Да, тут попахивает массовой шизофренией. Буквально час назад он был на седьмом небе от нашего визита, сам пригласил нас погостить и даже собирался устроить праздник. Эдин, Стоявший у трона правителя, вдруг бросился на колени:

— Отец, позволь мне попробовать! Вдруг мы сможем вымолить прощение у богини Тамир? Я месяц разыскивал храмовников в запретных землях и встретил их у границы, уже потеряв надежду. Это ли не знак, что все получится? Если же нет, то что мы потеряем?

— Им нельзя верить. Храмовники — извечные враги правителя Лотарии. Они пробрались сюда с какой-то тайной целью, — вещал Кудан. — И мы убьем их так, как завещали их убивать наши предки.

Еще один желающий меня убить! Да что же это такое! Да когда ж все это кончится?

— Мы посадим их на кол, а плоть их съедим. Так завещано поступать с храмовниками, — глубокомысленно заявил Кудан.

На кол? Это довольно болезненно. И ни правителя, ни себя не пристрелишь: патроны в пистолете закончились. А до ближайшего магазина, где их можно купить… мне, видимо, уже никогда не добраться. Ну с чего Кудан на нас так взъелся?

— Почему вы решили, что мы — храмовники, — вслух возмутилась я. — Мы не имеем к ним никакого отношения и даже не знаем, кто это такие.

— Откуда же вы взялись, если не знаете о храмовниках? С неба, что ли, упали? — ехидно улыбнулся Кудан. — В нашем мире даже малые дети знают, что пять поколений назад наши предки отреклись от веры в богиню Тамир и убили ее слуг — храмовников. Не всех, конечно. Некоторым удалось сбежать. Наши предки, ведомые пророком Йесом, решили молиться новому богу. Богиня, узнав об этом, подвергла наш мир жуткой каре. На нас обрушилась неведомая неизлечимая болезнь, косившая и людей, и животных. Люди умирали, животные превращались в жутких кровожадных тварей. Потом пошел вечный дождь, который с тех самых пор и не прекращался. Начались проблемы с едой. То были страшные годы. Чтобы выжить, приходилось питаться человечиной. Наши предки выловили оставшихся храмовников и заставили их воззвать к милосердию богини Тамир. Богиня явилась на зов, но сообщила, что покинула наш мир навсегда, и отныне мы можем жить по своей воле. Так мы до сих пор и живем.

— Все понятно, — обрадовалась я. — Вы разозлили богиню, и теперь у вас климатические проблемы и продовольственный кризис. Но мы-то разве в этом виноваты?

— Вы — потомки выживших храмовников. — Сделав это заявление, Кудан довольно откинулся на троне.

— Да с чего вы это взяли? — не выдержала я.

— Мне жаль, Вера, — вмешался в беседу Эдин. — Вас выдал твой брат. Он говорил на священном языке священные слова: «Ин вино веритас». А священного языка богини Тамир никто, кроме храмовников, знать не может.

Ох, я отрежу Макару язык! Нашел время демонстрировать свои познания в латыни, полиглот несчастный! Велел же ему Аргус помалкивать!

— Сегодняшний праздник начнется с казни трех храмовников! — объявил Кудан. — Их посадят на кол, а плоть раздадут голодным нищим, как завещал великий пророк Йес! Бросьте их в темницу!

Каземат, в который нас отволокли стражники, располагался в подземелье замка. Обычная средневековая тюрьма с цепями, скелетами, вопиющей антисанитарией, жуткой вонью и глубокими лужами воды на полу. Все это великолепие выглядело особенно жутко при тусклом свете одного-единственного факела.

Из всех атрибутов классической темницы в камере не было разве только крыс. Подозреваю, что всех грызунов в казематах съели если не стражники, то наверняка узники. Даже гостям правителя Лотарии предоставляли очень скудный паек, а заключенные уж точно дохли с голоду.

Я отыскала на каменном полу нашей камеры более-менее сухой островок и уселась, стараясь на коснуться спиной мерзкой осклизлой стены. Рядом надменно бухнулся де Мон и примостился разом протрезвевший Макар.

Очень хотелось обругать недоросля, но я мрачно молчала. Чего возьмешь с дурака? Да и свершившегося уже не исправишь. Забавно, на Земле мы вполне могли бы претендовать на место в Книге рекордов Гиннесса. Вряд ли еще кого-то, кроме нас, за один день дважды приговаривали к смертной казни.

— Мужчины, ну может, вы что-нибудь придумаете для нашего спасения? Или будем ждать, когда нас на кол посадят? — обратилась я к своим товарищам по несчастью.

Тяжко вздохнув, представители сильного пола обошли нашу камеру вдоль и поперек. Де Мон даже неуверенно толкнул дверь и пожаловался:

— Не открывается!

— Понятно, что не открывается. Ее ж закрыли, — скривилась я.

Поколесив по каземату, Макар и де Мон вернулись на свои места. Великолепно! Будем помирать. И никто не узнает, где могилка моя! Я решила, что надо оставить о себе хоть какую-то память. Сняв с шеи цепочку, начала перстнем выцарапывать на каменном полу свое имя. Потом подумала, что неплохо бы запечатлеть в камне какую-нибудь умную мысль. Да вот только ничего в голову не приходило, кроме этих вечных истин: «Здесь была Вера Цветкова», «Пошел Макар в такую даль» и «Все мужики — козлы». Аргус, высунув голову из складок плаща, заинтересованно наблюдал за моими творческими потугами. Я жалобно попросила его:

— Аргус, когда меня поведут на кол, улетай, убегай, чего хочешь делай, но скройся. Эти оголодавшие уроды и тебя не пощадят. Попадешь в суп, а мне этого совершенно не хочется. Хоть ты должен остаться в живых.

Пернатый грустно посмотрел на меня и потерся головой о мое плечо. Я взяла Аргуса на руки и прижалась щекой к его спине.

— Знаешь, Гусик, как не хочется думать о смерти в двадцать один год? — тоскливо прошептала я. — Смерть — это страшно.

— Да, наверно, — откликнулся Аргус. — Но сегодня ты не умрешь.

— Они перенесут казнь на завтра? — поинтересовался де Мон.

— Нет, казни вообще не будет, — сообщил пернатый.

— Почему? — затаив дыхание от мелькнувшей надежды, спросила я.

— Конечно, казни не будет. Ее и не может быть, — всунулся в беседу Макар. — Мы ж ни в чем не виноваты. И вообще нам должны предоставить адвоката.

— Лучший адвокат здесь — это «Калашников». И ящик рожков с запасными патронами в придачу, — заявила я.

— Остроумничать вздумала? — обиделся недоросль.

Ответить я не успела. В замке со скрипом повернулся ключ, дверь распахнулась, и в камеру вошел Эдин. У порога стояла стража.

— Я уговорил отца отложить казнь, — сказал принц. — Он даже готов отпустить вас, если вы вызовете посланца богини Тамир. Мы снова будем молить всемогущую о прощении. Сейчас вас отведут в храм. Но если вы не справитесь — сядете на кол.

— Условия понятны, — заявила я и, надев цепочку с перстнем на шею, поднялась с пола.

В здешнем храме богини Тамир никто не бывал уже много лет. Крыша совершенно прохудилась, через огромные щели в храм текли потоки воды. С гигантской статуи богини, расположенной в центре молельного зала, сперли одежду и украшения, и изображение полуобнаженной Тамирайны при тусклом свете факелов выглядело откровенно жалко. Если и были в храме какие-то ценные вещи, то за прошедшие века их растащили. Остались лишь голые стены.

Нас толкнули к возвышению, на котором стояла статуя. Вся знать Лотарии во главе с правителем расположилась чуть поодаль, у нас за спиной. Поближе подобрался лишь принц Эдин, которому не терпелось увидеть ритуал вызова полномочного представителя богини.

Я еще раз внимательно оглядела храм и почувствовала, как у меня защемило сердце: столба, который надо было крутить, здесь не наблюдалось. Мой испуг заметил Аргус.

— Здесь несколько иная система, — пояснил пернатый. — В храме на Земле надо крутить столб. Чтобы лишнего шума не создавать, а то ведь сама представляешь, какие там соседи. Здесь необходимо спеть гимн на священном языке. Вот почему местные жители такое большое значение придали трем латинским словам.

— Они просто не представляют, какое значение можно вложить в три русские буквы, — злобно проговорила я. — Как они по трем коротким словам сумели понять, что это латынь?