А потом его сын Брюс, кончивший Таркингтон в 85м, гомосексуалист, поступил в кордебалет ревю «Карнавал На Льду». Это бы еще ничего — Эд понимал, что некоторые люди рождаются гомосексуалистами, тут уж ничего не попишешь. И Брюсу было так хорошо в этом айс-ревю. Он не только прекрасно катался на коньках, но и был непревзойденным танцором, может быть, лучшим в Таркингтоне танцовщиком или танцовщицей. Брюс иногда заглядывал к нам и танцевал с моей тещей, просто ради того, чтобы потанцевать. Он говорил, что она — лучшая партнерша, какая у него была, и она о нем говорила то же самое.
Я ей ничего не сказал, когда он, через 4 года после окончания колледжа, был найден задушенным собственным ремнем, в мотеле в Дюбеке, и на трупе насчитывалось около 100 колотых ран. Вот вам снова Дюбек.
18
ШЕКСПИР
Я считаю, что Уильям Шекспир — самый мудрый человек из всех, о ком я слышал. Впрочем если говорить начистоту, то ничего тут особенного нет. Мы — невыносимо самодовольные животные, а на самом-то деле просто недоумки. Спросите любого учителя. Да нет, учителя можете не спрашивать. Спросите первого встречного. Собаки и кошки куда умнее нас.
Если я и говорю, что члены Таркингтоновского Попечительского Совета — болваны, и те, кто втравил нас во Вьетнамскую войну, — болваны, то вы, надеюсь, поймете, что себя я считаю первейшим болваном из всех. Ну посмотрите, до чего я докатился, и как я из кожи лез, чтобы оказаться именно здесь, и нигде больше. Бац! И в яблочко.
И если я знаю, что мой отец был лошадиной задницей, и мать моя была лошадиной задницей, то сам я — нечто иное, как лошадинная задница, так? Можете спросить моих отпрысков, как законных, так и незаконных. Они-то знают.
*
На том заседании Совета шансов у меня было не больше, чем у китайца — на хорошую работу (прошу простить мне эту расистскую пословицу), в основном из-за тех сексуальных откровений, которые Уайлдер держал в папочке. Когда я пытался отбиться от его обвинений, я понятия не имел, что он вооружен до зубов, — а это старинный сюжет самых потешных балаганных комедий.
Я возражал ему, что долг учителя — откровенно беседовать со студентами высшего учебного заведения обо всех проблемах и заботах человечества, а не только учить их предмету, как предусмотрено в программе.
— Только так мы можем завоевать их доверие, чтобы им тоже захотелось высказаться, — добавил я, — и чтобы они поняли, что знания не разложены по полочкам, а неразрывно связаны между собой, что одно вытекает из дру— гого и неотделимо от единственной великой науки, которую мы должны изучать, раз уж нас послали на Землю, — от самой жизни.
Я сказал, что сомнения, которые я посеял в умах студентов, рассказыая о Системе Свободного Предпринимательства и о том, как к ней относился мой дедушка, в конце концов только укрепят их уверенность в этой системе. Я заставил их самостоятельно искать доводы в пользу того, что Свободное Предпринимательство — единственная стоящая система в мире.
— Люди сильнее всего, — сказал я, — когда они опираются на собственные принципы, заставляющие их верить в то, во что они верят. Таким образом они учатся стоять на собственных 2х ногах.
— А вы не говорили, что Соединенные Штаты — куча отбросов? — сказал Уайлдер.
Я на минуту задумался. Кажется, это Кимберли записать не успела.
— Я мог сказать, но иначе, — ответил я, — я говорил, что все страны крупнее Дании — кучи отбросов, но это же шутка, сами понимаете.
*
Я и теперь готов на 100 процентов поддержать это мнение. Все страны крупнее Дании — просто кучи отбросов.
*
С Джейсона Уайлдера было достаточно того, что он слышал. Он попросил передать папку мне, и она пошла по рукам членов Совета.
Он сказал:
— Прежде чем вы ознакомитесь с материалом, я хочу вам сказать, что Совет дал обещание не разглашать содержание этой папки вне стен этого зала. Она поступает в ваше полное распоряжение, при условии, что вы немедленно покинете колледж по собственному желанию.
— Господи… — сказал я, — что же там такое? И почему Текс Джонсон выскочил отсюда, как ошпаренный?
— Один документ, в самом низу, — сказал Уайлдер, — очень его огорчил.
— Что это может быть? — сказал я. Положа руку на сердце, я не мог себе представить, чем я так огорчил Текса. Когда я занимался любовью с его женой, я просто хотел сделать нас 2х немного счастливее. Я не думал о том, что она чья-то жена. Когда я с женщиной, у меня на уме совсем другое, и мне совершенно не важно, за кем она замужем. Не могу говорить от имени Зузу, но сам-то я не хотел причинить Тексу ни малейшего огорчения. Когда Зузу говорила о нем пренебрежительно, я сначала должен был вспомнить, кого она имеет в виду, и сразу же вставал на его защиту.
*
На первый взгляд этот документ, лежавший «в самом низу», показался мне каким-то расписанием — может, рейсов автобуса из Сципиона в Рочестср, и я было принял его за не слишком тонкий намек на то, что мне надо убираться из городка как можно скорее. Но тут до меня дошло, что все сроки прибытия и отправления относились лично ко мне, а депо, так сказать, представлял собой дом Президента Колледжа.
Точность дат и цифр была завизирована Терренсом У. Стилом, которого я знал просто как Терри. Его полного имени я не знал — я думал, что он новый садовник, работающий в городке, он сам так сказал. Выяснилось, что он — частный детектив, которого Текс нанял, чтобы собрать на меня компромат. То немногое, что он мне рассказал о себе, могло быть целиком выдумано ГРИО(тм), а может, почти все было правдой. Кто знает? Кому это интересно?
Помню, он мне рассказывал, что его жена вдруг сделала открытие, что она лесбиянка, и влюбилась в женщину, диетолога старших классов.
Обе женщины скрылись вместе с тремя его детьми. Эту историю запросто мог сочинить ГРИО(тм).
*
Эта таблица, относящаяся ко мне и Зузу, была подписана детективом и заверена нотариусом. Нотариуса я знал. Его все знали. Это был Лайл Хупер, брандмайор и владелец кафе «Черный Кот». Его убьют вскоре после массового побега из тюрьмы. Этот документ, с подписями и печатями, окончательно убедил меня в том, что моя постоянная должность полетела ко всем чертям.
Уайлдер сказал, что остальные документы в папке — свидетельства, собранные детективом по его поручению. Они подтверждали тот факт, что я вел себя как бесстыдный прелюбодей, с того самого момента, как прибыл со своей семьей в Сципион.
— Я полагаю, вы со мной согласитесь, — сказал он, — что ваше поведение в этой долине может служить образцом распущенности и аморальности.
Я положил папку на стол, не раскрывая, чтобы подчеркнуть, что мне ни к чему заглядывать внутрь. Я как будто бросил на стол свои карты, играя в покер. При этом я прикрыл папкой экземпляр ежегодного отчета Казначея, размноженного перед заседанием и разложенного напротив каждого кресла. Уходя, я незаметно прихвачу с собой этот отчет и узнаю из него нечто, до того мне не известное. Колледж продал всю свою собственность в городке под холмом, в том числе развалины пивоварни и фургонной фабрики и ковроткацкой мастерской, и землю, на которой стояло кафе «Черный Кот», продал той же японской корпорации, которая владела тюрьмой.
*
А затем Казначей поместил все деньги, полученные от продажи, за вычетом налогов на продажу недвижимости и гонораров юристам, в модные акции Космического Телемаркета.
*
— Это не самые счастливые минуты в моей жизни, — сказал Уайлдер.
— Да и в моей тоже, — сказал я.
— К нашему общему сожалению, — сказал он, — рука на небесах расписывает судьбы [7]…
— Хорошо сказано, — заметил я. Наконец заговорил Председатель Совета, Роберт Мелленкамп. Он был неграмотен, но прославился среди Таркингтонцев, и, несомненно, в родных местах, своей феноменальной памятью. Как и отец основателя колледжа, его предок, он мог выучить наизусть любой текст, если ему прочтут его вслух раза 3. Я познакомился с несколькими заключенными в Афинах, тоже неграмотными, которые ему бы не уступили.
