Он хотел было с ходу переправить ее на ложе, но Ярина внезапно напряглась, упершись ему ладошками в грудь. Повинуясь ее молчаливой просьбе, Сашка осторожно поставил девушку на пол. Она вдруг стала очень серьезной и, кажется, даже испуганной. Смотрела странно, и во взгляде снова был какой-то вопрос… Он удивился. Неужто девственница еще? Целовалась-то она смело… «Железные глаза, – не к месту подумал он. – Как видно, с волей у нее все в порядке… Да в чем дело?» Осторожно взял узкую ладошку и прижал к щеке. Поцеловал тонкие пальцы. Ярина глядела испытующе и… с какой-то надеждой. Он привлек ее к себе, поцеловал в губы, в шею, отогревая, успокаивая. Почувствовал, как расслабляется напряженное струной девичье тело. Мягкие ладошки пустились гулять у него по затылку, нежно касаясь, прижимали, тянули все ближе и ближе. Жаркая волна промчалась по жилам, ударила в голову. Желание вдруг захлестнуло его. Руки стиснули упругое сильное тело девушки. Она судорожно вздохнула. Они целовались дико и самозабвенно, не отвлекаясь даже на то, чтобы снять друг с друга одежду. Но та каким-то чудом сама собой испарялась. Кожа девушки на ощупь напоминала бархат. Ему раньше казалось совершенно дурацким это сравнение, но теперь он понял, о КАКОЙ коже сказаны эти слова. «Пушистая моя…»

Они рухнули на постель, окруженную свежесжатыми снопами зерна. Ее ноги обвили его бедра. Сашка совершенно потерял голову. Казалось, они взлетают вместе куда-то высоко-высоко. Девичья грудь, содрогающаяся под поцелуями, такая… такая… Он целовал ее всю неистово и жадно, как путник, дорвавшийся до воды в пустыне. Желание стало таким сильным, что в паху резануло болью. «Господи!..» Ее лицо перед глазами, страдальчески счастливое, искаженное сладкой мукой. Губы, приоткрытые судорожным вздохом…

Они довели друг друга до безумия. Потерялись во времени, не понимая и не желая понимать – где верх, где низ и кто из них кто, позабыв свои имена. Рвались навстречу, как если бы их разделяло огромное расстояние, проникали сквозь, теряя и находя себя в безумном, нескончаемом танце. Устав, лежали, целуясь, впивая дыхание друг друга, и вновь все начиналось сначала. Уже солнце светило в окошко, а они никак не могли остановиться… На секунду оторвавшись от ее губ, Сашка приподнялся и увидел, что тело девушки окутывает золотое, манящее сияние. Ее кожа была странного персикового цвета, и солнечные лучи выхватывали из полумрака волшебные изгибы, окруженные сияющим ореолом. «Ярина… Яра…» Она смотрела на него, и глаза ее на этот раз были зелеными…

Когда они проснулись, был уже давно белый день. Сашка поцеловал ее и спросил:

– Как ты?

Ярина улыбнулась:

– Мне кажется, что ты все еще во мне…

В дверь осторожно поскреблись.

– Эй, счастливые! Не нашумелись еще? – произнес голос Хагена. – Есть хотите?

Они сидели рядом на берегу реки и смотрели, как волны ворочают на песке обломок доски. Чайки приветственно вопили, седлая восходящие потоки. Пахло летом и свежестью. «Хорошо! Как хорошо!..»

– Скажи, – он нарушил долгое молчание. – Чего ты испугалась тогда, ночью?

Она подняла голову, и глаза ее отразили озерную синь.

– Понимаешь… ты не отсюда, из другого мира. Я не знала – как там у вас относятся… Ну к… девичьей невинности. Здесь мы не обязательно должны выходить замуж… такими. Даже наоборот. Но у всех языков свой закон. Иные и не мыслят по-другому… Почему ты смеешься надо мной?

– Я не смеюсь, – ответил Сашка. – Я улыбаюсь. С вашим обычаем по этому поводу уже знаком. А у нас… У нас, наверное, это если и волнует кого-то, то не всех. Слишком большая страна… и народ, много обычаев перемешано. И я не отношусь к тем, кто трясется над такими глупостями… И знай, я бы принял тебя любую… Был там у тебя кто-то или нет.

– Я рада, – просто сказала она. – И кстати! – ее ноготки шутливо, но довольно болезненно впились ему в ухо. – Откуда это тебе известны ЭТИ наши обычаи? Кто она?

– Ну мы ведь не по пустыне сюда шли, – Сашка осторожно освободил орган слуха из ее цепких пальчиков. – Ну ладно… Ладно… В Нижнем Волочке это было. Ясной ее зовут…

Его опрокинули в траву и шутливо, но вполне ощутимо намяли ему бока.

– Вау! – возопил терзаемый Сашка. – Сдаюсь! Больше не буду! – после чего был поцелован, слегка покусан и снова поцелован. Некоторое время они продолжали целоваться.

– Слушай, – спросил он в перерыве. – А кто он? Или они?

Яра прекратила его тискать и уселась, обхватив руками колени. Он тронул ее за плечо:

– Эй! Ты можешь не говорить, если не хочешь… Это, в конце концов, вовсе не важно.

– Важно! – она зябко повела плечами, и Савинов осторожно обнял ее. – Он был только один. Олелем зовут. Он охотник, один из лучших. Большую часть года пропадает в лесах. Дом у него на Славенском конце… Я его давно знала, да и кто его не знает! Удачлив, весел… Правда, часто людей сторонится, так на то и охотник. Мы с ним на Купалу встретились. Я сама его выбрала – он здорово танцевал, высокий, ладный… – Сашка вдруг с удивлением почувствовал, как его кольнула игла ревности. Ярина почувствовала, прильнула щекой к плечу. – Ты не думай, он мне не нужен… Просто девки все уже с парнями гуляют, а я одна, как… Они смеялись, говорили, что из-за гордости своей одна останусь. Мне до их слов всегда ровно было, а тут как подцепило стать. Как батюшка говорит: «Опять тебе, доча, вожжа под хвост попала!» Я виду-то не подала, да очень уж захотелось узнать, каково это – с парнем? А он мне понравился, волосы – как смоль… Вот и пошла с ним плясать, да через костры сигать, а после он мой венок из реки выудил… Знаешь, как это? Плетут девчата венки и запускают в реку на суженого, а парни по течению ждут, ловят… Чей попался – с той и идти…

– А что ж не заладилось?

– Он горяч оказался. Да не все мне по нраву пришлось… Иное нужно делать, только если оба хотят, а так… И потом, он ко мне прилип. После ночи решил, видно, что все: я – его. Будто не свободна. Стал других парней задирать, если кто посмотрит. А он сильный, быстрый как рысь… Отвадил всех. Надоел. Потому, когда сватов прислал, дала ему от ворот поворот. Он даже не понял вначале, а потом взъярился, грозиться стал… Ну, тогда его брат со двора и вышиб. Сила силу ломит…

Сашка сидел, слушал. И этот Олель ему все больше не нравился. Он даже почувствовал, что разозлился, и гнев, внезапно возникнув, стал туманить мысли. «Вот ведь угораздило тебя, рыжик!» Она взглянула на него, затормошила:

– А ну перестань желваками-то на скулах играть! Не хватало еще чего!.. – И, помолчав, вдруг сказала: – А у тебя-то женщин много было.

Когда до Савинова дошло, что это не вопрос, а утверждение, он удивился, и мысли о чернявом охотнике вылетели из головы.

– С чего это ты взяла?

– Да с того, видно же! Ты красивый, я с некрасивым не пошла бы… (Ишь ты! – Сашка мысленно развел руками. – Ну и самомненьице-с!) …И необычный ты, странный… Думаю, что и у себя дома ты был странным – не как все. Таких бабы любят.

«А в наблюдательности ей не откажешь, – подумал он. – Хоть и логика хромает немного. Точнее, она нестандартная… Но вывод-то верный!» А вслух сказал:

– Да, ты права, но все это было до тебя.

– А хоть бы и при мне! – сказала она, изумив его до потери пульса. – Главное, я хочу, чтобы тебе было хорошо. А я тебе многого не могу дать. Я ведь почти ничего не умею…

Он обнял ее покрепче и нежно провел губами по шее, целуя: «Милая моя, как же ты себя недооцениваешь! Лучше тебя у меня не было ни одной, и я очень надеюсь, что не будет…»

Он был очень странным, ее муж [91] , пришедший с неба. Она видела в нем великую силу, и в то же время он был мягок. И относился к ней не так, как обычно мужи относятся к женам. То, что он говорил ей, было необычно. Если бы такое говорил другой – она не поверила бы. Но это говорил он. И она знала – все правда. Он не обидит и не оставит ее. В серых глазах его за броней силы она видела что-то. И не могла понять что. Временами казалось, что это – обычный страх, и это отталкивало на мгновение. Но потом она понимала: не страх – тоска таится там, в глубине. Этот человек потерял целый мир. Он оказался в безмерном далеке от всего, что было ему дорого, от всего, за что он сражался. И за малое время он успел многое. Стал одним из лучших воинов дружины. О нем пели песни, а песни поют не о всех… Она знала, что он готов дать ей многое, готов отдать и отдаст всего себя. И не была уверена, что готова это принять. Такой дар нельзя не отдарить, а что у нее есть? Чем она может оплатить его любовь? Да, она любит его… Но так ли, как он заслуживает? Его великая вера в нее заставляла искать ответа. В этом было что-то от несвободы. Она боялась, что угодила в ловушку… Но это странное сочетание силы и мягкости обезоруживало.