Одним из первых навыков, освоенным Узе, стало умение пользоваться тем, что дополняло ее личные воспоминания: программируемой памятью, «библиотекой» процедур и фактов. Как и большинство библиотек, программируемая память была не столь легкодоступна, как собственные воспоминания Узе, но информация в ней была намного более полной и точной. Можно было извлечь программу, необходимую для решения практически любой баллистической или химико-аналитической задачи, использовать ее несколько секунд или часов как неотъемлемую часть собственного сознания, а потом снова возвратить обратно в библиотеку. Вся тонкость состояла в том, чтобы выбрать нужную программу, основываясь на неполных данных, а затем изменить ее, чтобы использовать в случае неполадок в энергосистеме и отказа оборудования в различном их сочетании. Поначалу получалось плохо, но в конце концов Узе начала добиваться результатов более высоких, чем предполагали ее проектные характеристики. На этом ее обучение закончилось и в первый раз – но не в последний – Узе оказалась предоставленной самой себе.

Возможно, ей стоило задаться вопросом: какова окончательная цель всего этого? Но ей хотелось увидеть мир. Увидеть так много, как только возможно. Основную часть светового дня она занималась тем, что глядела вниз, пытаясь усмотреть хоть какую-то закономерность в беспорядочном расположении синих, зеленых и белых пятен. Она могла с легкость следовать за грузовыми ракетами, когда те взлетали с острова Меррит и Байконура и шли на сближение с ней. В самом конце больше сотни ракет плавали вокруг. По мере того как шли недели, приплюснутые белые цилиндры соединялись друг с другом, превращаясь в ажурную конструкцию.

Теперь двенадцатиметровое тело Узе затерялось в паутине цилиндров и балок, которая раскинулась на двести метров позади нее. Программируемая память сообщала, что общая масса этой конструкции составляет двадцать две тысячи пятьсот шестьдесят три тонны девятьсот один килограмм – больше, чем у большинства океанских судов, – и небольшой эксперимент со струйными рулями, управляющими ее положением в пространстве, подтвердил эту цифру.

Вскоре создатели Узе подключили ее органы чувств к устройствам, управляющим гигантским сооружением. Это было все равно что дать ей новое тело; теперь она могла чувствовать, видеть и использовать все, что его составляло: каждый из сотни топливных баков и каждый из пятнадцати термоядерных реакторов. И она поняла, что теперь в состоянии выполнить некоторые из маневров, которые просчитывала в ходе обучения.

Наконец великий момент настал. С пилотируемой станции – связь осуществлялась с помощью мазера[61] – поступило задание на курс. Узе быстро рассчитала траекторию. Ответ подтвердил правильность ее расчетов, но это было лишь самая малая часть всего, что ей предстояло сделать.

Все еще находясь на своей орбите, на двухсоткилометровой высоте, Узе плавно скользила над Тихим океаном, навстречу солнцу, которое поднималось к зениту. Ее взгляд был устремлен вперед, на расплывчатую голубую линию, где уже можно было разглядеть берег Северной Америки. Ближе, заслоняя от взгляда океан, рассыпались перистые облака. Потом с пилотируемой станции поступила команда на запуск двигателей. Однако Узе сама следила за временем и решила в случае ошибки произвести запуск. В двух сотнях метров позади нее, в глубине лабиринта из топливных резервуаров и бериллиевых ферм – Узе почувствовала это – возникло магнитное поле, образовалась водородная плазма, начался процесс термоядерного синтеза. Новый сигнал со станции – и вот уже топливо омывало каждый из пятнадцати реакторов.

Узе со своим носителем весом в двадцать тысяч тонн отправлялась в путь.

Ускорение плавно возросло до одного «g». Видиконы, укрепленные на носителе и обращенные назад, показывали, как Земля становится все меньше и меньше. В течение получаса, под наблюдением Узе, продолжалась ядерная реакция. Пилотируемая станция исчезла где-то далеко позади. Узе осталась один на один со своей ракетой-носителем, направляясь прочь от Земли и ее создателей со скоростью свыше двадцати километров в секунду.

Узе начала падать на Солнце. Одиннадцать недель продолжалось это падение. В это время ей было почти нечего делать: следить за поступлением топлива и за тем, чтобы гигантский «зонтик» ракеты-носителя сохранял правильное положение в пространстве, а также отправлять данные на Землю. По сравнению с основной частью ее дальнейшей жизни, однако, это было время лихорадочной деятельности.

Свободное падение в сторону Солнца – или любого другого столь же массивного тела – может привести лишь к одному: вы будете падать все быстрее. Последние несколько часов Узе мчалась со скоростью, превышающей двести пятьдесят километров в секунду, каждые полчаса покрывая дистанцию, равную расстоянию от Земли до Луны. За сорок пять минут до того, как достичь точки максимального приближения к Солнцу – точки перигелия – Узе сбросила опустевшую первую ступень носителя вместе с «зонтиком», который ее прикрывал. Теперь у нее осталась только вторая ступень, весом в две тысячи тонн, покрытая слоями изоляции и выкрашенная ослепительно белой краской. Однако Узе чувствовала, как начинает возрастать давление в топливных баках.

Хотя ее телескоп был направлен не на Солнце, а в противоположную сторону, видиконы второй ступени позволяли ей наблюдать восхитительную картину – огненный шар, похожий на гигантскую шаровую молнию. Теперь Узе двигалась так быстро, что могла видеть, как раскаленные добела протуберанцы искажают перспективу.

Семнадцать минут до точки перигелия. Откуда-то из-за огненной завесы, мазер доставил долгожданное послание. Узе развернула ракету-носитель так, чтобы смотреть вдоль линии своей траектории. Теперь ничто не закрывало ее тело от ярких прямых лучей солнца. В телескоп можно было видеть люминесцентный узор солнечной короны. Топливные баки ракеты-носителя опасно нагрелись, грозя воспламениться, и Узе становилось трудно поддерживать температуру собственного тела на приемлемом уровне.

Пятнадцать минут до точки перигелия. С Земли поступил приказ запустить реакторы. Сверившись с собственными траекторными данными, Узе пришла к выводу, что команда поступила на тринадцать секунд раньше срока. Консультация с Землей займет по меньшей мере шестнадцать минут, а решение должно быть принято не позже чем через четыре секунды. Любое из прежних, не столь совершенных творений человечества сочло бы свои выводы ошибочными, и миссия завершилась бы катастрофой, но Узе по сути своей была независимой. Она отклонила команду и произвела воспламенение именно тогда, когда сочла нужным.

Северное полушарие Солнца проплывало под ней на расстоянии менее трех солнечных диаметров.

Вспышка – и Узе получила ускорение почти в два «g». Ее качнуло в сторону предполагаемой точки перигелия, и ракета-носитель перешла с эллиптической орбиты на гиперболическую. Полчаса спустя она уже неслась прочь от Солнца, двигаясь на юг относительно плоскости эклиптики, со скоростью триста двадцать километров в секунду – то есть каждый час проходя расстояние, равное диаметру Солнца. Пустые топливные баки ракеты-носителя принимали на себя жар солнечных лучей, и ее тело понемногу остывало.

Вскоре после того, как топливо выгорело и двигатель прекратил работу, Земля как бы между прочим признала, что в навигационных расчетах была допущена ошибка. Нельзя сказать, что создатели не испытывали раскаяния или гордости за Узе. На самом деле, несколько человек потеряли то немногое, что у них можно было отнять, – за то, что они подвергли опасности эту миссию и последнюю надежду человечества. Просто создатели Узе полагали, что она не способна оценить извинения или похвалу.

Теперь Узе мчалась прочь от Солнца по гравитационному колодцу. Для того чтобы «упасть», ей потребовалось одиннадцать недель. Однако меньше чем через две недели она вернулась на прежнюю «высоту» и продолжала движение со скоростью более ста километров в секунду. Эту скорость можно было считать прощальным подарком Солнца. Если бы не использование гравитационного колодца, ее ракету-носитель пришлось бы сделать в пятьсот раз больше, либо путешествие растянулось бы втрое. Это было лучшее, что могли сделать для нее – учитывая, сколько времени у них оставалось.