Он расхохотался, из-под густых бровей сверкнули голубые глаза.

— Какой приятный сюрприз! — насмешливо воскликнул Белин. — А мы и не надеялись застать тебя в замке.

Воины радостно загоготали. Подхватив принцессу под руки, ее рынком поставили на ноги. Король огляделся и, остановив взгляд на одном из воинов, воскликнул:

— Харт! А ты как здесь оказался? Разве твое место не в свите Бренна? Или ты опять решил быть поближе к плененным красоткам? — Он мечом задрал юбку принцессы, обнажив колени, и рассмеялся: — Хвоста нет, бояться нечего. Давай, забирай девку, отведи ее к брату, да смотри, отвечаешь за нее головой. А то эти Туаты такие прыткие. — И он указал на залитые кровью тела мертвых женщин.

Лицо того, с кем разговаривал предводитель, оскалилось в улыбке под черепом какого-то животного. Схватив принцессу за локоть, Рыбий Хвост повел ее по коридорам замка.

Морейн с надеждой вглядывалась в непроницаемое лицо сурового воина. Но если антильцы скрывали свои чувства под масками, то кельты научились и без масок делать свое лицо непроницаемым, в совершенстве овладев этим искусством. Ни слезы, ни мольбы принцессы отпустить ее не вызвали на лице Харта никаких эмоций.

— Стан! Где наш вождь? — спросил Харт, остановив одного из воинов, который вместе с приятелем тащил золотую статую, стоявшую прежде посреди фонтана во внутреннем дворе.

— Все собираются в тронном зале, там будут делить добычу. Пойдем с нами, все идут туда. — Стан с завистью оглядел добычу Харта.

— Где ты подцепил такую красотку? 3десь их полно, но все с окровавленными шеями.

— Эта, наверное, не успела.

— Рыбий Хвост, давай меняться. Я тебе золотую девку, а ты мне живую.

— Ну, нет, — захохотал Харт, — моя меньше весит, и к тому же идет сама.

Ведя принцессу между рядами поэннинцев и думнонов, Харт расталкивал любопытных копьем, освобождая дорогу. Воины, видя непривычно легкое, облегающее платье Морейн, улюлюкали ей вслед и выкрикивали непристойности. Они оттесняли друг друга, стараясь пролезть вперед и посмотреть на живую эринирскую принцессу. Присутствие Харта, конвоирующего женщину, вызывало новый всплеск эмоций.

Морейн с трудом понимала речь этих людей. Они разговаривали на кельтском наречии, несколько отличающемся от того, которое использовал народ Эринира. Воины произносили множество слов, о значении которых Морейн хотя и догадывалась, но никогда прежде не слышала их.

Морейн была потрясена ужасными изменениями, произошедшими в тронном зале ее отца. Теперь зал поистине представлял собой картину войны. Свирепые воины-варвары, победившие в кровавой битве, не имеющие ни капли жалости, беспощадно разоряли прекраснейшие творения людей и Туатов, собранные в этом зале, и делили добычу.

Разрубленные деревянные статуи лучших ваятелей, куски прекрасных мраморных скульптур, осколки ваз валялись вдоль стен зала, куда их сгребли воины, как мусор, Чтобы они не мешались с ценностями: золотом, драгоценными камнями, оружием. Мелкие украшения, такие, как гривны и браслеты, делились сразу, по мере обнаружения. В том самом зале, где всегда царил благоговейный покой, куда в прежние времена съезжались лучшие люди из самых разных стран, чтобы постичь мудрость Туатов, теперь царил дикий, неистовый разгул, сопровождаемый жутким воем, возбужденными криками победителей и воплями пленников.

Проведя принцессу через весь зал, воин подвел ее к возвышению, на котором стоял Королевский трон — трон, на который так и не успел сесть ее бедный брат. Теперь на нем восседал другой человек, тот самый, что убил ее мать. Он сидел в полном, тяжелом вооружении, на плечах у него был алый плащ, разорванный и заляпанный грязью, а на голове красовалась одна из золотых корон властителя Эринира. Рассыпанные по плечам темные волосы с серебряными прядями придавали красивому лицу победителя налет грубого благородства, так часто вводившего в заблуждение его жертвы. Морейн было нетрудно догадаться, что это и есть Белин, король Медового Острова. Он что-то бурно обсуждал со склонившимися к нему людьми. Увидев приближающуюся принцессу, он указал им на нее. Они обернулись, радостно скалясь. Лишь один из них продолжал что-то раздраженно говорить королю, нервно жестикулируя. Девушку поставили за его спиной и ждали, когда он удосужится обратить на нее внимание. Морейн бессмысленно разглядывала его сутулую спину в грязном плаще, стянутые в хвост кожаной лентой белесые волосы, потерявшие свой первоначальный цвет то ли от пыли, то ли от возраста.

Принцесса не стала дожидаться, пока к ней обратятся. Картины варварских разрушений, жестоких убийств и Пьяного буйства вызвали в ней прилив такого отчаянного гнева, что она не могла уже сдерживаться. Решив нарушить материнский указ, Морейн призналась себе, что не сможет провести свою жизнь среди таких ублюдков, вступив с ними в смертельную игру. Гордо выпрямившись, она сделала последнее отчаянное усилие, чтобы придать себе вид спокойного достоинства, подобающего дочери великого короля, и гневно обратилась к восседающему на троне главарю:

— Ты, именующий себя королем этой своры грязных свиней, ты, лжец, нарушивший свое слово о ненападении, как осмелился ты надеть на свою недостойную голову корону светлейшего из королей, когда-либо правивших в этом мире, как посмел ты осквернить этот трон?

В зале наступило молчание. Брови короля изумленно поползли вверх при виде ярости этой беззащитной маленькой женщины. Морейн стояла, прямая как стрела, в ожидании смертельного удара в наказание за свою дерзость, готовая открыто принять его.

Стоявший к ней спиной человек, слушавший ее речь не шевелясь, теперь начал медленно поворачиваться. Морейн встретила взгляд его светлых прищуренных глаз, вздрогнула, увидев, как его губы расползлись в змеиной улыбке. Он больше не был красив, но она сразу узнала его. Видение из огня, разожженного много лет назад старой Ведой, явилось перед принцессой, зловеще усмехаясь. Вместо привлекательного златовласого витязя, каким он казался ей прежде, перед ней стоял жуткий альбинос. В его белом, как саван, лице было что-то хищное и отталкивающее. Морейн достаточно было недолгого взгляда на Поэннинского вождя, чтобы понять, что перед ней человек, терзаемый душевными муками и находящийся в вечном раздоре с самим собой. Она усмехнулась, вспомнив слова Веды о наивных юных сердцах, видевших в будущем только счастье. «Оно и к лучшему», — заключила для себя Морейн.

— Ты закончила? — сухо спросил король, которого ничуть не задела гневная речь девушки.

Но мужество уже покинуло Морейн, и она окончательно растеряла свой пыл. Вместо громкого возмущения, она смогла выдавить из себя только жалкое лепетание.

— Дорогая принцесса, — заговорил Бренн, растягивая слова, как будто пробуя их на вкус, — какой сюрприз ты преподнесла нам. Если бы мы знали, что застанем здесь тебя, мы бы не мешкали под стенами этого замка. Жаль только, что мы недолго сможем наслаждаться твоим приятным обществом. Такие разговорчивые женщины долго не живут. Посмотрим, так ли мужественно ты умеешь переносить наказания за свои поступки, как безрассудно и смело их совершать.

Король, перебив своего брата, спросил принцессу, откуда она взялась и почему ему не было известно о ее нахождении в замке.

— Я приехала из Антиллы неделю назад на похороны короля, — тихо промолвила принцесса.

— Из Антиллы? — воскликнул король одновременно со жрецом, стоящим подле трона. Что же ты там делала?

— Я была замужем за царевичем Ахетоном, сыном антильской царицы.

— Вот так удача! — обрадовался король. — Мы поймали невестку Антильской ведьмы. А почему ты сказала «была»?

— Царевич умер полтора года назад.

— Ну что ж, значит, на нас некому будет обижаться за то, что мы захватили пленницу, — весело сказал альбинос своим братьям.

— Осторожнее с ней, брат, — предостерег Гвидион, — она могла многому научиться у своей свекрови.

Бренн отступил на шаг, нервно дернув рукой. Подошел огненно-рыжий великан с огромной палицей наперевес, скользнул по Морейн маслянистым взглядом и проговорил раскатистым, как гром, голосом: