– Браво! Браво! – закричал он и полез на сцену. – Юрий Митрофанович, Полина! Блеск! Я от вашего голоса просто сомлел! Вы не актриса, да? Но это просто здорово! Можно я вас расцелую? Юрий Митрофанович, нет слов, что значит мастер! Ай, какой мастер!

– Ну, Броня, поздравляю, это было боевое крещение! – поцеловал мне руку Гордиенко.

– Господа, пора сматываться, куда вас отвезти? В отель?

– Нет, в хороший ресторан недалеко от отеля, – распорядился Гордиенко.

Уже в машине Оскар спросил:

– Извините, конечно, но я не понял, вас как зовут? Полина?

– Нет, вообще-то Бронислава, Полина – псевдоним.

– А!

Гордиенко сидел рядом с Оскаром, а я сзади. Они о чем-то говорили, а я сидела как пыльным мешком прихлопнутая. Я сыграла спектакль! И мне аплодировали! И какая, в конце концов, разница, сколько в зале зрителей? Если сыграла перед одним, сыграю и перед многими, тем более что у меня такой партнер! Он просто не даст мне провалиться! Главное – открыть рот и запеть на сцене – я уже сделала!

Оскар привез нас к ресторану в двух шагах от отеля. Ресторан был рыбный, небольшой, но, кажется, достаточно изысканный. Во всяком случае, там было тихо, прохладно и немыслимой красоты официант поставил перед нами по маленькому стаканчику густой белой жидкости.

– Что это? – спросила я по-английски.

– Это от шеф-повара, горячий сок батата.

– Как интересно! – воскликнул Гордиенко и отпил. – Вкусно, Бронечка.

Это действительно оказалось очень вкусно. И необычно. Впрочем, сейчас в моей жизни все было необычно.

– Броня, ну что ж, вы просто молодчина. Заметили, что я играл по-другому, и откликнулись, пошли за партнером. И у вас замечательно получились эти прыжки и пробежки! Просто здорово. Смешно жутко! Зафиксируйте обязательно.

– Юрий Митрофанович…

– Бронечка, не забывайте, что это все игра, и только, – мягко заметил он.

…Я думала, что не усну ни на минутку, а задрыхла самым бессовестным образом, как будто мне не предстояло завтра впервые в жизни выйти перед залом…

Проснулась совсем рано. Море за окном было еще бесцветным. Я решила искупаться до завтрака, одна. Внизу никого не было, даже портье. Как здорово, что мы живем так близко от моря. На пляже было пустынно, только вдалеке занимался гимнастикой какой-то дядька, вокруг которого носилась собака. Лежаки еще громоздились высокими штабелями, песок был холодный. Я повесила сумку на заборчик, огораживающий вполне допотопную вышку спасателей, где пока никого не было. Хоть я не слишком хорошо плаваю, но воды не боюсь, наоборот, она доставляет мне невероятное удовольствие. Вода оказалась теплая, несмотря на ранний час, и я засмеялась от радости. Если бы еще совсем недавно мне кто-то сказал, что я приеду на гастроли в Израиль, я бы только покрутила пальцем у виска, а теперь это реальность, и вечером я выйду на сцену… После вчерашнего это не казалось мне уже таким неизбывным ужасом, я поняла, что не пропаду с Гордиенко. А он-то каков! Я вчера с первой минуты на сцене в него влюбилась, и потом, в ресторане… А он сказал, что это только игра… Я прислушалась к себе: влюблена ли я в него? Ничуточки, как оказалось. Я просто сыграла с ним вместе эту влюбленность, потому что он хорошо знает, что делает. А вот Венька, наверное, так не смог бы. Но он и моложе Гордиенко насколько… Мне стало так легко при мысли, что я не влюблена в женатого и сильно немолодого Гордиенко, и я сразу вспомнила загорелые, стройные ноги Златопольского.

– Буська! – раздалось с берега. – Вода теплая?

– Очень!

Венька подплыл ко мне, отфыркался и, хлопнув ладонью по воде, обрызгал меня.

– Фу, дурак!

– Ну привет, кузина, как вчера сходили в ресторанчик?

– Клево!

– Что наш Митрофаныч?

– Улет!

– Ухаживает?

– Нет.

– Ладно врать-то! Он ни одной юбки не пропускает!

– Так я же в брюках!

– Ладно, поскольку ты все-таки мне родственница и выручила меня, я не стану говорить, что ты дура.

– Да и сказал бы, я бы не обиделась, потому что только полная, законченная идиотка могла согласиться на такую авантюру!

– Знаешь, у тебя в глазах нет паники… Странно, раньше она была, еще какая… Признайся, Буська, ты переспала с Митрофанычем?

– Какая пошлая идея!

– И все-таки?

– Полькой клянусь!

– Странно, я же вижу, он явно положил на тебя глаз.

На это я отвечать не стала. Не буду же я рассказывать, что Гордиенко вчера слегка дал мне по носу, объяснив, что это всего лишь игра. А я не обиделась, а только обрадовалась, но, кажется, не подала виду.

Венька дважды доплыл до волнореза и обратно.

– Буська, давай научу тебя нормально плавать. Ты неправильно дышишь. Научишься правильно дышать, сразу сможешь дальше плавать.

– Научи!

– Обязательно, только не сейчас. Умираю с голоду.

Когда мы уже уходили с пляжа, навстречу нам попался Дружинин, небритый, мрачный, весь какой-то не выспавшийся. Он молча поднял руку в знак приветствия и поспешил к воде.

– Какой противный!

– Да нет, он хороший парень, просто встал рано. Это мы с тобой жаворонки, а он сова.

– По-моему, актер по определению не может быть жаворонком. Вы же никогда рано не ложитесь.

– Нет, но я встаю все равно рано. Мне достаточно пяти часов сна.

…И вот это свершилось! Мы сыграли свой спектакль, и успех был явным и несомненным. Правда, за час до начала Гордиенко, пошептавшись с Венькой и Оскаром, объявил, что мы играем нашу пьеску первыми. Потом он объяснил, что боялся, как бы я не перегорела. И, по-видимому, был прав. В дальнейшем мы будем играть последними, как предполагалось с самого начала. Рассказать, что я почувствовала, пока играла и когда выходила на аплодисменты, не могу. Просто не помню, это как будто происходило не со мной.

– Буська, я уже позвонил Польке, – шепнул мне Венька. – Ты просто молодчина, я не ошибся в тебе, сестренка!

Меня трясло, и он влил мне в рот немножко коньяку из фляжки Гордиенко. Потом мы с Юрием Митрофановичем тихонько вышли в зал посмотреть спектакль. Ах, как была хороша Барышева в чеховской «Драме»! Она ничем не напоминала Раневскую, была куда более простонародной и от неожиданности этого хода немыслимо смешной. Я заливалась хохотом, впрочем, может, это было на нервной почве. Златопольский читал рассказы Жванецкого на удивление изящно, не подражая автору, в какой-то совсем иной манере. Здорово. Последними на сцену вышли Дружинины. Сначала появилась Лариса, и публика ахнула – до того она была хороша. Потом появился Андрей. Куда девался мрачный, небритый тип? Он излучал обаяние и играл настолько естественно, забавно и заразительно – они исполняли смешной водевиль девятнадцатого века, приспособленный к нашему времени, – что постепенно все стали следить только за ним и стало видно, что он невозможно красив, а ее красота на сцене поблекла.

– Обратила внимание, никакой халтуры! – с гордостью прошептал Венька.

После спектакля был устроен легкий фуршет, все перекусили, слегка выпили и погрузились в микроавтобус, чтобы ехать в отель. На следующий день мы должны были играть в Ашдоде. Утром я опять пошла купаться и столкнулась внизу с Ларисой. Она была в коротеньких красных шортах и красной маечке. На ногах кроссовки.

– Привет, ты куда? – осведомилась она.

– Купаться, а ты?

– На пробежку! Ну пока!

И она унеслась в сторону набережной.

Потом из воды я видела, как она бежит – красиво и мощно. На обратном пути она меня догнала:

– Как вода?

– Теплая. А ты не купаешься?

– Потом! Я загорать люблю. А ты здорово поешь, я даже не ожидала. Только ты не профи, да?

– Нет, конечно!

– Сразу видно, но все равно здорово!

– Спасибо, мне приятно…

– А давай потом по магазинчикам прошвырнемся? Шмотки тут не ахти, но цацки можно купить недорого. Ты как насчет цацек?

– Нормально. С удовольствием пойду!

– Вот клево, после завтрака и пойдем, часика полтора пошастаем, а потом на пляж. Идет?