– А кто пойдет?

– Надо, чтобы меня замечали. Сделай из меня красавицу средней паршивости. Из тех, которые, приехав на море, тут же берут на прокат машину и ни с кем не разговаривают, потому что всегда разговаривают по мобильнику…

– Тогда, может быть, не надо ставить машину в Сукко? Возьмешь ее напрокат сама? Здесь, в Анапе?

Олег на обращение в женском роде не обиделся – он был стопроцентный мужчина, и это было видно каждому.

– Возьму. На каблуках-то научишь ходить?

– У тебя сразу получится, не беспокойся.

Карэн подумал и добавил:

– Возьми с собой что-нибудь из женского обихода. Оставишь для отвода глаз.

– Прокладку? Или сигареты "Вог"?

Не изменившись в лице, Карен вынул из кармана упомянутые сигареты и закурил.

– Нет, это вульгарно… Прокладка, бычок в помаде… фи. Я тебе дам накладные ресницы.

Сделав несколько торопливых затяжек, он затушил сигарету и поднялся с кресла.

– Ну, я думаю, на первый раз разговоров хватит.

– Да. Все пока ясно. Я прямо сейчас поеду в горы, посмотрю что, как, постреляю, а то ведь давно не брал картишек в руки. Говоришь – раз, два, три, четыре?

Олег чувствовал себя приподнято. Впереди что-то забрезжило. Смерть, стоявшая за спиной, отступила. На шаг, но отступила.

– Да, четыре. Но раз, два, три – в голову, а четыре – в правое плечо, понял? Если все выгорит, до самой импотенции будешь почетным клиентом любого номера "Веги".

Мягко пожав постояльцу руку, Карен вышел. И тут же вернулся, смущенный.

– Слушай, Олег… – посмотрел снизу вверх. – Я тут подумал…

– Что еще?

– Успокой меня, ублажи…

– Это не по моей части, дорогой. Я только баб трахаю.

– Да я не об этом, – махнул рукой. – Пошли в подвал, там пострелять можно?..

– В подвале из снайперской винтовки?! Ты понимаешь, что говоришь?

– Там коридор вместе с подземным ходом к морю метров пятьдесят длиной будет. Да и я кое-что в стрельбе понимаю. Посмотрю, как стреляешь – спокойнее будет.

У торцевой двери подвального коридора Карэн положил на картонные коробки четыре пустых бутылки из-под пива. Положил горлышками к стрелку, стоявшему в сорока пяти метрах в другом конце подземелья. За четыре секунды Олег выбил им донышки.

Оставшиеся полдня он, одетый туристом, лазал по горам, подступавшим к даче Карэна. К шести часам знал там каждую тропку, каждую скалу и каждое дерево. Потом нашел подальше от дорог и людных троп место, почти такое же, как будущая позиция, внизу на скале нарисовал мелом три круга размером с человеческую голову и расстрелял по сценарию "Раз, два, три, четыре" десять магазинов. Четвертая мишень каждый раз воображалась им движущейся.

В утро дня рождения хозяина "Веги" Олег явился к нему с букетом роз и модными французскими духами. Карэн растрогался чуть ли не до слез, и не сразу смог взять себя в руки. Суетясь, он поместил цветы в хрустальную вазу, понюхал духи, помазал ими за ухом, и только после этого вспомнив о главном деле дня, увел товарища в будуар.

…Через четверть часа узнать Олега было невозможно, хотя он и оставался в своих джинсах и кроссовках. Острые поролоновые грудки, алые ухоженные ногти, открытая кофточка салатного цвета в горошек, перламутровые клипсы, накрашенные с блеском губы, накладные ресницы и парик цвета меди сделали его весьма похожим на уверенную в себе и в чем-то привлекательную женщину.

Карэн вожделенно смотрел на свою Галатею. Посеменив вокруг, предложил поменять кроссовки на белые босоножки, а мужские джинсы на женские, с новомодными блестящими аппликациями. От босоножек Олег отказался – сказал, что в горах ходить в них будет неудобно, но джинсы сменил.

Когда с переодеванием и макияжем было покончено, Карен сфотографировал объект своего творчества цифровым аппаратом и через полчаса принес права и справку, в которой заявлялось, что паспорт Голубкиной Аделии Александровны сдан на обмен в Щелковский ОВД Московской области. Поморщившись новому имени, Олег ушел, представляя себя идущим в босоножках.

Сели гости не так, как хотел Карэн. Справа налево от стрелка сели Гога Красный, Дементьев и Капанадзе. Когда Олег поймал в прицел лицо сообщника, тот, видимо, почувствовав, что на него смотрят сквозь прицел винтовки, растерянно улыбнулся, и чуть было не развел руки.

А в остальном все было штатно.

Жесткая шевелюра Гоги выглядела недружелюбно. Казалось, что пуля в ней застрянет.

Лысый затылок Дементьева глупо сиял, поворачиваясь то так, то эдак.

Капанадзе сидел, непринужденно откинувшись на спинку стула. Голова его держалась гордо.

Олег решил стрелять справа налево, как тренировался.

Как только Карэн сел – это было сигналом, – Гогина голова, приняв пулю, упала в пекинский салат.

Тут же череп его соседа треснул, обнажив мозг. Дементьев, мгновенно потеряв интерес к жизни, повалился на Гогу.

Прицелившись в затылок Капанадзе, Олег помедлил, и тот обернулся, впился глазами, в которых что-то такое было.

Это что-то остановило время.

Олег, целясь в переносицу врага, давил и давил на курок, но мертвое железо не поддавалось ни на йоту. Отчаявшись сладить с ним, он обезумел, вскочил, отбросил винтовку и, дернув за ниточку, бросился в спасительный обрыв и через минуту был в машине.

Пришел в себя только в Сукко. Остановившись у рынка, подкрасил смазавшиеся губы, обновил глаза, как учил Карэн, и помчался в Анапу.

По дороге видел запечатлевшиеся в сознании глаза Капанадзе. И понял, что этими глазами смотрел на него не какой-то гангстер, пусть могущественный, а сама Судьба, не Рок, но Судьба. Уже в Анапе, подъезжая к пункту проката, решил, что находится во власти Судьбы и потому должно случится то, что случится.

– Да, ты во власти Судьбы, – согласилось с ним подсознание. – А это приятно.

Приятно чувствовать опеку высшего божества.

Чувствовать его внимание.

Занимать его время.

Знать, что избран.

Когда, сдав машину, он спешил к "Мерседесу", чтобы быстрее переодеться и для алиби поездить по городу в своем обличье, к нему пристали трое подвыпивших курортников. Он хотел их избить (для снятия стресса), но одумался – побоище могло затянуться и привлечь внимание милиции. Однако разрядиться все же удалось – помогла Аделия Александровна. Наскоро нацарапав на бумажке вымышленный номер телефона, она пообещала масляно смотрящим кавалерам явиться вечером с двумя отпадными подружками в центральный парк города. Голос Аделия Александровна смогла сделать жеманным и тонким, и они поверили. К "Мерседесу" Олег пришел с букетом алых роз в цветной целлофановой упаковке с кокетливыми ленточками. И с мнением, что женщиной быть не так уж плохо.

Поздно вечером в номер пришел Карэн с бутылкой дорогого ликера для себя и французским коньяком для Олега. Хозяином "Веги" владела эйфория – ведь все получилось много лучше, чем он ожидал. Капанадзе остался жив, с Дементьевым и Гогой дел у него никогда не было, значит, не могло быть и мотивов. И никто не подозревал Олега.

Поставив бутылки на стол, он сел и нежно, с вопросом, посмотрел на постояльца.

– Интересуешься, почему я не убил Капанадзе? – спросил тот спокойно.

– В общем-то, да. Не знаю, что и подумать…

– Скажу тебе правду. Когда я жал курок, Бог мне шепнул, что Капанадзе должен жить, что так будет лучше.

– Бог – не фраер, он все знает, – от души рассмеялся Карен. – Давай выпьем за него и за Георгия – его анапского наместника.

От Геленджика Смирнов шел не спеша. После ночи, проведенной в злополучном коттедже Бориса Петровича, после игры на жизнь спешить никуда не хотелось, потому что жизнь была везде.

Она, выигранная, была впереди, по сторонам и сверху, она была позади.