Бексаи в ужасе неслись по переулку, водолаз неотступно следовал по пятам. Вскоре они оказались на Старой Рыночной площади. Беглецы устремились на юг, к Прямоводному каналу. Водолаз же замедлил шаг, чтобы разведать, что происходит на площади. Там творилось невесть что. Многие магазинчики оказались закрыты: поставщики побросали свои фермы и у торговцев не осталось товара. По пустым торговым рядам, обычно ломившимся от овощей, фруктов, мяса, рыбы и птицы, бродили угрюмые горожане, не находя выхода с трудом сдерживаемому отчаянию.
Туда-сюда, взад-вперед сновал водолаз, исследуя одновременно все уголки Рыночной площади. Леди Каравайз не было и тут — и слава Богу, поскольку назревала заварушка. Один из горожан от полной безысходности швырнул булыжник в запертые ставни пустующей мясной лавки. Изнывающие от безделья собратья по несчастью последовали его примеру, и скоро нападению подверглись уже и соседние лавки. Какое-то время нападавшие самозабвенно забрасывали камнями окна и стены, после чего на площади появился отряд ламмийских солдат, составлявших ненавистный лантийцам гарнизон крепости Вейно. Судя по всему, солдаты посмели отдать смутьянам приказ прекратить безобразие, чем навлекли на себя гнев всех, кто находился от них в пределах слышимости. В солдат полетели камни, те развернулись и бросились к форту, преследуемые взбешенными лантийцами.
— Как это все низко, отвратительно. — Герцог Бофус отвел глаза. — Не могу видеть подобную жестокость. Как вы считаете, кто-нибудь пострадал? Если его солдатам будет нанесен урон, келдхар Гард-Ламмиса сочтет себя глубоко оскорбленным и мне придется выслушать гневную отповедь. Ну почему, почему мой народ не помогает друг другу в столь трудное время? Почему люди не питают друг к другу нежности и доброты? Тогда все было бы хорошо, правда, Ваксальт?
— Вне всякого сомнения, ваша милость — провозвестник Золотого века.
— Если б только здесь была моя милая умная Кара! Она бы непременно посоветовала, что делать. Нет, Ваксальт, на Рыночной площади ей в любом случае не место. Пошлите водолаза куда-нибудь еще. Как насчет острова Победы Неса? Возможно, моя дочь ищет помощи у ваших собратьев-чародеев.
— Не могу, ваша милость. Остров скрыт от магического видения надежным щитом. Пытаясь проникнуть сквозь него, водолаз заблудится в лабиринтах теней, из которых может уже не выйти. — В планы Глесс-Валледжа никак не входило пускать герцога в цитадель ордена Избранных, где из последних сил маги тщетно пытались разгадать загадку Грижниевого проклятия. Разумеется, они ничего не добьются, поскольку один лишь Ваксальт Глесс-Валледж обладал силой и знанием, достаточным для спасения Ланти-Юма Но мир узнает об этом в нужный час и ни в коем случае не раньше.
— Что ж, тогда в гавань, — предложил Бофус. — Может, она вернулась морем. Вдруг она прямо сейчас сходит на пристань. Давайте заглянем в гавань!
По повелению Валледжа водянистый ландшафт помутнел, а когда муть рассеялась, глазу открылись лантийские доки. Судов в гавани осталось ничтожное количество.
— Куда подевались все корабли? — Бофус нахмурился, пощипывая бородку.
— Отправились в дальние страны, ваша милость. На перевозке беженцев из Далиона можно сделать неплохое состояние.
— Они бегут! — Герцог закусил губу. — Бросают Ланти-Юм на произвол судьбы! Неужели им ни капельки не дорог город?
— Жизнь дорога им куда больше.
— Но, Ваксальт, вы же сами сказали, что опасности, как таковой, не существует.
— Малодушным сложно в это поверить, ваша милость.
— Ха! Представляю, в каком глупом положении они окажутся, когда обнаружат свою ошибку! А, Ваксальт?
— В самом что ни на есть глупейшем, ваша милость.
— Ну что ж, сами виноваты. А кто это вон там, странные такие?
Пристань кишела желающими удариться в бега. Рядом с состоятельными лантийцами соседствовали крестьяне из глубинки, дендеры, финиады, болотники и зловещие бурбы. Вельможи голубых кровей терлись бок о бок с плебеями, разбойниками, а в некоторых случаях и полулюдьми. Общая опасность стерла грани социальных различий. Водолаз мельком оглядел пестрое сборище, тенью скользнув мимо кланов лилововолосых веми, разбивших лагерь у воды; мимо палаток зониандеров и похожего на парусную регату каравана туросов; мимо всех тех, кто лелеял надежду попасть на каком-нибудь торговом судне в Стрелл или в Сзар. Однако богатые лантийские торговцы тщетно сверкали серебряными шорнами: стоимость перевоза была так высока, а пассажиры так многочисленны, что для получения хоть самого маленького местечка на палубе требовался соблазн почище звонкой монеты. Шли дни, и по мере приближения убийственной Тьмы страх понемногу сменился отчаянием.
Водолаз скользил вдоль причала, выпучив глаза во всех направлениях сразу. Леди Каравайз по-прежнему нигде не было видно. Через несколько часов должен был отчалить стреллианский баркас «Золотой таль». За один день стоимость пассажирского места выросла вчетверо против прежней, и теперь торг достиг своей кульминации.
Бегло проверив корабли, водолаз поплыл к складам, возвышающимся в дальнем конце верфи.
— Здесь ее нет, Ваксальт. — Герцог чуть ли не плакал. — Я почти убежден в этом.
Глесс-Валледж с трудом удержался от того, чтобы не пожать плечами.
— Не стоит терять надежду, ваша милость.
— Ни в коем случае. Я должен верить, что моя Кара вернется. Возможно, как раз в этот момент она приближается к Ланти-Юму, может, она у самых городских ворот. Ваксальт, отправьте водолаза к городской стене! Пусть оглядит окрестности!
Валледж повиновался. Снова сменились водные картинки, и гавань уступила место городской стене. Водолаз проследовал по ней до самых Северных ворот, откуда и принялся обозревать местность. У Бофуса перехватило дыхание. На несколько лиг раскинулись пастбища и луга. За ними, словно голодный кошмар, начиналась Тьма.
После ухода его непревзойденности Глесс-Валледжа, успокаивающие заверения которого не убедили герцога Бофуса, он надолго погрузился в тягостные раздумья. Когда же правитель Ланти-Юма наконец принял решение, над каналами уже сгустились сумерки. Позвав вестового, герцог отдал распоряжение, и через короткое время спускался в личный домбулис в сопровождении своих облаченных в зелено-золотую форму гвардейцев.
Лурейский канал казался спокойным, дворцы по его берегам возвышались незыблемыми, величественными громадами. Справа находилась ярко освещенная резиденция дом Валледжей, самый элегантный особняк во всем Ланти-Юме. Прямо по курсу вздымались четыре голубых шпиля пустующего дворца Феннахаров. Небо было расцвечено красками заката, а вдоль набережной и прогулочных аллей уже зажглись фонари. Где-то неподалеку звучала музыка, легкая мелодия струилась в напоенном морскими запахами воздухе. В небе мерцали ранние звезды, и все казалось бы абсолютно нормальным, если бы не красная Звезда прямо над головой.
299
Герцог задумчиво поглаживал бородку. Наконец-то до него дошло, как обманчива эта кажущаяся безмятежность. Узрев всего несколькими часами ранее изображение магической Тьмы, он впервые осознал весь ужас нависшей над городом угрозы. Конечно, Глесс-Валледж проявляет завидное мужество и оптимизм. Сомневаться в выдающихся способностях чародея стыдно и недостойно герцога, считающегося его другом. Но Бофус тем не менее ничего не мог с собой поделать. Кошмарная темень притаилась совсем рядом, у самой стены, дожидаясь удобного момента, чтобы поглотить город… Будущее рисовалось столь мрачными красками, что заверений Глесс-Валледжа было недостаточно для того, чтобы изгнать из сердца герцога леденящий страх. А значит, успокоить его было некому, ведь ни одна живая душа не могла сравниться с его непревзойденностью в прозорливости.
Выходит, дать мудрый совет могли только мертвые.
На ближайшей к нему стороне садов Шоннета стояла хрустальная статуя итчийского чародея Юна, им самим изготовленная, своего рода автопортрет. Статуя, появившаяся задолго до становления в Ланти-Юме ордена Избранных, пережила много веков, не оставивших на ней ни малой трещинки, ни пятнышка, ни каких других повреждений. Столь удивительной способностью противостоять стихиям и времени памятник, как считалось, был обязан непреклонному характеру своего создателя и прототипа. По широко распространенному поверью, статуя дважды говорила с людьми, каждый раз в момент грозящей обществу страшной опасности. По мнению многих, такой момент настал и теперь, и потому к памятнику начали стекаться толпы людей, горящих желанием увидеть чудо. К ним-то Бофус и вознамерился присоединиться.
