— Какой сегодня день?

Кейт чуть не подпрыгнула при звуке хриплого голоса Джека. Отвернувшись от экрана телевизора, она увидела, что брат стоит, привалившись к косяку двери, с наброшенным на плечи одеялом. Небритый, с припухшими глазами, с волосами, торчащими во все стороны, он все же выглядел куда лучше, чем вчера.

— Воскресенье.

Джек сделал несколько неверных шагов и опустился в кресло с подлокотниками. Он закрыл глаза и перевел дыхание, словно это короткое расстояние вымотало его.

— То есть я неделю болел?

— Нет. Всего один день.

— А кажется, словно месяц.

— Вчера ты был хуже некуда. Временами бредил.

— Тебе стоило бы заглянуть в мой бред. Не поверишь, что за кошмары.

Стоит ли ему рассказывать о собственном сне? Если это были всего лишь сонные видения, не имеет смысла упоминать о них. Но если нет…

Кейт поежилась. Она полночи пыталась дозвониться до доктора Филдинга. Она не предполагала, что в четыре утра в его офисе кто-то снимет трубку, но поскольку его домашнего номера не было в справочнике, она раз за разом повторяла свои попытки. Наконец она вытащила свой сотовый — давно уже заблокированный, чтобы пациенты звонили не ей лично, а дежурному по отделению, — набрала 911 и спокойным ровным голосом попросила полицию проверить местожительство доктора Джеймса Филдинга в Миддл-Виллидж, потому что его телефон не отвечает, и она опасается… ну, не случилось ли с ним чего-нибудь.

И с тех пор переключалась с одного местного телеканала на другой в поисках хоть какого-то упоминания об убийстве уважаемого медика. Пока ничего не было. Она молилась, чтобы так было и дальше.

— Не сделаешь ли кофе? — пробормотал Джек.

— Есть только растворимый, но ты должен попить фруктового пунша, чтобы пополнить запасы жидкости…

— Кофе-е-е-е, — заныл Джек, изображая муэдзина, который призывает верующих к молитве. — Кофе-е-е-е.

— Джек…

— Без кофеина у меня раскалывается голова. Дело не в потворстве привычке, а в медицинской необходимости. Кофе-е-е-е!

— Только ради твоих воплей, — засмеялась Кейт, направляясь на кухню. — Хорошо. Сделаю. Только перестань стонать.

— Знаешь что? — сказал Джек из другой комнаты, пока она заливала водой чашку в восемь унций и ставила ее в микроволновую печку. — Жар вызывает у человека сверхчувствительность к внушению. Мне снилась твоя таинственная русская дама.

Русская дама? Что за…

— Ах да. Та, что дала мне твой номер.

— Верно. Мне снилось, что она нанесла мне визит в компании своего большого белого маламута.

Кейт улыбнулась. Собака была именно этой породы — лайка-маламут. При встрече она не могла определить ее. И вдруг она осознала…

— Джек, я никогда не говорила тебе о маламуте.

— Конечно же говорила. А иначе откуда мне знать о нем?

— Джек, я лично о нем не упоминала. Я не могла вспомнить породу. Так откуда ты узнал?..

— Должно быть, от тебя, потому что визит этой русской мне приснился. Видишь эти четыре засова на входной двери? Без моего разрешения сюда никто не войдет. Значит, узнать я мог только от тебя.

Кейт была уверена, что она этого не говорила, но не стала спорить.

— И что же она тебе сказала? Я имею в виду, во сне.

— Кучу апокалиптических ужасов о вирусе. Типа, что, если я — только я, и никто иной, — не остановлю его, тот мир, что мы знаем, превратится в столпотворение потоков крови, смерти, ненависти, ужаса и тому подобных милых вещей.

Кейт засыпала в большую кружку две ложки растворимого кофе. Ничего общего с тем аграрным коммунальным раем, который показывало ей Единство, хотя та часть, где шла речь о конце этого мира, очень похожа.

— Почему она считает, что ты способен остановить вирус?

— Провалиться мне, если я знаю. Пусть себе ломают голову такие, как Филдинг… и правительственные агентства.

Кейт закрыла глаза и перевела дыхание. Да, именно Филдинг… если он жив.

— Но она сообщила мне еще кое-что. Тут уж полный бред. Что мы с тобой уже заражены.

У Кейт все поплыло перед глазами, и она ухватилась за край раковины.

— Она тебе это сказала?

— Ну да. И знаешь что? Галлюцинации этой русской, должно быть, что-то включили у меня в мозгу, потому что у меня пошли потоком совершенно сумасшедшие сны. Большего бреда я и представить себе не мог.

Кейт, полная страха, с трудом заставила себя спросить:

— Какие, например?

Микроволновка звякнула. У Кейт дрожали пальцы, когда она вынимала кувшинчик с кипятком и наливала его в чашку.

— Ну, в целом бред исходил из того, что загадочный зараженный вирус Филдинга не просто вызывает изменения личности, а связывает мозги всех инфицированных в нечто единое, в группу, обладающую общим сознанием — мышлением пчелиного роя. Ну не бред ли?

Кейт, помешивавшая кофе Джека, уронила ложечку.

— Ч-ч-что? Ч-ч-что ты сказал?

Джек описал Единство, описал совершенно точно. Но откуда он знает? И откуда узнал, что тоже заражен?

«Мышление роя».

Могло ли его подсознание понять, что происходит, и предупредить его во время битвы между его иммунной системой и вирусом Единства? Нет, этого она принять не может. Но Джек… он как-то узнал.

У Кейт было ощущение, что она хватанула основательную порцию спиртного. Она принесла кофе, торопливо поставила перед ним, чтобы скрыть дрожь в руках, и опустилась на ближайший стул.

— Расскажи подробнее.

— Все это произойдет через несколько месяцев, когда разгорится война всех против всех, между уже инфицированными и еще здоровыми.

Война. Да, подумала Кейт, именно это и может случиться, если вирус будет легко распространяться, — скажем, воздушно-капельным путем. Слава богу, что такого не существует.

Похолодев, с комом в горле, она слушала трагический сценарий. Кейт не знала Эйба, о котором рассказывал Джек, но она встречалась с Джиа и Вики и была глубоко взволнована, услышав, что Джиа усыпила дочку.

— Я не так уж хорошо знаю ее, но не могу представить, что Джиа способна на такое.

— Я тоже, — сказал Джек. — Как и в большинстве снов, логика тут бредовая… типа, что луна сделана из швейцарского сыра. Например, откуда у Джиа взялось снотворное; во сне я ее не спрашивал, но сомневаюсь, что она хоть раз в жизни принимала снотворное. Многое касалось лично меня, но самая странная вещь имела отношение к тебе.

Кейт почувствовала, как все в ней напряглось.

— Я была в твоем сне?

— Не лично. Появились ужасные мысли о тебе — ты вернулась к своей практике в Трентоне и заражала всех своих маленьких пациентов.

Закрыв глаза, Кейт с трудом подавила приступ тошноты.

— Прости, — сказал Джек, и казалось, его голос доносился с дальнего конца коридора, — но это всего лишь сон, а не я. Я-то доподлинно знаю, что ты никогда не сделаешь ничего подобного.

Но это и было самым тошнотворным: именно такими делами ей и придется заниматься. Ибо именно этого Единство и требовало от нее. И что хуже всего, она хотела приступить к делу. Полностью слившись с Единством, она с энтузиазмом будет принимать участие в любом начинании, которое увеличит число мозгов в Единстве.

— Кейт? — откуда-то издалека эхом донесся голос Джека. — Кейт, ты хорошо себя чувствуешь?

Она обязана рассказать ему. Он должен знать.

— Джек…

Но он уставился в экран телевизора.

— Святый Боже! — показал он на него. — Кейт! Посмотри!

Повернувшись, Кейт увидела лицо Филдинга. Фотокарточка, явно взятая из его личного дела, занимала весь экран.

Кейт схватила пульт и до предела усилила звук.

«…сегодня утром полиция обнаружила тело доктора Филдинга, врача и исследователя, в его доме в Миддл-Виллидж в Куинсе. Причиной смерти явилось удушение. В распоряжении полиции пока нет ни мотивов преступления, ни подозреваемых. Переходим к другим новостям…»

Джек убрал звук и посмотрел на нее.

— Что за черт?

У Кейт перехватило горло. Она не могла выдавить ни слова. Сон, который пришел к ней прошлой ночью, не был сном. Единство убило Джима Филдинга, и она при сем присутствовала, до сих пор чувствуя, как ее пальцы сжимают ручки гарроты.