Попроси его Саффира об этом — он, конечно, поедет, но при мысли о такой задержке ему сделалось не по себе. Ведь им нужно поскорее добраться до Радж Ахтена, чтобы убедить его отказаться от этой самоубийственной войны.

— Я… я не знаю, что делать, — сказала Саффира.

— Они паслись здесь, пока не съели всю траву, о Величайшая из Звезд, — сказал Пэштак. — Если мы сумеем перевести их в какую-нибудь ложбину пониже, где есть трава, они, может, и выживут.

— Замечательно! — с восторгом воскликнула Саффира.

Боринсон хмуро посмотрел на Пэштака, надеясь дать ему понять своим видом, что идея совсем не хороша. Но по лицу его понял сам, что Неодолимый — такой же раб Саффиры, как и он. Все, чего хотел Пэштак — это ей угодить.

— О, Светлая Леди, — сказал Боринсон, — ваш лорд повел этих слонов в горы слишком поздно, перед самой зимой. Нам их не спасти.

— Мой лорд не виноват, — ответила Саффира. — В это время года еще должно быть тепло. Ведь обычно бывает гораздо теплее, не правда ли?

— Да, — согласился Боринсон, ибо голос ее звучал столь убедительно, что устоять было невозможно. Разумеется, она права. В это время года обычно гораздо теплее.

— И все-таки, — добавил он, — слонов он повел поздновато.

— Не вините моего лорда, — сказала Саффира. — Упрекать легко, но стоит ли? Он делает только то, что необходимо, чтобы прекратить бесчинства Рыцарей Справедливости. Если кого и упрекать, так это ваш народ.

Слова эти хлестнули его, словно плеть. Боринсон только поежился, не зная, что возразить. Он пытался вспомнить, о чем только что думал, но Саффира запретила винить Радж Ахтена, и ее приказа было достаточно, чтобы все его недобрые мысли улетучились.

Поэтому Боринсон и Пэштак, оставив Саффиру с телохранителями, спустились к слонам. Всего их было пятьдесят, но в живых осталось лишь пятеро. Остальные погибли, видимо, не только от голода, но и от жажды, ибо в этой ложбине не было воды.

Пришлось потратить полдня, перегоняя слонов в безопасное место десятью милями ниже. Собрав их там, они прошли еще две мили и наткнулись на кромку деревьев.

За нею оказалась узкая долина, куда по боковой тропе Пэштак и отвел слонов. Там были вода и трава, которой слонам хватило бы дня на два, после чего они могли спуститься дальше, к низинам, но Боринсон все равно не надеялся на благополучный исход.

Трава уже высохла и вряд ли могла помочь животным восстановить силы. Сомнительно, чтобы слоны выбрались отсюда без человека, который бы их подталкивал.

Но больше ничего нельзя было сделать.

Наконец маленький отряд спустился с гор. Теперь его возглавил Боринсон. Эту дорогу должны были охранять солдаты герцога Палдана; большой отряд они, может, и не тронули бы, но Саффира и ее свита были слишком легкой добычей.

Боринсон не знал, где ждет их засада, однако в том, что без нее не обойдется, не сомневался.

Поэтому он опередил остальных ярдов на сто. И постоянно высматривал признаки засады. Но глаза его после утраты даров были уже не так остры, как прежде, и слышал он хуже, не мог учуять издалека запах человека. И уставал быстрее, лишившись жизнестойкости.

И все-таки дары — это не самое главное. Если знаешь, куда смотреть, зоркость не так уж и важна. Он вглядывался в каждое густое скопление сосен, присматривался к каждому выступу скалы, за которым можно укрыть лошадь, и был настороже, поднимаясь на вершины холмов, откуда открывался вид на долину.

А еще Боринсон надеялся, что в случае опасности его предупредит Габорн.

В середине дня полил дождь. Боринсон готов был, несмотря ни на что, продолжать путь, но Саффира распорядилась по-другому.

Спускаясь по лесистому склону, они наехали на поляну, на краю которой стояла старая охотничья хижина. Тростниковая крыша ее просела и прохудилась, но к этому времени Боринсон уже промок насквозь, и любая крыша казалась ему желанной. К тому же над хижиной нависали ветви сосны, отчасти прикрывая ее от дождя.

— Сэр Боринсон, помогите Махкиту развести огонь, а Пэштак и Ха-Пим приготовят поесть, — сказала Саффира. — Я проголодалась.

— О, Дивная Звезда, — сказал Боринсон. — Мы… нам надо спешить.

Саффира посмотрела на него укоризненно, и Боринсон прикрыл глаза рукою.

Он отправился разводить огонь, сказав себе, что за время этой небольшой передышки лошади успеют хотя бы поесть, пощипать траву возле хижины. Да и в отдыхе они нуждались не меньше людей.

Боринсон чувствовал себя слишком усталым, чтобы спорить.

Он вошел в хижину, отыскал сухой уголок, где крыша не протекала. К счастью, местечко это было возле самого очага. На полу валялись сухие сосновые шишки и хвоя, Боринсон с Махкитом собрали их и запихали в очаг. Вскоре в нем уже пылал огонь.

Что бы Боринсон ни делал, он постоянно ощущал близость Саффиры. Снаружи сухого дерева было не найти, поэтому он надергал тростника из крыши в дальнем углу хижины. И поддерживал с его помощью огонь в очаге, пока Пэштак и Ха-Пим ходили за водой, варили рис и разогревали баранину, тушеную в кокосовом молоке, которую везли из Дворца Наложниц.

Поев, Саффира прилегла поспать и приказала мужчинам стоять на страже. Она заявила, что не может «предстать перед Великим Светом, имея под глазами круги от усталости».

Она заснула в теплом сухом уголке, а Боринсон рядышком караулил ее сон.

Ему было не до отдыха. Хотя он очень устал за день, но внутри у него все кипело.

Он не смел высказать Саффире свое недовольство. Он страшился ее упреков, но был ужасно расстроен этими постоянными задержками по ее вине. Можно подумать, она просто не хочет видеть Радж Ахтена!

Саффира спала, тихо и глубоко дыша, свернувшись на полу под ярко вышитым одеялом, являя собою картину совершенного покоя.

Боринсон думал о том, что, возможно, ее придется убить. Имея столько даров обаяния и голоса, она была опасна — по-своему не менее опасна, чем Радж Ахтен.

Но глядя в ее чудесное лицо и не видя в нем ничего, кроме красоты и невинности, он понял, что убить ее, отнять у нее жизнь будет для него так же невозможно, как вырезать сердце у собственного ребенка.

Он оставил Саффиру на Ха-Пима и Махкита. И вышел наружу, к Пэштаку, который караулил на вершине ближайшего утеса, укрывшись от дождя под навесом из сосновых ветвей.