Бренн вышел.

Сидеть на каменном полу было холодно. Морейн с трудом поднялась, привязанные к кольцу руки сковывали движения. Она огляделась. У противоположной стены стоял каменный постамент, над которым висело такое же железное кольцо, как то, к которому были привязаны ее руки. Поверхность постамента, так же как каменный пол, была покрыта бурыми пятнами. Входная дверь и косяки были окованы железом. На стене вокруг двери были выбиты магические руны фоморов. Морейн плохо разбирала их переплетающийся узор, но все же смогла прочитать имя Балора и некоторые слова. Она догадалась, что вокруг дверного проема начертано охранное заклинание, которое не должно позволить Зверю покинуть эту комнату. Воображение Морейн успело нарисовать ей самые отвратительные сцены, которые могли бы происходить здесь. Она попыталась зубами развязать веревки, но ей это не удалось, узлы оказались тугими. Дверь была приоткрыта, и она знала, что ее крик будет услышан наверху. Быть может, Инир или Рива спустятся к ней. Ей было стыдно кричать, она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее в таком положении, но зловещая обстановка комнаты действовала на нервы. Морейн закричала. И чем дольше никто не приходил, тем больший страх охватывал ее. Через некоторое время она уже выла от ужаса.

Наконец дверь отворилась, вошел Гвидион. Увидев плачущую Морейн, он рассмеялся и, выглянув наружу за дверь, позвал:

— Бренн! А ну иди сюда!

Послышался стук каблуков по ступеням. Бренн вошел в комнату, насмешливо посмотрел на Морейн.

— Зачем ты это сделал? — спросил Гвидион.

— Эта женщина так и рвется к Зверю в когти, — усмехнулся Бренн, усаживаясь на стул. — Она подсматривала за мной, я хотел ее проучить.

Гвидион улыбнулся.

— Смотри, как бы сам король тебя не проучил за это, — и, посмотрев на Морейн, сжалился, — ладно, отвяжи ее, с нее достаточно.

— У нее теперь куча слуг, — зевнул Бренн, — пусть они ее и отвязывают.

— Ну, нет, — сказал Гвидион, подойдя к Морейн, — еще не хватало, чтобы об этом начал говорить весь двор. Тогда тебе точно не миновать скандала.

Он ловко и быстро развязал веревки на запястьях Морейн. Она всхлипнула.

— Бренн не желал тебе зла, он просто пошутил, — сказал Гвидион. — Кажется, наш король просил тебя не оставаться с Бренном наедине. Любопытство, Морана, еще никого до добра не доводило. Уходи отсюда и больше не суй свой лисий носик в наши дела.

— Нет, нет, — встрял Бренн, наоборот, здесь тебе очень рады. Если соскучишься, приходи, ты очень украшаешь эту стену, — он указал на кольцо, к которому недавно была привязана Морейн. — К тому же мне надо чем-то кормить Зверя.

Морейн резко развернулась и выбежала за дверь, не сказав ни слова.

— Надо же, ушла, не дослушав, — разочарованно протянул принц, — а я хотел попросить ее надеть красное платье. Красный цвет пробуждает аппетит.

Гвидион рассмеялся:

— Ты дошутишься, Бренн. Оставь ее в покое, а то Белин начнет беситься.

— Вот и хорошо, ему давно пора в его южные земли. Пусть уезжает и увозит с собой свое бесчисленное семейство, — зло пробурчал Бренн.

— Вряд ли он уедет до нашего выступления на Антиллу, придется тебе еще потерпеть, — ответил Гвидион. — К следующему лету его крепости будут закончены и, может быть, он, наконец, оставит тебя в покое.

Семейный ужин плавно перетек в военный совет. Морейн все не уходила, игнорируя удивленные взгляды братьев, которые явно указывали ей на дверь. Но мягкосердечный Белин позволил ей остаться и даже высказаться. Морейн в который раз начала доказывать, что высокие стены Города Солнца невозможно взять приступом:

— Даже если вы будете перебрасывать через стены горящие факелы, они упадут на вымощенную камнем площадку между внешней и внутренней стеной, и их быстро погасят солдаты, тем более что с водой в городе проблем нет.

Рикк сосредоточенно размышлял:

— Мы подожжем ворота. Или сможем использовать таран.

— Ворота обиты железными пластинами, а за воротами решетка. Даже если пробьетесь через ворота, то пока будете возиться с решеткой, вас просто расстреляют из луков.

— Что же делать? — растерянно спросил Рикк, обращаясь к своему брату.

— Неприступных стен не бывает, — ответил Бренн. — Кажется, я стою пока во главе армии, а не Морана. Мне и решать, можно взять город или нет.

Морейн поднесла к губам кубок с изысканным антильским вином, привезенным гадирцами в подарок королю Медового Острова. Она вела спор с Рикком и Гвидионом, вступать же в перепалку с Бренном у нее не было никакого желания. Вмешался Белин, раздраженный самоуверенностью Бренна:

— Никто за тебя и не собирается принимать решения, но с твоей стороны было бы разумно как можно лучше подготовиться к осаде на основании показаний очевидца.

— На основании жалкого лепета глупой женщины, это ты хотел сказать? — вспылил Бренн, с трудом сдерживаясь. — Ты можешь посадить ее вместо себя на троп и дать ей в руки власть над своей Думнонией, но здесь, в моем замке, я не желаю видеть женщин на военных советах.

За столом повисло неловкое молчание. Никто не хотел вступать в спор с Бренном, особенно когда он не в духе. Король растерялся: явное оскорбление его сестры вынуждало его ответить Бренну, но и ему не хотелось ссориться с предводителем собственной армии за две недели до начала похода. Морейн поставила на место кубок, звякнув им о соседний, молча поднялась и направилась к выходу. Если здесь некому за нее заступиться, то сама она не намерена терпеть оскорбления.

— Ты напрасно выгнал ее, — сказал Белин брату. — Она говорила только по делу и ничем не мешала нам.

Бренн молчал, разглядывал матовый отпечаток губ на глянцевом крае серебряного кубка, оставленного Морейн. Пан, покинутый принцессой, вернулся к своему хозяину и улегся у его ног. Брени отпихнул ногой пса и внезапно заорал:

— Ей не место на военном совете!

Не найдя, на ком выместить свой гнев, Бренн схватил драгоценную вазу, военную добычу из Эринира, и швырнул ее об стену. Ваза разлетелась на мелкие осколки. Морейн, уже дошедшая до дверей залы, обернулась на резкий звук и застыла на мгновение. Разбитый алтарь Великой Богини, а это был именно он, а не ваза, как думалось этим варварам, показался ей крушением всех надежд. Безумное святотатство так потрясло ее, что она не могла сдержать рыданий. Она метнулась в сторону осколков, присела и дрожащими руками стала брать их по очереди, рассматривал каждый и прощаясь с ним. Руки ее были в крови от порезов острыми осколками, но она не замечала этого. Среди ослепительно белых кусочков сверкнуло что-то зеленое. Она отодвинула большой осколок, подняла и быстро спрятала в широких складках юбки кинжал с малахитовой рукоятью, так любимый Серасафом. Затем испуганно оглянулась, не заметил ли еще кто-нибудь ее находку, но обеденный стол, за которым шло обсуждение, стоял далеко, и из-за него таких подробностей не было видно, а около нее никого не оказалось. «Надо выкинуть эту опасную вещь подальше отсюда», — подумала Морейн и выбежала из королевской залы.

Прикрыв дверь своей спальни, принцесса достала опасное сокровище. Она множество раз видела этот кинжал на поясе Эринирского принца и знала, как он был дорог ему. Именно его дал Серасаф сестре, когда отправлялся на свою последнюю битву с врагом. Легкой походкой он ушел навстречу смерти, будучи уверенным, что принцесса Туатов выполнит свой долг. Она рассматривала красивую рукоять и ножны — работу древних мастеров. «Это единственная память о брате, нельзя его выбрасывать». И она спрятала свою находку под шкурами на кровати.

Кажется, ничего особенного не произошло, но ее сердце билось чаще, чем всегда, а голову посещали странные мысли. Серасаф сам вложил ей в руки кинжал, потом его убили, клинок исчез, а теперь неожиданно отыскался. Ряд событий явно неслучайны. А Бренн, он так оскорбительно ведет себя с принцессой, как будто сам напрашивается на неприятности.

Морейн затрясла головой, нет, это уже слишком. Она сама недавно так рьяно защищала его перед лицом врага, готова была умереть, чтобы спасти его жизнь, Она металась по комнате, кровь ее вскипала.