «Жигули» развернуло.

– О господи! – еще крепче сжимая баранку, произнес Николай Матвеевич Горелов.

Его шапка упала на приборную панель, седые пряди прилипли к мокрому лбу.

Водитель «Мерседеса», дюжий детина в черном пиджаке и белой рубахе, выскочил из автомобиля и со зверским лицом бросился к «Жигулям». Буквально вырвал дверь и несколько мгновений смотрел на Горелова.

– Дед, да ты что, охренел!? Не видишь, впереди машина? Куда летишь?

– Извините, пожалуйста, виноват… – выдавил из себя Горелов.

– Я тебя урою, закопаю! Ты мне машину изувечил, новую машину! – водитель «Мерседеса» схватил Горелова за плечо, вытащил из салона и, вцепившись в борта пальто, принялся трясти, тряс так сильно, что подошвы ботинок Николая Матвеевича отрывались от земли. – Я тебя сейчас убью!

– Извините, пожалуйста, – бормотал Горелов, уже понимая, что эта фраза находится за пределами понимания подобного типа, а если он что-то и улавливает, то больше злится и заводится.

– Ездят уроды по городу! Сидел бы дома, чай пил. Какого черта ты на дороге делаешь? Ты что, не видел, красный уже загорался?

– Видел, понесло, гололед…

– Мне плевать! Гололед, наводнение.., смотреть надо!

Наверное, водитель «мерса» прямо на дороге и расправился бы с доктором наук Гореловым, но спасение пришло оттуда, откуда профессор его и ждать не мог. Задняя дверца побитого серебристого «Мерседеса» открылась, и на дорогу вышел мужчина в черном пальто, в костюме и галстуке. Мужчина был немолодой, лет пятидесяти.

– Хватит, – резко сказал он. Водитель «Мерседеса» тотчас опустил руки, хотя и продолжал шептать проклятия.

Мужчина осмотрел свою машину, присел на корточки, поддерживая полы длинного пальто, и произнес:

– Да-с, неприятности. И у вас, смотрю, неприятности, – разглядывая разбитый передок «Жигулей», бесстрастно произнес он. – Как же это вы так неосмотрительно ехали? И резина, смотрю, у вас ни к черту.

– Все гололед виноват, все он, проклятый! Вы уж меня извините. Покрышки давно собирался поменять, но как-то…

– Извинить? – мужчина хмыкнул, посмотрел в бледное лицо Николая Матвеевича. – Извинить, конечно, можно, но ремонт обойдется недешево. Хотя, честно признаться, когда вы в нас впилили, я подумал, что разрушений будет больше.

– Я не хотел, поверьте.

– Охотно верю, кому ж охота и свою машину калечить, и чужую, – мужчина в черном пальто разговаривал очень интеллигентно. Он тут же куда-то позвонил по мобильнику, сказал, что просит его извинить, он задержится, самое большее на полчаса. – Видите ли, у меня встреча. Мы сможем ехать? – спросил он у своего водителя.

– Да.

– Тогда поехали.

– Ас ним что делать? Сейчас менты приедут, – водитель, указал на Горелова.

– А что с ним сделаешь? Мне с ГАИ разбираться времени нет.

– Можно обойтись без автоинспектора? – почти без всякой надежды поинтересовался Горелов.

– Конечно можно. Я сам хотел вам предложить разойтись полюбовно.

– Я все компенсирую.

– Вы это серьезно? – глядя на старенькие «Жигули», спросил мужчина в длинном черном пальто.

– Да, конечно, вот моя визитка, – Горелов трясущимися пальцами вытащил из портмоне скромную визитку, такие же он обычно раздавал на конференциях и симпозиумах, протянул ее хозяину «Мерседеса», на этот раз жест был преисполнен страха.

Незнакомец взял визитку, не глядя сунул ее в карман пальто.

– Надо схему происшествия составить, – суетился Горелов.

– У меня нет на это времени. Я вам позвоню, и мы в спокойной обстановке договоримся.

– Я никуда не исчезну и не стану потом ничего отрицать.

– Я почему-то вам верю.

«Мерседес» с разбитой задней фарой и с примотанным проволокой бампером умчался в ненастную темноту.

Николай Матвеевич Горелов смог-таки добраться до дома на побитых «Жигулях». Он въехал во двор и минут пятнадцать ходил вокруг машины, ощупывал ее: так слепой изучает незнакомый предмет, попавший ему в руки.

Таким образом, в начале марта, в двадцать один пятьдесят доктор наук Горелов, заведующий одной из лабораторий Института микробиологии Академии наук, познакомился с Ахмедшиным Ренатом Ибрагимовичем. Они встретились через несколько дней на нейтральной территории в уютном ресторанчике. Горелов приехал на такси, благо ресторан располагался недалеко от его дома, и сильно тратиться не пришлось.

Ренат Ибрагимович Ахмедшин радушно поприветствовал гостя.

– Николай Матвеевич, как хорошо, что вы приехали. Я уж и не думал, что с вами увижусь в срок, вы ведь человек страшно занятой. Я сразу на визитку не глянул, а потом осмотрелся – думаю, время такого ученого по минутам расписано.

– Да уж, занятой, – смущенно оглядываясь по сторонам, произнес доктор наук. В ресторанах, в театрах – повсюду при большом скоплении хорошо одетых людей Горелову становилось не по себе, хотя супруга и одела его во все лучшее: старомодный добротный костюм с широкими лацканами, десятилетней давности, но почти не ношенные ботинки, купленные за границей, золотистый галстук.

Ренат Ахмедшин выглядел словно со страницы дорогого иллюстрированного журнала, изданного на прошлой неделе.

– Я, знаете ли, Николай Матвеевич, часто бываю в таких местах. Вы не смущайтесь, проходите, это ресторан моего хорошего знакомого, так что мы сможем поговорить спокойно и обсудить все детали нашего дела. Разговора Горелов боялся.

Ренат Ибрагимович провел Горелова в маленький уютный зал на один уже сервированный столик, предложил гостю сесть.