— Две?

Саймон надел халат и с апельсиновым соком в руке вышел в гостиную. Мисс Гритс мило кивнула.

— Мы договаривались начать в десять, — сказала она. — Но это не имеет большого значения. Я не буду особо в вас нуждаться на ранних этапах. Это мисс Докинс. Она одна из штатных стенографисток. Сэр Джеймс подумал, что вам она понадобится. Мисс Докинс будет работать с вами до дальнейших распоряжений. Он также послал два экземпляра «Гамлета». Когда вы примете ванну, я прочту мои заметки по нашей первой обработке.

Но этому не суждено было случиться: прежде, чем Саймон оделся, мисс Гритс вызвали на студию по срочному делу.

— Я позвоню вам, когда освобожусь, — сказала она.

Саймон провел утро, диктуя письма каждому, кто приходил ему на ум. Они начинались так: «Пожалуйста, извините мне за надиктованное послание, но я настолько занят сейчас, что не хватает времени, чтобы написать лично…» Мисс Докинс почтительно сидела над блокнотом. Он назвал ей номер Сильвии.

— Позвоните по этому номеру, передайте мой привет мисс Леннокс и приглашение на ленч в «Эспинозе»… И закажите там стол на двоих в час сорок пять.

— Милый, — сказала Сильвия, когда они встретились", где ты был весь вчерашний день, и кто это звонил утром?

— О, это была мисс Докинс, моя стенографистка.

— Саймон, что это значит?

— Видишь ли, я влился в индустрию кино.

— Любимый, устрой и меня на работу.

— Э-э, в настоящее время я не занимаюсь подборкой артистов, но я буду иметь тебя в виду.

— Господи! Как ты изменился за два дня!

— Да! — сказал Саймон, весьма самодовольно, — да, я думаю, что изменился. Знаешь, впервые в жизни, я соприкоснулся с Реальностью. Я брошу писать романы. Так или иначе, это пустое занятие. Письменное слово умерло — сначала папирус, потом печатная книга, теперь фильм. Художник больше не должен работать один. Он — часть века, в котором живет, он должен делить (только, моя дорогая Сильвия, в совсем других пропорциях) еженедельный конверт с зарплатой пролетария. Жизненное искусство подразумевает особый набор социальных отношений. Кооперация… координация… стремления общества-муравейника, направленные к единому концу…

Саймон продолжал в том же ключе довольно долго, поедая тем временем завтрак диккенсовских размеров, пока Сильвия не сказала несчастным голоском: «Кажется мне, что ты запал на какую-то поганую кинозвезду».

— O боже, — сказал Саймон, — только девица может быть столь же вульгарна.

Они чуть не начали одну из своих старых бесконечных ссор, когда посыльный принес сообщение, что мисс Гритс желает возобновить работу немедленно.

— Так вот как ее зовут, — сказала Сильвия.

— Если бы ты только знала, как это забавно, — сказал Саймон, царапая свои инициалы на счете и вставая из-за стола, в то время как Сильвия подбирала перчатки и сумку.

Но случилось так, что он стал любовником мисс Гритс еще до конца недели. Идея была ее. Она предложила это ему однажды вечером в его квартире, когда они правили конечную версию их первой обработки.

— Нет, право, — сказал Саймон ошеломленно. — нет, право. Это невозможно. Я сожалею, но…

— Почему? Вы не любите женщин?

— Да, но…

— Ах, бросьте, — живо сказала мисс Гритс. — Нам не хватает времени на развлечения… И позже, укладывая рукописи в дипломат, она сказала: «Надо бы повторить, если будет время. Кроме того, я считаю, что с мужчиной работать легче, если у тебя с ним роман».

В течение трех недель Саймон и мисс Гритс (именно так он всегда думал о ней, несмотря на их близость) работали в полной гармонии. Его жизнь перевернулась и переменилась. Больше он не валялся в постели, хмуро готовясь к наступающему дню; больше он не говорил каждое утро, что должен уехать за город и закончить книгу, и каждый вечер возвращался в ту же городскую квартиру; больше он не сидел за ужином, лениво препираясь с Сильвией; не стало и вялых объяснений по телефону. Вместо этого он следовал весьма несуразному распорядку, чтобы в любое время спешить по телефонному вызову на совещания, которые редко проводились, в Хэмпстед, на студию, в Брайтон. Он долго работал, вышагивая по гостиной, мисс Гритс тоже шагала взад-вперед у другой стены, а мисс Докинс покорно ютилась между ними, пока они вдвоем диктовали, исправляли и перекраивали свой сценарий. И были несуразные обеды, и насыщенные, циничные любовные эскапады с мисс Гритс. Он нерегулярно перекусывал невообразимой едой, трясся по предместьям в автомобиле сэра Джеймса, расхаживал по ковру, диктуя мисс Докинс; на опустевших съемочных площадках забирался в декорации, которым, казалось было суждено пережить гибель цивилизации. Он впадал как и мисс Гритс в недолгое беспамятство, и часто пробуждался удивленно, обнаруживая, что пока он спал, вокруг него выросла улица, пустыня, или фабрика.

Картина тем временем разрасталась с ежедневными новые съемками и сотнями внезапных изменений прямо на глазах. Каждая совещание радикально меняло сценарий. Мисс Гритс своим четким, поставленным голосом читала вслух плоды их работы. Сэр Джеймс сидел, зажав голову ладонями, слегка качаясь сбоку набок и случайно издавая низкие стоны и всхлипы; вокруг него, сидели эксперты — продюсеры, режиссеры, кадровики, сценаристы, менеджеры-экономисты с горящими глазами, стремящиеся привлечь внимание большого человека своими блестящими задумками.

— Ладно, — говорил сэр Джеймс, — я думаю, мы можем одобрить это. У кого есть предложения, господа?

Возникала пауза, пока один за другим эксперты не начинали вносить свою лепту…

— Я подумал, сэр, что место действия в Дании не годится. Публике не нравятся путешествия. Как насчет переноса его в Шотландию — тогда можно ввести клетчатые килты и массовки с кланами?

— Да, это очень разумное предложение. Отметьте это, Лент…

— Я подумал, что нам лучше выбросить роль Королевы. Она должна умереть до начала действия. Она тормозит действие. Публике не понравится как он оскорбляет мать.

— Да, отметьте это, Лент.

— А что, сэр, если сделать призрак Королевы вместо Короля…

— Да, отметьте это, Лент.

— А вы не думаете, сэр, что лучше бы Офелия была сестрой Горацио? Будет пикантнее, если я ясно выражаюсь.

— Да, отметьте это…

— Я думаю, что мы теряем лейтмотив в последней части. В конце концов, это — прежде всего повесть о Призраке, не так ли?..

И с таких простых начинаний фабула величественно разрасталась. На второй неделе сэр Джеймс после длительных, следует признать, дебатов, принял идею объединить ее с Макбетом. Саймон сначала возражал против предложения, но три смазливые ведьмы перевесили чашу. Название изменили на «Белая леди из Дунсинана», и он с мисс Гритс приступили к уплотненной недельной переделке всех своих наработок.

Конец наступил так же внезапно, как и все остальное в этом замечательном эпизоде. Третье совещание проводилось в гостинице в Нью-Форесте, где сэр Джеймс, случайно остановился; эксперты моментально приехали на поездах, автомобилях и мотоциклах и выглядели устало и равнодушно. Мисс Гритс прочитала самый последний сценарий, на это потребовалось больше времени, поскольку он дошел до стадии «беловика» готового к съемкам. Сэр Джеймс сидел поглощенный раздумьями дольше обычного. Когда он поднял голову прозвучало единственное слово:

— Нет.

— Нет?

— Нет, это не пойдет. Все выбросить. Мы слишком далеко ушли от первоначальной истории. Я не пойму, зачем вообще понадобилось вводить Юлия Цезаря и короля Артура.

— Но, сэр, вы сами предложили это на последнем совещании.

— Я? Нет, я не мог… Я, должно быть, устал и не уделил должного внимания… Кроме того, мне не нравятся диалоги. Этот вариант потерял всю поэзию оригинала. Что нужно публике — Шекспир, только Шекспир и ничего, кроме Шекспира. Так этот сценарий, что вы написали, очень хорош по-своему, но это не Шекспир. Я скажу, что мы сделаем. Мы возьмем пьесу в точности, как он написал, и будем исходить из этого. Отметьте это, мисс Гритс.