Ей надо было что-то придумать, чтобы исчезнуть из этого дома никем не замеченной. Кендал оделась и стала ждать, пока улица не заполнится прохожими, спешащими на работу. В гостиной у Пепе стоял большой, двадцать один дюйм по диагонали, телевизор, в корпусе из твердой породы древесины. Кендал подтащила его к окну и поставила на подоконник. Дождавшись, когда на тротуаре под окном никого не оказалось, она столкнула телевизор вниз.

Тот, пролетев четыре этажа, грохнулся об асфальт. Корпус превратился в щепки, кинескоп взорвался, и его осколки разлетелись по улице. Две проезжавшие мимо машины зацепились передними крыльями, и высунувшиеся из их окон хозяева принялись поливать друг друга ругательствами. Заскрежетали бамперы. Негодующие крики попавших в затор водителей становились все громче и громче, и скоро на всей улице воцарился полный хаос. Такой бедлам в час пик можно увидеть только на парижских улицах. Для французских шоферов достаточно малейшего повода, чтобы мгновенно создать аварийную ситуацию на дороге, вдосталь погорланить, а потом также быстро и утихомириться. Услышав взрыв, жильцы дома стали открывать окна и высовываться на улицу. Снизу с тротуара раздались возмущенные крики пешеходов:

— С ума сошли? Выбрасываете в окна телевизоры! Вы что, решили кого-то убить?

Полицейских на улице становилось все больше и больше. У них в это время был пересменок, и две машины, битком набитые спешащими на свои посты дорожными регулировщиками, попали в дорожный затор. Когда Кендал появилась на пороге дома, улица буквально посинела от их мундиров. Прижимаясь к стене дома, она миновала бушующую толпу и поймала такси. Чтобы проверить, не следят ли за ней, она попросила таксиста провезти ее сначала на Монмартр, затем на Левый берег и, наконец, через Булонский лес. Вскоре она убедилась, что никто ее не преследует.

— Однако вас все же выследили, — заметил Колби и рассказал ей о незнакомце, силой ворвавшемся в дом мисс Мэннинг.

— Как же им удалось? — удивилась Кендал. — Если бы кто-то ехал за мной, я бы наверняка обнаружила его в Булонском лесу.

— Они по дороге меняли такси, — объяснил Лоуренс. — Но где полицейские взяли вашу фотографию и почему на ее публикацию ушло столько времени?

— Я думаю, это фото было сделано в ночном клубе. Оно нам не понравилось, и, мы его порвали, но у фотографа, вероятно, остался негатив, который и разыскала полиция. Любой метрдотель или официант мог сообщить им, что Пепе называл меня Бужи, — сказала она и ополоснула в ручье ноги. — Такое же возможно? Как вы думаете?

— Конечно, возможно, — ответил Колби и пожалел, что не захватил с собой аспирин. — А сейчас постарайтесь изобразить из себя рахитичную карлицу и не выходите из укрытия. А я зайду в дом и попытаюсь дозвониться до Мартины.

— Отлично. Может, там вам удастся раздобыть что-нибудь съестное.

Выйдя на открытую дорогу, ведущую к фермерскому дому, Колби почувствовал себя дискомфортно, словно голый среди многолюдной улицы. Теперь в полицейских сводках значилось подробное описание его внешности, да и незнакомые люди в таких удаленных местах появляются редко, подумал он. Дважды по шоссе проскакивали машины, и он каждый раз находил в себе силы не оборачиваться назад.

Наконец Колби подошел к площадке перед домом. Из-за строения выбежала маленькая собачонка и принялась тявкать. На пороге дома появилась женщина средних лет. Она с подозрением взглянула на Колби и цыкнула на собаку, Лоуренс улыбнулся ей и извинился за беспокойство. Он сказал женщине, что он англичанин и работает от своей фирмы в Париже. Что он с семьей возвращается из долины Луары, но с их автомобилем возникли неполадки…

— Сломался? — спросила она.

Нет, нет, ничего серьезного. Сальник в кренеляторе заклинило, и поэтому барахлит двигатель. Колби почти ничего не понимал в автомобилях, но то, что он молол женщине несусветную чушь, нисколько его не волновало: та наверняка еще меньше разбиралась в технике. Он бы сам смог устранить неисправность, но ему нужен новый сальник. Если она будет настолько любезна и позволит ему воспользоваться их телефоном, то он позвонит в офис, и ему подвезут необходимую деталь. За телефонный разговор он конечно же заплатит. Продолжая говорить, Колби вынул пятидесятифранковый банкнот, хотя за пользование телефоном вполне бы хватило и пяти франков.

Пятидесяти франков оказалось достаточно, чтобы преодолеть многовековую подозрительность французов по отношению к иностранцам. Женщина пригласила Колби войти в дом. Телефонный аппарат старой настенной модели висел в холле рядом с входной дверью. Пока Лоуренс набирал номер, женщина стояла рядом, видимо желая удостовериться, что он звонит именно в Париж, а не в Мельбурн или Токио.

Гудок прозвучал всего лишь раз, и на другом конце провода ему тут же ответили. Хоть на этот раз повезло, подумал Колби. Трубку подняла Мартина.

Хозяйка дома не уходила и приготовилась слушать, о чем будет говорить Колби.

— Это мсье Лоуренс… — сказал он в трубку. — О Боже! Мы уже не знали, что подумать.

Может, вас убили или арестовали. Кендал еще не схватили?

— Нет, все нормально. У нас небольшие проблемы с автомобилем, — ответил он по-французски и, чтобы слышала хозяйка, выдал Мартине ту же белиберду относительно сальника и кренелятора.

Затем он спросил, может ли кто-нибудь на станции обслуживания «ягуаров» взять новый сальник и подвезти ему. Пусть это сделает мсье Рэнделл. Кстати, нельзя ли с ним переговорить? Колби нужен был повод, чтобы перейти на английский.

— Ты звонишь с фермы? — спросила Мартина.

— О, Рэнделл?.. Да, в силу обстоятельств. Мы вынуждены скрываться, — ответил Лоуренс и как бы невзначай посмотрел на женщину.

Нельзя было даже предположить, чтобы та хоть что-то понимала по-английски.

— Я пока припрятал Кендал, но вся местная жандармерия поставлена на ноги. Передвигаться по дорогам на украденном мотоцикле мы не можем, не проедем и мили, как нас сцапают. В контору вернуться она тоже не может, так как сообщники убийцы Пепе выследили ее.

— Успокойся. Я все уже предусмотрела. Скажи только, где вы находитесь, а об остальном позабочусь я.

Колби объяснил ей, как их найти, а затем спросил:

— А как насчет мадам Буффе и повара? Они не донесут?

— Нет. Я им заплатила, да и сама Кендал им была весьма симпатична.

— Как Дадли?

— Сейчас уже лучше. Только что ушел доктор.

— Он еще ничего не знает. Подождем утреннего выпуска газет.

— Черт бы побрал эту Флэнаган! Ну ладно, держитесь. Я выезжаю.

Колби повесил трубку, поблагодарил хозяйку дома и, вынув еще две десятифранковые купюры, спросил, не продаст ли она чего-нибудь из съестного, члены его семьи всю ночь были вынуждены провести в машине и сильно проголодались.

Лоуренс прошел с ней на кухню, где получил батон хлеба, палку колбасы и литровую бутылку вина. Когда он сказал, что у них нечем откупорить бутылку, женщина достала штопор и протянула его Колби. Тот настоял, чтобы они выпили по стаканчику за ее незабываемую доброту, за мир во всем мире и дружбу между двумя великими государствами.

Колби вышел из дома и направился в сторону дороги. Он слышал, как захлопнулась за ним дверь, но был уверен, что женщина продолжает наблюдать за ним из окна. Но это было уже не важно. Как только он миновал поворот, дом скрылся из виду.

Подойдя к мосту, Колби увидел ехавший по шоссе старый автомобиль и замедлил шаг. Автомобиль, не сбавляя скорости, промчался дальше и метров через двести свернул. Шоссе вновь стало пустынным. Лоуренс нырнул в заросли ив. Кендал, услышав шаги, обернулась и, увидев в его руках продукты, просияла от радости. Он протянул ей бутылку. Та глотнула вина и вернула бутылку Лоуренсу. Они разломили пополам хлеб и колбасу и сели у ручья, поставив бутылку с вином между собой.

Кендал откусила здоровенный кусок колбасы и, помахав половиной батона в сторону ивняка, спросила: