В общем, дал я согласие. Тут сразу же все и закрутилось: кто-то плакаты мастерить начал, кто-то предложил листовку написать, кто-то дреколины посподручнее подбирать стал. Мне это дело круто не понравилось, и я решил, что пора показать власть.

Первым делом я запретил о нашем выступлении кому-либо говорить под страхом изгнания из организации. Потом отдал приказ сразу же докладывать мне лично о любых вопросах про акцию от посторонних. Руководствовался я принципом: много людей — много ушей. Если что-нибудь кто-нибудь будет разнюхивать, то не засветиться он не сможет. А если я об этом буду знать сразу, то легче будет понять, какой пакости ждать в ближайшее время.

Как и следовало ожидать — слухи все равно поползли. Ничего страшного я в этом не видел и даже велел слегка запустить дезу: собирается пикет человек из ста у Администрации. Требовать будут бесплатные путевки детям на лето. Пошумят часок и разойдутся. Нечего раньше срока полицию в известность ставить о том, чего ей знать не положено.

Планы у меня, понятное дело, не имели ничего общего с этой дезой. На улицу я решил вывести всю свою рать, чтобы заодно посмотреть, а не вешают ли мне мои командиры отрядов лапшу на уши относительно количества людей? Потому как ежели вешают, то не стоит и огород городить. Сотня-другая сопляков даже в Городке погоды не сделает.

Так и пошло: я мотаюсь по всему городу как ужаленный, навещая командиров отрядов и их инструктируя, а они собирают своих людей, передают им мои слова и докладывают о выполнении мне же. Потом я это все перевариваю и опять бегаю по Городку с высунутым языком: даю ответы на вопросы и утрясаю детали.

Восемь дней пронеслось как один. И вот сегодня… Да, я мандражирую! И еще как! Тот, кто никогда не видел толпы малолеток в несколько тысяч человек, не может себе представить, на что эта толпа способна, если лишится контроля. А я вот представляю отлично! Потому и мандраж. Кто-то посмеется, а знающий человек поймет.

Сбор я назначил на пустыре, который находится недалеко от моего дома. Таким образом, нам придется двигаться через добрую половину Городка. Ни о каком транспорте, понятное дело, речи быть не может. Ну, мы же организация военизированная формально. Значит, будем учиться ходить колоннами через весь город. Может в будущем пригодиться… в местах не столь отдаленных, например.

До окончания времени ожидания еще минут тридцать, а я уже не нахожу себе места. Похоже, что управлять этой толпой будет очень и очень трудно — на небольшом пустыре уже собралось больше двух тысяч человек, но люди продолжают идти. Скорее всего к нашим примкнули и просто любопытные, но с этим ничего не сделаешь. Именно сейчас я первый раз ощутил растерянность: что же мне делать в случае неповиновения? В армии — там все просто: табельное оружие у любого офицера всегда под рукой, и неповиновение может быть пресечено незамедлительно. А здесь? Не бить же морды, в самом деле?

Всматриваюсь в толпу, которая еще не обрела и подобия строя, но никаких намеков на детское баловство не вижу. Все до предела сосредоточены и деловиты. Может, соврал старый козел Альтус? Может, и не десятки подверглись омоложению? Во всяком случае, глядя на этих детей, не скажешь, что им по четырнадцать-пятнадцать.

Что-то нехорошее шевельнулось в мозгу. На что же я их толкаю? Ведь им это и даром не надо. Ведь, по сути дела, я их просто использую, чтобы взобраться повыше. Тут же вспомнился один из римских пап, который снарядил в Крестовый поход армию исключительно из детей, мотивируя это тем, что они безгрешны и Господь их защитит и поможет вернуть Святую землю. Понятно, что всех их просто продали в рабство… А не тем же самым я сейчас занимаюсь?

Это называется — проснулась совесть. Такого сейчас допускать никак нельзя. Совесть и революция — понятия несовместимые. Так что совесть уснет прямо сейчас. Ишь ты! Совесть у него взыграла! Да любой из этих сопляков и соплячек не раздумывая послал бы тебя самого на смерть, если бы имел малейшую выгоду от этого. И о какой совести тут должна идти речь? Или охота Христом побыть? Возлюби ближнего… Не возжелай… Что там еще было? Все сказанное истинно? Да! А чем закончилось? Известно чем — распятием. Мне такое удовольствие не нужно. Я уж как-нибудь и без разнообразных деревянных подпорок обойдусь.

— Арнус! Что у тебя получается?

— Не понял! — Взгляд у Арнуса слегка обалдевший.

— Сколько здесь людей, по твоим прикидкам? — Я начинаю медленно звереть, а потому перехожу на свистящий шепот.

— Тысячи две с половиной. Может — три. Но это еще не все, — тоже шепотом отвечает Арнус.

— И сколько будет? — в свою очередь интересуюсь я.

— Думаю, что до четырех тысяч… Почти все нашего возраста в Городке.

Кашу я, кажется, таки заварил. Четыре тысячи человек! Это же… Это же что получается? Почти четыре полка? Ничего себе, сказал я себе! Что, интересно, сегодня произойдет? Это же никакой полиции Городка не хватит… А армейцев они подтянуть не придумают? А если и придумают, то что? На такое дело нужно время. Много времени. Не меньше трех суток. А дезинформацию я запустил грамотную. Так что — кукиш вам, господа градоначальники! Кукиш под самый нос! Ни хрена вы подтянуть не успеете. А раз так, то сегодня полноправный хозяин в Городке один — я. И делать я смогу все, что мне заблагорассудится. Могу карать, могу миловать. Остается только обезопасить себя от точечного удара: могут лично меня постараться локализовать. Но это мы уже решили: я недаром восемь дней мотался по Городку как угорелый — все командиры подразделений уже проинструктированы и будут действовать в случае необходимости автономно. Так что нечего паниковать. Сейчас необходимо привести эту толпу в подобие строя. И скорее всего придется выступать. Как я не люблю драть глотку! Но тут уж ничего не попишешь. Необходимость.

— Арнус! Командиров подразделений ко мне!

— Есть, командор!

Я улыбнулся. Совершенно непроизвольно. Меня уже много лет никто не называл командором. Последний раз это было в Ставке. Но там я был мельком и сразу отправился на омоложение. А после него уже никаких званий не было. Был маленький мальчик Санис, которого командором никто называть и не подумал бы… Оказывается, придумали. А с другой стороны — я и есть командор! У меня сейчас четыре тысячи человек под началом. Это намного больше, чем у меня было тогда, когда мы начинали путч. Вот теперь и покажем, кто у нас главнокомандующий, а кто способен только уставы писать и носом кривить.

— Командиры подразделений здесь, господин командор! Арнус явно переигрывает. Ну и черт с ним! Все, что идет на пользу моего имиджа, — сейчас хорошо. А такое обращение идет на пользу моего имиджа.

— Отлично! — бросаю я Арнусу и направляюсь к группке юнцов, ожидающих меня.

— Господа офицеры, здравствуйте! — стушевались и ответили вразнобой. Плохо. Набираю побольше воздуха в грудь и рявкаю: — Отставить! Еще раз! Господа офицеры! Здравствуйте!

— Здравия желаем! — уже больше похоже на правду.

— Прекрасно, господа! — поощрительно улыбаюсь. — А теперь перейдем к делу. До здания Администрации не более двадцати пяти минут хода. Это если бы каждый из нас шел по отдельности. Но мы вынуждены вести людей. Значит, идти будем около часа. Необходимые условия — строй держать, на быстрый шаг не сбиваться, шума не устраивать. Пройдем по проспекту Космонавтов, далее — мимо Завода высоковольтной аппаратуры, потом пересекаем Мельничную и выходим в центр. Вероятнее всего, у нас на пути попытаются поставить заслон. И далеко не один. Волновать это вас не должно: мы обладаем достаточным количеством людей, чтобы взломать любой заслон. В центре нас могут попытаться остановить наряды полиции. Пугаться не надо. Мы численностью в несколько раз превосходим всю полицию Городка. В случае, если полиции все же удастся локализовать меня или кого-то из вас — ваши заместители должны продолжать действовать по ранее намеченному плану. Вопросы есть?

Вопросов не было. Четырнадцатилетние мальчишки медленно свыкались с мыслью, что они являются командирами подразделений.