– Выходит, если бы с его коленом ничего не случилось, он умер бы вместе с остальными? И вы бы никогда не встретились? И Папы тоже бы не было…

Бабушка захлопывает альбом.

– Нет. Я знаю Рекса. Он заставил бы их сделать все по-другому. Если бы они просто дождались, пока он поправится, то благополучно вернулись бы на побережье.

То же самое она слышала и прежде – и ничего другого и не желала услышать. Санда садится поглубже и ждет продолжения истории.

После Первой мировой войны Бичемы уехали из Великобритании, и Дедушка участвовал в нескольких американских экспедициях. Есть много фотографий, где он на борту корабля или на фоне маленького походного лагеря, разбитого где-нибудь на побережье Антарктики. Рекс Бичем был очень хорош собой, при этом даже в средние годы в его облике было что-то мальчишеское. Это заставляет Санду с гордостью смотреть на эти картинки – хотя дедушка на них редко оказывается в центре кадра. Кажется, он всегда немного на заднем плане, а на групповых портретах все время стоит в третьем ряду. Бабушка говорила, что он предпочитал делать, а не говорить. У него не было диплома об окончании колледжа, и его могли взять только в технический или обслуживающий персонал. Однако он был тем, от кого зависели все остальные.

Но не на всех фотографиях – лед и снег. Многие сделаны во время экспедиции в Крайстчерч, в Новой Зеландии. В одной из них участвовала и Бабушка. Это был самый чудесный отпуск в ее жизни. У нее были фотографии города с его широкой, круглой гаванью и других уголков Северного острова, где они с Дедушкой побывали, в том числе и деревни маори.

Санда поднимает глаза, оторвавшись от созерцания коллекции снимков. В этой комнате есть вещи, которые куда лучше иллюстрируют Бабушкин рассказ. Пространство вокруг дивана ярко освещено красивой лампой из разноцветного стекла; такие стоят у Бабушки в каждой комнате. Но за пределами этого круга – там, где свет падает, проходя сквозь высокий стеклянный абажур – полыхают таинственные огненные пятна. Синие, красные, желтые цвета. Темные панели из полированного дерева обрамляют ковер и дверные проемы. А позади нагревателя Санда видит маорийские статуи, которые Бичемы привезли из Роторуа. В обычном свете эти фигуры, покрытые деревянной резьбой, кажутся чуточку смешными – высунутые языки, заостренные, точно жала, и руки, похожие на распростертые когтистые лапы. Но в цветном полумраке их глаза, в которые вставлены кусочки перламутра, сияют почти сознательно, а длинные языки уже не напоминают о детских дразнилках.

Санда поеживается, переживая миг восхитительного испуга. Сейчас маори стали цивилизованными, говорит Бабушка, но тогда они были куда более свирепы, чем любые дикари, живущие на Земле.

– А у тебя есть мери, Бабушка?

– Конечно!

Бабушка тянется к столику для рукоделия, который стоит рядом с ней возле дивана, и достает изящную каменную вещицу длиной восемь дюймов. Один конец этой вещицы явно приспособлен для того, чтобы за него держаться. Другой расширяется, образуя мягко очерченный тупой овал. Это красиво. И никто, кроме Бабушки – или маори – не знает, для чего она предназначена.

– Этим маори сражались. У них не было копий и стрел, как у индейцев, – Бабушка протягивает вещицу Санде, и та проводит пальцами по гладкой каменной поверхности. – Видишь, какая короткая? Ты должна подойти прямо к своему врагу и рассечь ему лоб.

Санда пытается представить это, но ничего не выходит. Вообще-то у Бабушки столько красивых вещей…

Как-то раз она подслушала, как Мама жалуется Папе, что это расхищение древнего наследия. Но почему? Санда была уверена, что Дедушка заплатил за эти вещи. И не привези он их в Эврику, куда меньше людей смогли бы восхищаться.

Бабушка все говорит и говорит. В такое время в Ла-Йолле Санда уже давно лежала в постели. Девочка обнаруживает, что почти загипнотизирована разноцветными тенями лампы и тусклым красноватым сиянием нагревателя. Нагревателя, который стоит на газетах…

Санда мгновенно приходит в себя.

– Нагреватель, Бабушка… Это не опасно? Старушка прерывается на середине воспоминания.

– Как?.. Нет, он у меня уже много лет. И я боюсь ставить его прямо на ковер: могут остаться пятна.

– Но эти газеты. Они совсем побурели, вот-вот загорятся.

Бабушка смотрит на нагреватель.

– Милая моя, ты уже взрослая девочка теперь, чтобы волноваться о таких вещах. Не знаю… Так или иначе, его уже можно выключать. Пора ложиться спать – тебе так не кажется?

Санде предстоит спать в той самой комнате, где когда-то спал ее отец, – когда был маленьким. Комната находится на втором этаже.

По пути в спальню Бабушка останавливается в холле, возле громоздкого террариума, который там стоит. Папа и Мама не знали, что сделать с этой стеклянной коробкой. Бабушка поставила его так, чтобы солнечный свет, падающий из широкого окна в крыше, освещал его почти целый день. Сейчас камни и стеклянные стенки омыты лунным светом. Некоторые из мелких обломков отбрасывают легкие блики. Бабушка включает свет, и волшебство исчезает.

В террариуме никто не живет. Там нет ничего, кроме камешков странной формы вперемешку с речной галькой. Он похож на коробку, где Санда держала своих любимых ящериц. Но здесь нет даже ящериц. Единственное, что хотя бы притворяется живым – это мелкие пластиковые цветочки, которые «растут» среди этого «пейзажа». Бабушка слабо улыбается.

– Думаю, твой Папа решил, что я выжила из ума, раз такое устроила.

Санда с минуту созерцает эту странную композицию, потом спрашивает:

– Может быть, живые цветы лучше? Старушка качает головой.

– Я больше люблю искусственные, – их не надо поливать. Они не вянут, не гибнут. И всегда красивы.

Она делает паузу; Санда дипломатично сохраняет молчание.

– Как бы то ни было, главное здесь – эти камни. Я показывала тебе фотографии долин, которые твой дедушка помог обнаружить. Долины, в которых нет снега, хотя они расположены в сотне миль от Антарктического побережья, в глубине материка. Все камни из тех долин. Наверно, они лежали там тысячи лет, и их тревожил только ветер. Рекс держал свою коллекцию в подвале, в ящике, но мне кажется, что здесь этим камушкам гораздо лучше. Немножко похоже на их прежнее окружение.

Санда разглядывает террариум; в ней снова просыпается интерес. Некоторые камни действительно странные. Пара обломков похожа на метеориты, которые она видела дома, в Музее Естествознания. А вот еще один, размером с ее Голову, покрытый рисунком из черных и серых вкраплений. Рисунок повторяется по всей поверхности, хотя и не совсем точно.

Несколько минут спустя Санда уже уложена на старой папиной кровати, свет погас, Бабушка спускается по лестнице. Лунный свет покрывает серебром наружные подоконники, и сосны за окном такие пушистые, светлые, яркие…

Санда вздыхает и улыбается. Тогда все было таким, как она мечтала, таким, как помнила.

Последний вопрос, которым она задается, уплывая прочь: зачем Бабушка поместила в террариум цветы, если хотела изобразить холодную антарктическую пустошь.

Тот первый день действительно оказался последним, когда все было прекрасно – действительно все. Но, оглядываясь назад, Санда видела: уже тогда кое-что предвещало события, которые случились позже и сделали лето таким ужасным.

Внешне все осталось таким, как она помнила. Перила лестницы – широкие, из тщательно полированного дерева; такого она не видела нигде в Ла-Йолле. Всюду ковры, даже на лестнице. Подвал прохладный и сырой, битком набитый всевозможными таинственными предметами, с которыми работал Дедушка. Но… Слишком многое из того, что делала Бабушка, казалось Санде неправильным. По поводу некоторых вещей – например, пластиковых цветов в террариуме – они просто не сходились во мнении, и Санда могла промолчать. Другое – например, то, как Бабушка ставила свой старый нагреватель – было по-настоящему опасно. Однако если Санда заговаривала об этом, Бабушка словно не понимала… или просто не верила. Она могла улыбнуться и сказать, что Санда стала совсем взрослой девочкой, но было ясно: эти предложения ее задевают, как бы дипломатично они ни были высказаны. Наконец, Санда притащила с черной лестницы пластиковый коврик и засунула его под нагреватель вместо газет. Но Бабушка увидела это и заметила, что из-за грязного коврика ее прекрасный ковер весь в пятнах – именно то, от чего спасали ее драгоценные газеты. Санда была убита. Она хотела принести пользу, а сделала только хуже. Но, в конце концов, Бабушка смягчилась – после того, как почистила ковер. Она предложила поставить обогреватель на коврик, а снизу подложить газеты. Таким образом, конфликт разрешился, и все были вполне счастливы.