«Возможно, такова была воля заказчика», – подумал в конце концов Глеб.

Времени на анализ предыдущих дел у него больше не оставалось, и Сиверов вновь принялся отчеркивать карандашом те позиции, которые казались ему наиболее выигрышными из соображений совершения покушения.

Мысль Сиверова работала напряженно.

"Если бы я знал, – рассуждал он, – что меня уже разыскивают, причем разыскивают вовсю и знают о цели моего приезда, что бы я предпринял? Есть два варианта. Первый: на время отказаться от задуманного, подождать, пока бдительность охраны ослабнет, и тогда…

Нет, не таков Мерцалов, – Глеб покачал головой. – Скорее всего, он остановился на втором варианте, который предпочел бы и я: действовать быстро и напористо, чтобы предвосхитить шаги противника. Расследовать всегда сложнее, чем придумывать, охранять всегда сложнее, чем нападать. Охранник – поскольку секторов обстрела множество – должен противостоять сразу нескольким предполагаемым нападающим; у нападающего же только одна мишень – тот, на кого он совершает покушение… Забудь на время, – посоветовал себе Сиверов, – все, что ты думал раньше. Представь себя на месте Мерцалова, который решил действовать не откладывая. Значит, сегодня? – задал себе вопрос Глеб. – Значит – да", – тут же ответил он.

На сегодняшний день все встречи, совещания в расписании Черных проходили в закрытых помещениях, куда без пропуска не то что проникнуть наемному убийце – птице пролететь невозможно. Зато на вечер было назначено полуофициальное мероприятие – посещение Большого театра, премьеры возобновленной в старой сценографии оперы Глинки «Жизнь за царя». Это мероприятие было пропечатано в расписании самым мелким шрифтом, как будто оно являлось незначительным.

Рука Глеба потянулась к телефону, и он набрал номер генерала Потапчука. Обычно тот отвечал сам, но на этот раз трубку взял его помощник, хотя телефон и предназначался исключительно для связи с агентом Слепым. Где-то совсем недалеко играла тихая музыка, и Сиверов понял: помощник сидит в автомобиле, включено радио.

– Федор Филиппович далеко? – осведомился Глеб.

– У него совещание.

– Есть возможность с ним связаться?

– Это займет время и не очень удобно это делать, – по голосу чувствовалось, что говоривший не намерен заниматься поисками генерала и уж тем более – навлекать на себя его гнев, когда окажется, что причина, по которой пришлось вытаскивать шефа с совещания, не заслуживает внимания.

Сиверов перевел дыхание, чтобы не сказать какой-нибудь резкости. Он уже отучил себя от подобных замашек. Толку не добьешься никакого, а отношения испортишь напрочь.

– У меня договоренность с генералом, – как можно бесстрастнее проговорил Сиверов, – в случае необходимости он выделяет мне автомашину и людей.

– Да, я об этом знаю.

– Вы можете представиться?

– Старший лейтенант Тендряков.

«Тендряков… – напряг память Глеб. – А, это тот самый, который сидел в кабинете генерала Потапчука, когда я приходил к нему перед отъездом в Швейцарию».

В памяти Сиверова тут же возникло лицо молодого офицера: открытый взгляд, волевая линия губ.

«Вроде бы неплохой парень».

– Вы мне потребуетесь, старший лейтенант, – тоном, не терпящим возражений, сказал Сиверов. – Через пятнадцать минут я жду вас у Дома журналистов.

Успеете?

– Возле ворот?

– Именно там.

Глеб прервал связь и наскоро собрался. Зная, что отношения между службой правительственной охраны и ведомством генерала Потапчука не очень-то, Глеб сразу же отказался от мысли взять с собой винтовку. Максимум, на который он может рассчитывать, – это пистолет. Сиверов сунул его в кобуру, прихватил глушитель.

На ходу набросил куртку и сбежал вниз по лестнице.

Впрочем, можно было не спешить: от мастерской до Суворовского бульвара было близко, но Глеб не хотел опоздать ни на минуту: он не любил заставлять ждать себя.

Ровно в назначенное время он подходил к чугунным резным воротам Домжура. Стоял сильный мороз, ветер нес колючую снежную крупу, которая, шурша, скользила по кожаной куртке, набивалась за воротник.

Не прошло и двух минут, как по занесенному снегом асфальту к Дому журналистов подкатила черная «волга» с затемненными стеклами и прижалась к тротуару напротив Сиверова. Сидевший за рулем лейтенант Тендряков был одет в штатское, которое абсолютно не шло к его лицу военного, от чего он был похож на провинциала, выбившегося в бизнесмены.

Сиверов открыл дверцу, опустился на сиденье и протянул руки к пластмассовой решеточке, из-за которой струился теплый воздух автомобильной печки.

– Замерз, как черт.

Слегка отогрев ладони, он подал руку для приветствия.

Как зовут старшего лейтенанта Тендрякова, Глеб припомнить не мог, скорее всего, генерал Потапчук и не называл того в присутствии Сиверова по имени.

«Наверное, и мне не стоит представляться», – решил Глеб и спросил:

– Оружие у тебя есть?

– Пистолет, – Тендряков хлопнул себя по борту пиджака.

«Конечно же, без глушителя» – подумал Сиверов, но не стал ничего по поводу этого говорить – не стоило нагнетать нервозность.

Да и помощник был нужен ему лишь для того, чтобы проникнуть в здание Большого театра. В остальном предстояло полагаться только на самого себя.

– В Большой, – бросил Глеб.

– Куда? – одна бровь старшего лейтенанта Тендрякова чуть приподнялась.

– К Большому театру.

Машина плавно тронулась с места.

"Кажется, он не любит задавать лишних вопросов.

Что ж, хорошее качество, если только оно не вызвано нежеланием брать на себя ответственность".

Сзади оставались квартал за кварталом. Город жил своей повседневной взвинченной жизнью, может, немного обленившейся из-за праздников.

Когда до цели их недолгого путешествия оставалось совсем немного, Сиверов повернулся к старшему лейтенанту.

– Вы сможете договориться с охраной, выставленной в Большом театре, или же вам понадобится вмешательство генерала Потапчука?

– Смотря о чем договориться, – усмехнулся Тендряков.

– Мне нужно попасть внутрь.

– Куда именно?

– Я еще не знаю, все зависит от обстановки.

– Я смогу обеспечить вам доступ в любую точку, кроме помещений, через которые предстоит пройти их подопечному.

– Что ж, идет.

Черная «волга» остановилась рядом с автомобилями, принадлежащими службе правительственной охраны.

Не успели старший лейтенант и Сиверов выйти из машины, как перед самым капотом словно из неоткуда появился мужчина в черной брезентовой куртке, подбитой мехом, и негромко попросил у Тендрякова документы. После короткого разговора документы были возвращены, и Сиверов со своим провожатым направились к служебному подъезду театра.

Глебу уже не раз приходилось наблюдать за тем, как работает служба правительственной или президентской охраны. Да, это были профессионалы, и неплохие. Но во всем их поведении чувствовалась какая-то надменность, словно они разделяли человечество на посвященных и второсортных – людишек, на которых можно смотреть свысока. Они обошлись с Тендряковым и Сиверовым вполне корректно. Так обращается таможенник с дорогими вещами, проходящими через его руки.

Совсем молодой парень двухметрового роста, стоящий рядом с вахтером, остановил вошедших коротким жестом, а затем проведя по бокам Тендрякова стержнем металлоискателя.

Прибор загудел.

– Покажите.

Тендряков отвел полу пиджака, показывая пистолет в кобуре. Охранник вынул его, выщелкнул обойму, посмотрел на патроны, затем вернул пистолет владельцу.

Подал знак Сиверову, чтобы тот подошел к нему. Процедура повторилась. Немного удивленно проверяющий рассматривал не стандартный «Макаров», который привык видеть у сотрудников спецслужб, а тяжелый армейский кольт Сиверова.

Аппаратура вновь загудела, когда стержень прошел мимо глушителя, лежавшего в кармане куртке. Глебу понравилось, что человек из правительственной охраны не задавал идиотских вопросов типа «Зачем вам нужен глушитель?». Объяснения Сиверова, как и объяснения старшего лейтенанта Тендрякова ему не требовались вовсе. Он привык или сам принимать решения, или советоваться с начальством.