Вжик, вжик, вжик — уноси готовенькую! Примерно так я себя чувствовала через десять минут. Кто сказал, что сенокос — это песня? Если и песня, то определенно погребальная!

После пяти взмахов руки налились свинцом. Когда я сделала еще пять, почувствовала, что руки вот-вот отвалятся. Еще через пять взмахов мускулы, не привыкшие к такой нагрузке, собрались треснуть. Я остановилась, опершись на косу, вытерла пот со лба и оглянулась на проделанную работу. Трава позади меня стояла практически нетронутой стеной. Разве что кое-где мелькали небольшие проплешины. Но в основном мне удалось скосить лишь головки немногочисленных ромашек, вытянувшихся выше общего уровня.

Отдышавшись, я вернулась на исходную позицию и начала косить заново, стараясь, чтобы коса резала траву под корешок. На третьем взмахе коса с разлету врезалась в какой-то бугор. Я вытащила ее, пучком травы оттерла землю и продолжила это изначально гиблое дело.

Судя по часам, с начала ночного сенокоса прошло всего двадцать минут. А судя по моему состоянию — двести лет. Тело (от пояса и выше) грозило рассыпаться на мелкие кусочки. Оно же (от пояса и ниже) просто онемело, передвинуть ноги в ботинках лешего было невозможно. При каждом шаге ступни выскакивали из ботинок. Приходилось возвращаться и снова натягивать обувь. Еще несколько раз коса врезалась в землю. Перед глазами кружились какие-то черные точки. В конце концов я просто упала на землю, обняла косу и поняла, что не двинусь с места даже под страхом смерти. Пот стекал с меня ручьями.

Подошел Макар. Спокойный, как удав. Не то что не вспотел — даже не запыхался.

— Тяжело приходится? — участливо поинтересовался он.

— Нормально, — сквозь зубы проскрипела я. — А ты чего не косишь? Уже умаялся?

— У меня коса сломалась, — с нехорошей улыбкой заявил Макар.

— Как? Уже? — Я из последних сил приподнялась. — Уже сломалось лезвие? Ты нашел эту проклятую траву?

— Увы, нет, — лицемерно вздохнул Макар и продемонстрировал сломанную ручку косы.

Сломалась она как раз в том месте, где к ручке крепилось само лезвие косы. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что ручка была заранее подпилена зловредным недорослем. Похоже, он не собирался махать косой всю ночь.

— Раз твоя коса сломалась, возьми мою, — предложила я. — Все равно орудуешь ты ею куда лучше, чем я.

— Ну уж нет! — запротестовал Макар. — Каждому — своё. He буду мешать тебе выполнять твою миссию. Вся поляна в твоем распоряжении…

Зловредный недоросль отошел к сумке, достал из нее термос с чаем, пакет с бутербродами и одеяло. Создавалось ощущение, что Макар приготовился к пикнику. Он, значит, будет баклуши бить, а я вкалывать? Как бы не так!

Я бросила косу, из последних сил доковыляла до одеяла и буквально упала на него. Макар широким жестом предложил мне бутерброд. От усталости есть не хотелось. Хотелось только лечь и лежать. Совершенно неподвижно, потому что любое движение отзывалось болью во всем теле.

Я лежала на спине, понимая, что для счастья в жизни надо совсем немного — никогда больше не косить траву. Над головой висела молодая луна. А почему так кружатся звезды? Я закрыла глаза, чтобы унять эту вселенскую свистопляску, от которой у меня начиналось головокружение и желудок подкатывал к горлу. Отдохну полчасика, а потом опять начну косить. Я должна найти эту чертову траву. Потому что если не найду — не смогу переселить демона в тело жертвы. Чем это обернется для меня, даже подумать страшно…

Глаза открыть не удавалось, свинцом налились не только мускулы, но и веки. Я повернулась к Макару спиной, чтобы зловредный недоросль не видел, как мне плохо, и пальцами разжала веки. В центре поляны происходила какая-то чертовщина. Там две девушки лет восемнадцати в длинных белых платьях играли в ладушки. Третья как-то ненатурально, медленно-медленно, танцевала вокруг них, подпрыгивая и на секунду зависая в воздухе. Сначала тихо, а потом все громче и громче до меня стала доноситься считалка, которую хором проговаривали девушки:

Эй, слуга, подай карету!

Мы поедем в темный лес.

В том лесу есть черный крест,

Под крестом моя могила,

Ты — Руслан, а я — Людмила.

Интересно, видит ли это Макар? Я повернулась к нему, но зловредный недоросль куда-то делся. В это время чья-то огромная черная тень закрыла луну, а девушки прекратили свое занятие, замолчали, повернулись ко мне, и все трое одновременно вытянули в мою сторону правые руки, словно указывая на меня кому-то…

Я очнулась в холодном поту и поняла, что все это мне только снилось. Естественно, никаких девушек на поляне и в помине не было. Общим между сном и реальностью оказалось только одно — отсутствие Макара. Зловредного недоросля на поляне не наблюдалось. Правда, издалека доносился громкий заливистый русалочий смех. Кажется, на озере веселье шло вовсю. Вполне возможно, Макар наслаждался жизнью вместе со своими подругами-русалками. Им вся эта крысиная возня с вызовом демона и охотой на Тамирайну до фонаря. И я их понимала. Насколько проще была бы моя жизнь, если бы не вся эта потусторонщина! Почему именно мне суждено было вляпаться в этот ужас? Жила бы как все люди, вышла замуж за Романа.

Роман… Если не вспоминать о сексе, во всем остальном наши отношения были идеальными. Я представила классически красивое лицо Ромы, безупречную прическу, глубокие черные глаза и словно наяву увидела мужчину моей мечты в кустах у самого края поляны. Он призывно махал мне рукой.

Это либо очередной сон, либо бред. Роману тут неоткуда взяться. Я закрыла глаза. Потом медленно открыла их. Рома не пропал. Он стоял все в тех же кустах. Лицо его выражало живейшее нетерпение. Подождав еще несколько секунд, мужчина моей мечты красноречиво постучал пальцем по запястью, намекая, что у него немного времени.

И все же откуда он здесь взялся? Я решила спросить об этом у него самого. Встала с трудом: мускулы повиновались еще хуже, чем во время пресловутого сенокоса. Еле-еле волоча ботинки лешего, направилась к мужчине моей мечты. Но как только я приблизилась к Роману, он повернулся и пошел в чащу леса.

Идти за ним было сплошным мучением. Боль в каждой мышце, ботинки не по размеру, в которые забивалась листва и мелкий сор, а еще кусты, цеплявшиеся за одежду, и ветки деревьев, хлеставшие по лицу, — эти факторы делали погоню за Ромой невыносимой. На просьбы остановиться и подождать меня Роман реагировал странно: останавливался, поворачивался, вновь призывно махал рукой и продолжал путь. Сам он, казалось, не испытывал никаких неудобств. Как будто летел над замлей, все ускоряя темп.

Не сводя глаз с любимой спины, я бежала за Романом по лесу. Наконец он остановился, обернулся ко мне и распахнул объятия. Сейчас, так и кинулась! Что за дешевый мелодраматизм? Уж если приспичило, обняться мы могли б и на поляне! Я остановилась на холмике, заросшем папоротником, непонимающе поглядела на Романа, отдышалась, сделала шаг вперед и закричала от ужаса.

Никакого Романа не было. Вместо мужчины моей мечты мне распахивал объятия мертвец, покрытый клочьями гниющей плоти. Голый череп скалился в омерзительной и чересчур зубастой ухмылке. Тварь стояла на краю огромной могилы, откуда тянулись костлявые гниющие руки других охотничков до человеческой крови и плоти.

Услышав мой крик, мертвец вздрогнул от неожиданности. Не ожидал? Думал, что я действительно в его объятия кинусь. Дуру нашел! Кстати, а куда этот мертвяк дел Романа? Если эта кодла собралась его сожрать… Кол в горле встанет! В самом прямом смысле. Вот только найти бы что-нибудь похожее на кол. Я стала медленно отступать под защиту деревьев. Мертвец заметил это, злобно оскалился, встал на четвереньки и прыгнул. Приземлился он примерно в метре от меня. Выпрямился и хищно ухмыльнулся.

Я огласила лес очередным оглушительным воплем и ударила тварь ногой в самое чувствительное у живых мужчин место. Должно быть, мертвые от живых в этом отношении не сильно отличаются. Мертвяк с шипением согнулся пополам и пополз к могиле. Вероятно, за подмогой. Воспользовавшись отступлением своего врага, я бросилась бежать.