— Кое-кто наверняка останется недоволен, но это недовольство с лихвой перекроется благодарностью простого народа. Вот где я добьюсь подлинной популярности, можешь мне поверить, его поддержка и укрепит мои позиции. Что до аристократов, не бойся, я не стану безжалостно качать из них деньги. Как однажды сказал Деврас Хар-Феннахар, чрезмерная алчность — сама по себе наказание.
— Деврас Хар-Феннахар? Так, значит, тот самый Деврас, с которым ты ходила туда, и есть тот юноша, что давным-давно писал нам письма? Тот юный претендент на титул Хар-Феннахаров?
— Не претендент, отец. У меня есть все основания полагать, что титул принадлежит ему по праву, о чем я уже и объявила официально.
— В таком случае ты наверняка права, моя умница.
— Есть еще кое-что, в чем я права, но тебе, боюсь, это совсем не понравится. — Она встретила взгляд отца с неким вызовом, как бы пытаясь заранее защититься от неизбежного осуждения. — Я уже отправила гонцов в Хурбу, чтобы обсудить возможность помолвки.
— Кара, Кара…
— Пойми, отец, этого требуют интересы Ланти-Юма. Военная и экономическая поддержка Хурбы нужна нам сейчас как воздух, а если тамошний правитель станет моим женихом, мы получим ее на самых выгодных условиях.
— Девочка моя, умоляю, подумай хорошенько! Ты никогда не будешь счастлива в браке с хурбским герцогом.
— Вот уж чего у меня и в мыслях нет, так это становиться его женой.
— Не понимаю я этого, — покачал головой озадаченный Бофус. — Так нельзя, решительно нельзя. Нет, не понимаю.
— Тогда и не пытайся, отец. Обещаю тебе, все будет хорошо. Просто положись на меня. Надеюсь, — добавила она с улыбкой, — ты не собираешься, как прежде, женить меня на Глесс-Валледже?
— Нет, нет, голубчик. Тут я ошибся, сам знаю. Не скажу, что Валледж чем-то плох… Он редкой души человек — столько благородства, дружеского участия… Но в чем-то он не совсем такой, как я думал. Не сомневаюсь, он преисполнен самых благих намерений, только во время Тьмы, на мой взгляд, мог бы с большей отдачей управлять орденом. Возможно, никто бы не справился лучше, и все же… его присутствие как-то не ощущалось. Прости, если я излишне строг.
— Конечно нет. То, что ты сказал, нисколько меня не удивило. Жаль только, что мне придется иметь с ним дело как с главою ордена. Если бы на его месте был кто-то другой… Чародеи мудро бы поступили, если бы выбрали своим предводителем Рэйта Уэйт-Базефа. Кто, как не он, изгнал Тьму? Никому другому такая задача была бы не под силу, так почему же не воздать ему должное? Сама я непременно вознагражу его публично, как только решу, что именно годится в награду чародею.
— Знаешь, в это так трудно поверить. Уэйт-Базеф такой странный, колючий человек. Ты точно знаешь, что он говорит правду?
— Абсолютно точно, отец.
— В таком случае остается поверить. Надеюсь только, что проклятие он снял с нас навсегда. Я слышал, что король белых демонов — грозный полководец, что он самим своим видом наводит ужас. Подумать только, ведь он подвел войско к самым вратам Ланти-Юма. А что с нами будет, коли ему вздумается вернуться?
— Он никогда больше не вернется.
— Кара… Кара, девочка моя… что с тобой? Ты никак плачешь?
— Плачу? Что ты. Так, соринка в глаз попала. — Она потерла глаза рукой. — Видишь? Ничего уже нет. А теперь, отец, мне надо вернуться к работе. Столько всего надо сделать!
— Хорошо. — Бофус не сводил с нее встревоженного взгляда. — Как скажешь, голубчик. Значит, позже увидимся. А пока, может, тебе чего-нибудь принести? Покушать? Или поссета? Подушечек в кресло?
— Спасибо, отец, мне ничего не нужно, — ответила ему герцогиня Ланти-Юма.
Пока Каравайз общалась с отцом, в доме неподалеку состоялся иной разговор.
Глесс-Валледж и Уэйт-Базеф сидели в роскошной гостиной дворца Валледжей, где все свидетельствовало об утонченном вкусе хозяина и его нестесненности в средствах. Одна из стен комнаты представляла собой цельное идеально прозрачное стекло, изготовить которое без помощи магии было, конечно, невозможно. Вид, открывавшийся отсюда, ласкал глаз: серебряная лента Лурейского канала и вдоль нее — россыпь чудесных дворцов. Роспись, украшавшая остальные стены, была выполнена заморскими мастерами и являлась как бы продолжением панорамы города, создавая иллюзию, которая давно уже считалась одним из чудес Ланти-Юма. Уэйт-Базеф вскользь посмотрел на диковинные рисунки, после того, что он видел в пещерах Назара-Син, его было трудно чем-либо удивить.
Глесс-Валледж облачился в бархатные одеяния цвета топаза, поскольку вечером того дня собирался отужинать у герцога Дил-Шоннета. Выглядел он, как всегда, безупречно элегантным, и контраст с помятым, осунувшимся и изможденным Базефом был явно не в пользу последнего.
— Рэйт, считаю для себя честью принимать вас в своем доме, — скороговоркой произнес Валледж, сопроводив учтивую фразу отрепетированной улыбкой. — Вы, знаете ли, стали среди моих чародеев прямо-таки знаменитостью. Такие неправдоподобные слухи ходят о ваших недавних приключениях, что, уверяю вас, я горю нетерпением услышать об этом из первых уст. Всем нам чрезвычайно любопытно, правдива ли хотя бы одна из этих баек. Просветите, друг мой, и получите заслуженное признание. Но постойте, я прикажу подать вина.
— Не утруждайте себя, ваша непревзойденность. — Улыбка Уэйт-Базефа была значительно менее приятной и дружелюбной, чем улыбка хозяина. — Я пришел к вам по делу, и мой визит будет столь короток, насколько это только возможно.
Валледж вопросительно поднял брови, продолжая излучать доброжелательную любезность.
— Меня какое-то время не было в городе, — продолжал Уэйт-Базеф. — Я немало повидал, многое узнал, о многом передумал, а возможно, кое-чего и достиг.
— И чего же вы достигли, Рэйт? Слухов, как я уже говорил, ходит предостаточно. Поговаривают даже, что ваше отсутствие каким-то образом связано с исчезновением недавнего атмосферного явления.
— Атмосферного явления? — К Уэйт-Базефу вернулась его былая саркастическая усмешка. — Полноте. Неужто вы, ваша непревзойденность, не узнали проявления высшей магии?
— Не думаю, что в этом суть, — с бесконечным терпением ответил Валледж.
— А в чем же?
— В необходимости издания официального заявления ордена Избранных относительно возникновения, развития и естественного завершения данного феномена. Я считаю и надеюсь, что вы согласитесь с моей точкой зрения, что в этом состоит долг всякого здравомыслящего человека, обладающего магическим Познанием и осознающего важность регулирования доступа информации населению и, таким образом, осуществления незаметного, но неуклонного руководства ими. Этим нам и надлежит заняться в первую очередь, дабы сохранить свой авторитет в глазах общественности.
— Насчет заявления, ваша непревзойденность, полностью с вами согласен и с радостью окажу посильное содействие в процессе его подготовки. Могу даже вкратце изложить его суть. В незапамятные времена магистр ордена Избранных Террз Фал-Грижни предал Далион чудовищному проклятию. Он подстроил так, что определенное стечение обстоятельств должно было привести в действие заклинание гибели света. Когда именно это произойдет, он и сам не знал, но ничуть не сомневался в его неизбежности. Случилось так, что роковой удар пришелся на наше столетие. В самом сердце Далиона зародилась и поползла к морю зловещая Тьма — смертельная для человека, но благодатная для вардрулов. Они, усмотрев в ее появлении знак того, что сбываются древние предсказания, вышли из пещер, чтобы отвоевать земли, которые считали исконно своими. Мне пришлось поработать в архивах ордена, и я понимал, что происходит и почему. Не знал лишь одного — как предотвратить беду. Этого не знал никто. Источником подобных знаний могли послужить лишь записи самого Террза Фал-Грижни. Ряд фактов указывал на то, что сами записи могли сохраниться в пещерах, куда я и отправился в сопровождении герцогини Каравайз, лорда Девраса Хар-Феннахара и его камердинера Гроно. Нам удалось отыскать старую рукопись, из которой я почерпнул некоторое понимание методов Фал-Грижни, чтобы разрушить проклятие, изгнать Тьму и таким образом внести свой вклад в скорый разгром армии вардрулов.
