— С большим удовольствием! — согласился гэбист. — Но сначала я должен предупредить администратора отеля, что все в порядке. Что не следует беспокоить эту Херминию. Она танцует в «Тропикане», не так ли?

Мерзавец уже как следует поработал... Луис Мигель скрыл свою ненависть под двусмысленной ухмылкой.

— Да. Можешь пойти на нее посмотреть...

Гэбист снял трубку телефона. Он попросил кого-то и застыл на месте, переминаясь с ноги на ногу. Проявляя нетерпение, Луис Мигель мысленно отсчитывал секунды. Мерзавец делал это умышленно.

Джеральд Свэт выбрал коробку «Кохибы», лучший сорт сигар, и, улыбаясь, протянул ее продавщице валютного магазина. Этот магазин снабжался лучше остальных в Гаване: десятки различных сортов по ценам вне всякой конкуренции. В своем «чемодане» он нелегально провозил и снабжал ими своих знакомых из Вашингтона, и продавщица хорошо его знала. Он протянул ей 75 долларов.

— Огромное спасибо, сеньор Свэт, — сказала она. — До свидания.

— До свидания, компаньеро, — вежливо ответил он.

Она проводила его глазами, говоря себе, что не все империалисты плохи. Как обычно, он оставил ей на прилавке пакетик с дезодорантом и духами, которые невозможно было найти в городе.

Американец вышел из валютного магазина, находившегося в глубине длинного коридора, и не спеша направился в сторону вестибюля. С момента его отъезда из Мирамара за ним следили, и один гэбист наверняка рыскал в холле по его следам. Кстати, он не остался незамеченным, так как, несмотря на жару, упорно не снимал пиджак в клетку и галстук.

После окончания Йельского университета Свэт сразу поступил на работу в ЦРУ в качестве аналитика и дослужился до заместителя начальника гаванского центра. Учитывая риск, сюда ехали только добровольцы. Дипломатические отношения между Кубой и Соединенными Штатами Америки были прерваны двадцать пять лет назад, но посольство преобразовалось в «Секцию американских интересов», и Джеральд Свэт, как и его коллеги, пользовался дипломатическими привилегиями.

Он побродил вокруг «Патио», бара на первом этаже, потом пошел к лифтам, держа под мышкой коробку сигар. С совершенно невинным видом.

— Двадцать пятый, — объявил он.

Женщина нажала на кнопку. Из бара на двадцать пятом этаже открывался прекрасный вид на всю Гавану, и он часто туда заходил. Поднявшись наверх, он устроился на табурете и сделал заказ:

— Один мохито.

Излюбленный напиток Хемингуэя. Ром, лимонад, лимон, мята и сахар. Четыре туриста любовались панорамой. Джеральд Свэт спокойно потягивал свой мохито. Приближалось время встречи. В баре никто за ним не следил. Сотрудники безопасности, которым было поручено вести за ним наблюдение, знали его привычки и не хотели слишком себя обнаруживать. Они, должно быть, ждали его в вестибюле, зная от лифтерши, на каком этаже он находился...

Он оставил на стойке два доллара и вышел. Но вместо того чтобы сесть в лифт, Свэт стал спускаться по запасной лестнице. Это был опасный момент, но если бы он встретил кого-то, то всегда мог сказать, что лифт не пришел. Они так часто ломались... Благодаря подошвам из натурального каучука он быстро спустился на три этажа и вышел в коридор двадцать второго этажа. Там никого не было. Он добежал до двери 2210-го номера и постучал.

Стук в дверь отозвался громом в ушах Баямо. Гэбист, только что повесивший трубку телефона после того, как он «обелил» Херминию, обратил к нему вопросительный взгляд, ставший сразу напряженным. Луис Мигель пожал плечами, как бы желая сказать, что это наверняка ошибка, и не двинулся с места.

В дверь снова постучали. Он был словно пригвожден к месту, и сердце у него отбивало, наверное, сто пятьдесят ударов в минуту. Баямо почувствовал, как у него подкосились ноги. На этот раз гэбист решился пойти открыть.

— Сукин сын, — прошептал сквозь зубы Луис Мигель.

Внезапно он кинулся вперед, вынимая одновременно свой пистолет. Взяв его за ствол, Баямо с выдохом дровосека обрушил его рукоятку на затылок своего коллеги, который уже держал руку на дверной ручке.

Раздался ужасный звук хрустнувшей черепной коробки, гэбист издал глухой стон и зашатался. Как сумасшедший, Луис Мигель продолжал наносить удары со всей силой своей ненависти, дробя кости. Под конец он ударил упавшего с такой силой, что рукоятка пистолета проникла глубоко в голову... Весь в поту, он поднялся, пнул ногой труп и бросился открывать дверь.

В коридоре уже никого не было.

Трясущимися руками Баямо машинально вытер покрывалом ствол пистолета. В голове у него был туман.

В несколько секунд его жизнь перевернулась, и у него почти совсем не осталось времени, чтобы что-то предпринять.

Взмокший Джеральд Свэт выскочил на лестничную клетку двадцать пятого этажа, рискнул выглянуть в коридор и побежал к лифту. Никого. Рубашка от пота прилипла к телу. Он постарался отдышаться.

Что произошло? После того как он постучал, он неясно услышал шум какой-то борьбы по ту сторону двери, но, ошарашенный, сразу отошел. Эта встреча имела исключительно важное значение. Человек, с которым он должен был встретиться, потребовал от компании месяцы трудов. Установить новый контакт было очень сложно.

Двери лифта открылись, и он вошел в кабину. По крайней мере, его не застигли врасплох...

— Вестибюль, — сказал он лифтерше.

Луис Мигель обсушил руки, и к нему вернулось спокойствие. Он промокнул полотенцем кровь убитого, разбрызганную по коричневому паласу, и навел порядок в номере. Оставался труп...

Что знал точно сотрудник безопасности? Он, конечно, не сообщил своим начальникам номер комнаты, прежде чем туда пойти. И он случайно засек Херминию. Но Баямо не мог оставить труп на месте. Чешский коллега его бы выдал. Это было слишком опасно. Кровь была почти незаметна на темном паласе, стертом до основы. Значит, надо было избавиться от тела. Но как?

Он открыл окно и наклонился. Внизу находился цементный купол с круглыми застекленными отверстиями, которые освещали вестибюль. Работающие кондиционеры позволяли никогда не открывать эти окна. И если бы ему удалось выкинуть труп наружу, его бы не сразу обнаружили.

Луис Мигель решительно вернулся к трупу, подтащил его за ноги и приставил к окну. Мерзавец был ужас какой тяжелый... Сжав зубы, он высунул тело наружу. Последнее усилие — и оно упадет вдоль стены.

— Прощай, педераст, — сказал сквозь зубы Луис Мигель.

Тело гэбиста нырнуло в пустоту. Луис Мигель проследил за его падением. Мертвец, перевернувшись несколько раз, ударился о цементный купол, неожиданно подскочил и провалился сквозь одно из круглых отверстий, освещающих вестибюль.

— Компаньера! Ты не хотела бы пивка?

Иракец с большими усами, как муха вокруг сладкого, кружил около Херминии, сидящей на одном из кресел под цементным куполом, сквозь круглые отверстия которого проникал свет. Ее остро торчащая грудь и смазливый вид словно магнит притягивали его. Юная кубинка скользнула по нему взглядом, полным восхищения, но заставила себя оставить его вопрос без ответа... Ее подружки, тем не менее, говорили ей, что у арабов было много «зеленых»[20].

Как-нибудь в другой раз. Инцидент в номере 2210 смутил ее. Херминия вспомнила, что астрологический прогноз Радио Марти[21], которое она слушала каждое утро, предрек ей помеху... Несмотря на это, Херминия подмигнула арабу и сняла ногу с колена с тем, чтобы он увидел, что под юбкой на ней ничего не было. Может быть, он даст ей несколько долларов и ничего не будет с ней делать...

И действительно, он приблизился и слегка задел ее бедро.

— Компаньера, я в 887-м номере, — сказал он. — Я... Но тут грохот разбитого стекла прервал его, и темная масса упала в трех метрах от них в граде сыплющихся осколков стекла.