Ну и как этот кухонный шедевр с собой носят? А о технике безопасности тут кто-нибудь чего-нибудь слышал? Или столовский инвентарь хранится на кухне и подается вместе со жратвой? Тогда почему мне не дали? Устроить, что ли, скандал по такому поводу? Хотя… Может, и хорошо, что меня обделили. Без длительных и упорных тренировок такой опасной штукой можно здорово попортить себе физиономию. Или непрошеному гостю, что приперся распить бутылку на прощание. Ну в крайнем случае, его можно и этой самой бутылкой… Попрощаться ему, видишь ли, приспичило! Вчера не мог. Или сегодня утром. Когда мне того же хотелось. Пока я с Марлой еще не поговорил. За жизнь. И за дальнюю дорогу.

После обеда провел я Лапушку до Среднего города. Мог бы и до Нижнего, но мне сказали, что нечего совать свой любопытный нос в чужие дела. Вот я и не стал. Решил своими заняться. К примеру, новую родину внимательно осмотреть… Если угораздило здесь жильем обзавестись. Тут-то Марла и намекнула, что «новая родина» стояла и еще постоит, а вот караван без меня уйдет, но вернется ли обратно, это еще как сказать. Лапушка у двух гадальщиков уже побывала. Так один сказал «да», другой – «нет».

– К третьему надо идти, – предложил я.

Ну мы и пошли. Любопытно мне стало на местных смотрящих посмотреть. Коллеги как-никак. Гадалки, предсказатели, ясновидящие… а от них до Видящих один шаг. Видящие, как и колдуны, бывают ночными и дневными. Одни спят днем, другие – ночью. Здесь почему-то считают, что все самые важные дела делаются во сне. Ну про колдунов замнем для безопасности. А насчет Видящих забавные вещи я узнал. Предсказания Дневных не сбываются! Или сбываются крайне редко. Вроде как силой своего слова они разрушают грядущие беды и несчастья. Очень уважаемые люди, эти Дневные. И хорошо оплачиваемые. Ночные тоже не голодают. Но их предсказания сбываются чаще. Или всегда. Ничего радостного и приятного они не видят и, естественно, горячей народной любовью не пользуются. Но сказать что-то плохое о Ночном… Ага, как же! О таком опасном человеке даже думать стараются шепотом.

Кстати, все, чего я напредсказывал, пока сбывалось. И довольно скоро. Вот только для чужих я все время работаю. А в свое будущее заглянуть – так ни-ни! Пусть тогда другой посмотрит. Если сможет.

К трем специалистам этого дела мы подходили. Так все трое нас послали. Стоило им узнать, кто клиентом будет. Да еще и лавочки свои позакрывали. Типа притомились мы сильно, длительный отдых срочно требуется. А мне уже интересно стало. Азарт разобрал. Решил всю улицу пройти, если надо, но услышать-таки про «дорогу дальнюю и даму трефовую»…

Только четвертый Видящий согласился со мной поработать. Навскидку – старику сто лет в обед. А глянешь в глаза – тысячу сто можно дать. Если все, чего дед предсказывает, он еще и видит, то мама дорогая, я лучше в дворники пойду!

Знал бы, чем все закончится, я б отказался от сеанса.

Началось с того, что старик приказал малявке-помощнице выйти на улицу. А кувшин и миску белого металла взять с собой. Потом он начал прятать хрустальный шар. Сначала под платок, потом в шкатулку. Резную. И вроде как из кости сделанную. Шкатулку убрал в деревянную коробку, коробку сунул в руки Мальку и того тоже отправил за дверь. Потом настала очередь белой вороны. Ее запихнули в клетку, накрыли огромным платком и дед лично – Лапушке или Кранту не доверил! – унес куда-то свою животину. Ходил он так долго, что я подумал: может, он и себя решил эвакуировать. От греха подальше. Но дед вернулся. И посмотрел на нас так, будто надеялся, что мы исчезнем до его прихода. Как туман на ветру. Вот только мы намек не поняли. Остались и дождались.

Как гадают на картах, я себе представлял, а вот на палочках…

Оказалось, очень даже просто.

Берется высокий резной стакан, тоже вроде как костяной. В нем тонкие ошкуренные прутики торчат, с насечками и полосками разного цвета. Стакан берется в руку, над ним произносится какая-то заумная ерундень, какую я не повторю, даже если б очень захотел. Потом вторая рука хлопает по дну стакана… То, чего вылетело из него, над тем и работают.

Прутики еще падали, а я вдруг понял, что все это уже было. И старик, и клубок тонких палочек на голой земле, и мужик слева от меня. Но тогда это был не нортор. Капитан. Для команды. А для меня капитан Крант. И на месте Лапушки стоял его племяш. Чего-то жевал. Был еще ветер. Что пах морем, жарой и песком. Песок скрипел на зубах.

Старик-прорицатель бросил прутики на землю и долго вглядывался в полученный узор. Я-другой тоже смотрел вниз. Будто видел и все понимал. Только капитан заметил это, как привык замечать все вокруг. Остальные глазели по сторонам, жевали или подмигивали проходящим девкам. Команда две луны обходилась без женской ласки. Прорицатель кашлянул, прочищая горло, но я-другой не дал ему заговорить. Так мы и сидели, взявшись за руки и глядя в глаза друг другу. Слезы покатились по щекам старика, затерялись в глубоких морщинах, его губы дрогнули, и капли утонули в теплой пыли. Ямки получились глубокие, ровные. Словно не слезы сотворили их, а расплавленный металл, что прольется однажды на землю и…

Старик вскрикнул, как от боли, и я вернулся.

Крант, Лапушка, древняя лавка, помнящая три поколения провидцев. Все на месте, все знакомо. А ее нынешний хозяин сидел напротив меня и покачивался, плотно закрыв глаза. По его щекам бежали слезы, терялись в лабиринте морщин.

В лавке пахло пылью, травами и почему-то дымом. На зубах скрипел песок.

Лежащие между нами палочки дымились.

– Как ты будешь жить с этим?

Блин, какой знакомый вопрос! Прям до боли.

И такой же привычный ответ.

– День за днем, старик. День за днем.

Сколько раз я отвечал так? Точно больше двух. В скольких мирах или снах?.. Вряд ли только в одном.

Усталость наваливается, как после тяжелой операции. С трудом шевельнулся распухший язык:

– Заплати ему.

И нортор, как когда-то капитан Крант, бросает предсказателю монету. Золотой шлепается на землю, рядом с кучкой пепла.

– Забудь, если сможешь, – предлагаю старику.

– Если смогу.

Тот по-прежнему не открывает глаза.

Из лавки выходим, не дожидаясь просьбы хозяина. Даже мне ясно, что больше здесь мы ничего не узнаем.

За дверью нас ждет Малек. Вид у него донельзя любопытный. И слегка пришибленный после созерцания наших рож.

– Господин, а…

Мне только допроса с пристрастием сейчас не хватает!

– Верни добро провидцу, – озадачиваю пацана.

Тот кивает. Миг – и у Малька уже свободные руки.

Он что, сквозь закрытые двери ходить научился?!

– Господин, а…

– Чего это с ней?

Девчонка стоит у двери и мелко дрожит. Миска и кувшин брякают друг о друга.

– С этой? Так боится она.

И Малек замолкает. Типа все остальное я должен понять без слов. Ага, щазз!

– Чего боится?

– Так наставник ее скоро умрет. После такого гадания. Она теперь вместо него предсказывать будет. А ей рано еще. Ей учиться надо.

– Ага, учиться. А с чего ты взял, что старик помирать собрался?

– Она сказала. Когда увидела, с чем я вышел. Говорит, так всегда перед последним гаданием делают. Чтоб Око дальше служить могло. Другому.

А девчонка молча плачет. Слезы выкатываются из-под закрытых век, бегут по щекам. И ни одна морщинка пока не мешает им.

– Не реви, дуреха. Поживет еще твой дед. Говорить ему не пришлось. А то, чего он видел… на двоих мы это разделили. Думаю, с половиной он как-нибудь управится.

На меня глянули сине-фиолетовые, как у породистой кошки, глаза. В таких легко можно заблудиться и утонуть.

А ведь из нее настоящая Видящая получится. Если дать ей вырасти и доучиться.

Я этого не говорил. Честно! Но ответ услышал.

– Спасибо, Многомудрый. За предсказание. И за… учителя. – Девчонка опять начала покачиваться. Глазищи закрылись. Голос стал низким и вибрирующим. – Ты носишь много плащей, странник. Один из них дала тебе Удача. Если пожелаешь, ты сможешь прикрыть им других…